– Что «она»? Выкладывайте же, не тяните кота за хвост! – Миссис М., – с улыбкой обратился ко мне Тенч, – нижайше прошу извинить меня. Кажется, я затронул тему, которая леди может не… – Капитан Тенч, – перебила его я, как и мой муж, сгорая от любопытства. – Пусть это вас не смущает! Всем известно, что у меня периодически случаются внезапные приступы глухоты. Вот, кажется, как раз наступает такой приступ. Мы заулыбались. Тенч смотрел на меня с признательностью. – Ну, я только хотел сказать, что миссис Брукс – подруга нашего губернатора, – сообщил он. – И, поскольку у миссис М. сейчас разыгрался приступ глухоты, могу смело добавить: вот уже семь-восемь лет она является inamorata[15] губернатора. Мистер Макартур жаждал подробностей. – У него есть жена, – продолжал Тенч. – В Гемпшире. Но, по-видимому, она его не устраивает. Мне показалось, или он умышленно отводит от меня глаза? – Миссис Брукс – супруга боцмана, что служит на судне губернатора. Так что нет ничего странного в том, что она бывает почти везде, куда ездит губернатор. – О, наш святой губернатор! – воскликнул мистер Макартур. – Я, конечно, задавался вопросом. Думал, может, он прибегает к услугам кого-то из осужденных женщин. – Разумеется, – отозвался Тенч. – Вполне логичный вопрос для любого мыслящего человека. – К услугам губернатора любая каторжанка, только пальцем ткни, но это было бы чревато скандалом. Согласитесь, он поступил мудро, ища удовольствий в объятиях той, кто может открыто путешествовать с ним, у всех на виду? – Ловко придумано! – заметил мистер Макартур. – Хитроумный человек наш губернатор. А что же боцман Брукс? Как с ним это дело уладили? Как обычно? Он жестом изобразил деньги: большим пальцем потер об остальные. – Этого я вам сказать не могу, – ответил Тенч. Трудно было определить, что он имел в виду: то ли не знает, то ли не хочет говорить. – Но Уайтхолл явно не ведает об этой стороне быта Его Высокопревосходительства. Тенч хорошо изучил моего мужа. Знал: чтобы тот стал его союзником, нужно сделать ему подарок, который он ценил бы больше любых других – открыть секрет, который может погубить другого человека. Мужчины довольно захмыкали, насмехаясь над обстоятельствами губернатора, словно ничего забавнее в жизни не слышали. Как смеют они ухмыляться?! Любой в положении губернатора без компаньонки сломался бы от напряжения и одиночества. Может, политикам из Уайтхолла и неизвестно имя его любовницы, но они наверняка догадываются, что она существует. Эти мастера закрывать глаза на то, на что до определенного момента можно смотреть сквозь пальцы, составляют горы документов, в которых Новый Южный Уэльс представлен в мельчайших подробностях, однако в этих самых документах Дебора Брукс фигурирует просто как жена боцмана с «Сириуса». Имя миссис Брукс не войдет в историю; о ней будет известно лишь то, что я сейчас вам рассказываю. Положение ее было незавидным. Роль любовницы влиятельного господина обрекало ее на одинокое существование на задворках общества в статусе дамы полусвета. Но, возможно, это чем-то компенсировалось. Она и губернатор были вынуждены вести двойную жизнь, что, конечно же, сопровождалось волнениями, и это, вероятно, поддерживало огонь их страсти. Меня кольнула зависть. Я вспомнила тот момент на приеме у губернатора, когда он взглянул на обслуживавшую его миссис Брукс. Вспомнила, как при этом едва заметно смягчились его черты и просияло худощавое лицо. О, какое это, должно быть, блаженство, когда мужчина смотрит на тебя с теплотой и любовью, не в силах скрыть своих чувств, как ни старается! Искра влечения Как и мой муж, Тенч всеми силами держался за статус джентльмена, благо он имел офицерское звание, довольно приличное образование и галантные манеры, хотя молва гласила, что он – сын учителя танцев. Только Тенчу, в отличие от моего мужа, в этом уголке вселенной, где правили низость и злоба, удавалось со всеми оставаться в дружеских отношениях. Даже мистер Макартур хорошо отзывался о нем. Мне Тенч представлялся этаким вкрадчивым зверьком наподобие хорька или выдры, который умеет втереться в доверие, доволен своей изворотливостью и способен выкрутиться из любого положения. Мне импонировали его задорная натура, его лукавство, готовность на какую-нибудь выходку, томные дразнящие взгляды и фразы. В его обществе я чувствовала себя вдохновенной, веселой, ощущала бурление живой теплой крови. Мы отмечали наше первое Рождество в Новом Южном Уэльсе. Уорган наяривал на пианино с такой страстностью, что два человека в уголке у камина могли спокойно беседовать, не опасаясь быть услышанными. Я искренне, непринужденно, радостно смеялась над какой-то остроумной чепухой, которой развлекал меня Тенч. Наши взгляды встретились. Его карие глаза полнились теплотой и весельем, и мне подумалось: каково это быть с ним, как с мужчиной? Красотой Тенч не отличался: лицо слишком вытянутое, подбородок с темнеющей щетиной какой-то безвольный, глаза посажены чересчур близко. Но меня влекли его искрометность и энергичность. Я знала, что с таким, как он, я была бы другой женщиной: не такой осторожной и отдающей отчет каждому своему слово или жесту, а более беспечной, склонной наслаждаться каждым мгновением. Тенч перехватил мой откровенный взгляд. Я увидела, что в его глазах застыл тот же вопрос. Каково это было бы? Я репетировала про себя остроумный ответ на добродушное подшучивание Тенча, и вдруг к нам подскочил взволнованный Уорган. Он тронул меня за локоть. Умолкнув на полуслове, я посмотрела на него – с раздражением, надо признать – и увидела в его взгляде настойчивость. – Миссис Макартур, – обратился он ко мне, – могу я попросить вас переворачивать страницы нот? Не откажите, будьте любезны? Капитан Коллинз попросил, чтобы я исполнил «Венок для влюбленных», но боюсь, без вашей помощи я не сумею воздать должное этой балладе. В тот момент вид у меня, должно быть, был расстроенный. Дура она и есть дура, что с нее взять. Но, хвала Господу, я не до конца утратила бдительность и сумела заметить движение его глаз. И поняла, о чем он меня предупреждал: за мной и Тенчем наблюдал мистер Макартур. – С превеликим удовольствием, мистер Уорган! – Пренебрегая учтивостью, я молча покинула Тенча, встала у пианино и принялась переворачивать ноты для мистера Уоргана, хотя он прекрасно справился бы и без меня, а потом, по его настоянию, сама села за инструмент и, демонстрируя собственные музыкальные достижения, исполнила «Менуэт» австралийских колонистов. Весь остаток вечера я старательно следила за тем, чтобы меня от капитана Тенча отделяла целая комната гостей. Тем не менее я остро чувствовала, что он где-то рядом, точно знала, в каком углу он стоит, и знала, что он не сводит с меня глаз. Джек корсет На первом салоне, что состоялся в новом наступившем году, капитан Тенч спросил моего совета относительно починки его шелкового галстука. Мы вдвоем встали рядом у окна, якобы рассматривая на свету поистрепавшуюся вещь. – Миссис М, – произнес Тенч, – я должен вам кое-что сказать. Он положил галстук на подоконник и пальцем разгладил атласную ткань, послушно заструившуюся от его прикосновения. – Вы должны мне что-то сказать, капитан Тенч? И что же? Неужели он попытается соблазнить меня прямо здесь и сейчас? На глазах у моего мужа, который находится в этой же комнате? И как мне реагировать, если он предложит то, что мог бы предложить мужчина, заметивший, что объект его внимания отвечает ему взаимностью? – То, что вам следует знать, миссис М. Нечто очень важное. Для вас. Я почувствовала, как мои щеки опалил жар. Боялась, что он продолжит и в то же время жаждала продолжения. Каково это было бы? Возможно, так же, как с Брайди, сто лет назад: два человека услаждают друг друга, весело и с любовью. Тенч наблюдал за мной, видел, что я разволновалась, и в его взгляде засветилась насмешка. И тут меня озарило: именно такой реакции он добивался. Забавлялся со мной, как играл – я это замечала – с мистером Макартуром. Мое смятение и влечение как рукой сняло. Тенч не испытывал ко мне ни симпатии, ни вообще каких-либо теплых чувств. Он просто флиртовал. – Так что вы хотели довести до моего сведения, сэр? Тенч уловил перемену в моем тоне. – Хотел назвать прозвище, что дали вашему мужу, миссис М., – отвечал он. – Которое, если на то будет воля Божья, он никогда не узнает. – Прозвище? Прозвище моего мужа? – Джек Корсет, – свистящим шепотом сообщил Тенч. – За глаза его называют Джек Корсет. Я заранее настроилась на то, чтобы ни в коем случае не выказать удивления, но не сумела справиться с мышцами лица: они расслабились, черты сложились в отвратительную маску злорадства. Те люди, что наблюдали за нами, были не дураки. Подмастерье у изготовителя корсетов. Я никогда особо не верила в ту старую сплетню, но, правду говорили или нет, нельзя было бы придумать более обидной колкости, чтобы уязвить гордость сына торговца мануфактурными товарами. Мое злорадство было мимолетным, угасло сразу же, как вспыхнуло; я понимала: Тенч устроил мне проверку. Преданна ли я мужу? Судя по тому, как заблестели его глаза – «Ага!», – миг моей несдержанности не ускользнул от его внимания. Если его интересовал именно этот вопрос, ответ на него он получил. Капитан Тенч был не просто любителем пофлиртовать. Он был опасным человеком. – Безобразие, – возмутилась я. – Какая низость! Говоря это, я имела в виду не только тех, кто придумал для моего мужа столь остроумное прозвище. Тенча я считала другом. В минуту слабости позволила себе даже задаться сокровенным вопросом. Каково это было бы? Теперь то место в душе, где зрело теплое чувство, заполнила тошнотворная пустота. – Да, низость, вы правы, миссис М. – Тенч внимательно наблюдал за мной, ожидая от меня новых откровений. Я поспешила отпрянуть, отойти подальше от опасного мгновения, когда я невольно выдала себя. – А я, значит, миссис Корсет? Или у меня есть свое прозвище? А у вас, сэр? Как прозвали вас? – Да кто их знает, – рассмеялся Тенч. – Кто знает, как мы с вами представляемся им? Мы с вами. Сказал так, будто мы с ним пара. Как бы невзначай брошенная им эта фраза подразумевала интимную связь. Тенч устроил мне очередную проверку. И миссис Макартур срочно вспомнила про свои обязанности хозяйки салона. Она поспешила к столу, крикнула прислуге, чтобы принесли еще кипятку, стала разливать чай по чашкам, похвалила игру мистера Уоргана, вызвала его на бис. Джек Корсет. Лучше б Тенч ничего мне об этом не говорил. Прозвище мужа теперь засело в голове. Оно встряхнуло мое сознание, заставляя дать слабину, а ведь я должна оставаться сильной. Эту слабую струнку нащупал во мне Тенч и умышленно затронул ее. Я сидела и улыбалась, слушая игру Уоргана, похлопывала себя по коленке в такт мелодии, и при этом смотрела куда угодно, только не на Тенча. Каково это было бы? Мне и самой теперь было удивительно, как эта мысль вообще могла у меня возникнуть. Она сверкнула, как молния, прорезающая облака. Сверкнула и исчезла. К Тенчу меня больше не влекло. Но ведь сверкнула же. Многое умерло во мне с того времени, когда мы познакомились с мистером Макартуром в приходе Бриджрула. Теперь я с изумлением осознала, что та искорка никуда не делась – просто спряталась. Насмешка не для чужих ушей Капитан Непин был командующим Корпусом Нового Южного Уэльса лишь временно. Майор Гроуз, имевший более высокое офицерское звание, задержался в Англии, но в наступившем году его корабль прибыл в Сиднейскую бухту, и Корпус возглавил он. Мистер Макартур, не теряя времени, пригласил нового командующего посетить салон его жены. Миссис Браун и Ханнафорду поручили начистить до блеска все, что могло сиять, привести в порядок все, чему можно было придать опрятный вид, и спрятать все то, что нельзя было исправить и починить. Салливан, демонстративно охая и держась за поясницу, подмел дорожку перед домом и граблями разровнял землю на заднем дворе, – на тот случай, если новый командующий захочет воспользоваться уборной. Майор Гроуз оказался крупным обрюзгшим джентльменом с тонкими губами и отсутствующим взглядом. Поначалу такое выражение его глаз я приняла за предосторожность мудрого человека, недавно прибывшего в новое место, но потом поняла, что он просто прислушивается к болям своих ноющих ран, полученных в ходе боевых действий во время Войны за независимость в Северной Америке и еще не окончательно заживших. Человек он был обходительный, но я пришла к выводу, что в его широкой груди прячется мелкая нерешительная душонка и его легко может склонить на свою сторону любой, за кем будет последнее слово. Мне он представлялся идеальным продуктом длинной иерархии военных чинов, из тех людей, что охотно подчиняются тем, кто стоит выше них, и подавляют тех, кто стоял ниже. Человек, рожденный для заурядных дел, он вполне подходил для них. Гроуз с готовностью уселся в кресло, которое пододвинул ему мистер Макартур, и за весь вечер ни разу с него не встал. – У меня упадок сил, миссис Макартур, – посетовал он. – И, если честно, в любое время дня я был бы счастлив принять горизонтальное положение.