– А что он сказал про своего младшего брата? – В тот день, когда застрелили младшего Гладилина, – объяснил Жмырин, – Сергей Николаевич ему звонил и договорился о встрече. Он вообразил, что убийцы спутали его с Владимиром, и собирался его предупредить. Но он опоздал. Правда, для себя Гладилин решил, что брат попросту проигнорировал его просьбу. Однако звонил ему и позже, но, сами понимаете, не дозвонился. А тут и его достали. – Что же он не пошел в милицию? – поморщился Гуров. – Было же у него такое намерение. – Намерение это пропало после встречи с участковым, – ухмыльнулся Жмырин. – Сергею Николаевичу показалось, что он выглядит смешным. Обычные интеллигентские заморочки. – Да, наверное, – сказал Гуров. – Но все-таки участковому Малюгину я бы разок врезал. За плохую работу с населением. И с большим бы удовольствием врезал. – Ну и врезал бы, – заметил Жмырин. – Зачем лишать себя удовольствия? Их и так в жизни немного. В ответ на это Гуров только махнул рукой. – Понимаю, – сочувственно сказал Жмырин. – Репутация. Но тогда могу врезать я. Чисто по-товарищески. Все-таки вы мне так здорово помогли… – Обойдемся без рукоприкладства, – сердито сказал Гуров. – Ты, Жмырин, все воспринимаешь чересчур буквально. Нужно все-таки думать прежде всего о работе, а не об удовольствиях. – Кстати о работе, – вмешался Крячко. – Жмырин-то действительно не много узнал. Ну, Никита наша еще раз подтвердилась. Так мы ведь в ней и не сомневались, пожалуй. Ну, появился еще какой-то красный «Ниссан». Сколько в Москве может быть красных «Ниссанов», как вы думаете? В единое целое эта информация все равно не складывается. – Это естественно, – сказал Гуров. – Потому что Гладилин был только игрушкой. Ему не известны скрытые пружины действия. Главное действующее лицо здесь – Ямщиков. Вот где-то поблизости от него и нужно искать этот красный «Ниссан». Кстати, вспомни – свидетель Давыдов утверждал, что видел нашу Никиту рядом с ярко-красной машиной. – Пока что никто больше о таком явлении не докладывал, – заметил Крячко. – Вообще, кроме мужика в шляпе, ничего подозрительного рядом с Ямщиковым не замечено. – Ты уже мог убедиться, как «внимательно» некоторые ведут наблюдение, – с досадой сказал Гуров. – Я убежден, что за Ямщиковым следим не только мы, просто противник делает это тоньше. Ему есть что терять. Предлагаю самим включиться в эту работу. Сейчас самое важное – выявить скрытые контакты Ямщикова. – А они есть? – с некоторым сомнением спросил Жмырин. – Может быть, их как раз и нет? Ведь, насколько я понимаю, чего-то хотят от него, а не наоборот. – Ямщиков тоже кое-чего хочет. Он хочет избавиться от своих недругов, – сказал Гуров. – И вчера он куда-то ездил. К сожалению, наши работнички его прокараулили. Это означает, что Ямщиков тщательно скрывает свои намерения. Возможно, он прекрасный человек и законопослушный гражданин, но его поведение не может не настораживать. Крячко связался с оперативниками, которые вели наблюдение за Ямщиковым, и предупредил их о необходимости докладывать обстановку каждые двадцать минут. Гуров тем временем изучал сводку происшествий за сутки – убийствам он уделял особенное внимание. Однако на этот раз ничего, что могло бы хотя бы косвенно указывать на причастность к убийствам Никиты, он не обнаружил – дорожные катастрофы, вооруженные ограбления, пьяные разборки – родни Ямщикова все это, кажется, не касалось. Заинтересовало Гурова на первый взгляд довольно заурядное по нынешним временам происшествие, случившееся в лесу южнее Северного Бутова, – там среди бела дня сгорел легковой автомобиль «Форд». Жертв не было, как не было и свидетелей происшествия, и заявителей. Автомобиль просто стоял брошенный на лесной дороге – с открытыми дверцами, выгоревший дотла. Принадлежность этого транспортного средства устанавливалась. «Черт его знает, что творится! – подумал Гуров. – Чикаго времен сухого закона! Жгут, стреляют, грабят… И однако же странно. Машину сожгли не на стоянке, а, можно сказать, во время движения, и ни одного трупа при этом. И никто не заявил в милицию. Скорее всего, машину угнали, а потом сожгли. Из хулиганских побуждений или намеренно, чтобы скрыть следы преступления. Значит, должна быть вторая машина, которая увезла этих людей из леса. Уже вчера шел довольно сильный дождь – вряд ли кто-то будет разгуливать в такую погоду пешком по лесам и дорогам. Местная милиция ничего подозрительного не заметила. Преступлений, совершенных вчера на «Форде», в сводке тоже нет. Странное происшествие». Гуров сам себе не мог объяснить, почему он решил взять этот случай на заметку. Наверное, это была даже не мысль, а некое ощущение, интуитивное беспокойство. Брошенный среди леса автомобиль был загадкой – что-то наподобие легендарного корабля «Мария-Селеста», с которого совершенно необъяснимым образом бесследно исчезла вся команда. Гуров решил лично наведаться в отдел МУРа, который занимался угоном транспортных средств, чтобы выяснить, что там думают по этому поводу и кому принадлежит сгоревший «Форд». Крячко должен был сидеть на телефоне и принимать отчеты наблюдателей. Жмырин же объявил, что намерен пойти «проветриться» – среди тех, кто осуществлял «наружку», были его люди, и он хотел проверить их лично. Именно по этой причине Жмырин первым оказался рядом с Ямщиковым, когда тот около трех часов дня неожиданно покинул свою лабораторию и куда-то поехал. Жмырин принял решение лично отследить его перемещения. Он даже доложил об этом, как положено, полковнику Крячко, но с некоторой задержкой. Очень небольшой, но все-таки дававшей ему преимущество. Он знал, что Гуров захочет к нему присоединиться, но надеялся, что успеет кое-что провернуть до его появления. По его мнению, полковник Гуров был человеком безусловно башковитым, но непростительно деликатным и ужасным занудой. И вообще, пока в дело по-настоящему не включался Жмырин, все едва двигалось. Это было видно невооруженным глазом. Глава 17 У Ямщикова с утра все шло кувырком. Он не выспался и находился в самом мрачном расположении духа. В лаборатории все это сразу заметили и старались его не тревожить. Это было очень кстати, потому что Ямщиков не хотел никого видеть и слышать. Он пытался работать, но перед глазами то и дело вставала гладкая физиономия Седого, а в ушах звучал его липкий и наглый голос. У Ямщикова сами собой сжимались кулаки и негодующе колотилось сердце. Он ломал голову всю ночь и сейчас тоже, но ничего не мог придумать. Седой перехитрил его и припер к стенке. Седой никогда не был простаком – и нужно было учитывать это сразу. Теперь остается кусать локти. Седой здорово сузил ему поле для маневра. Оставалось лишь двое суток. Если за это время он ничего не придумает, ему нужно будет решать только один вопрос: как уйти – с позором или сохранив лицо. Он вытерпел до трех часов дня, а потом, сухо сообщив, что ему нужно отлучиться, покинул лабораторию. Ямщиков решил взглянуть на то посольство, что дало приют этому подонку Седому. Зачем это ему, Ямщиков не знал, но какая-то сила буквально гнала его на это место. Он не рассчитывал, что Седой выйдет к нему из своего убежища, а тем более станет приглашать его к себе. Но ничего лучшего придумать Ямщиков не мог. Он надеялся, что судьба напоследок все-таки улыбнется ему. Накануне Ямщиков вернулся домой уже в восьмом часу вечера. До этого он еще заглянул к Елене в больницу – без гостинцев, в неважном настроении и вообще будто впопыхах. Уже потом он понял, что заходить не стоило. Елена чувствовала себя почти совсем хорошо – рука все еще немного беспокоила – и сразу уловила, что с ним что-то неладно. Ямщиков сослался на усталость и неожиданно попросил Елену быть поласковее с матерью. – Ей это нужно, – сказал он. – Особенно сейчас. Со здоровьем у нее, сама знаешь, неважно. После больницы переселяйся к нам. Между прочим, это был бы поступок зрелого человека. Жить отдельно – не большая доблесть. Елена встревожилась. – Ты сегодня какой-то странный, папа, – сказала она. – Конечно, если нужно, я готова пожить у вас. Я люблю маму… Но ведь я замужем. И вообще, мне не нравится, как ты это говоришь. Будто собрался… ну, не знаю – в какую-то далекую командировку. – Кто знает, может быть, мне действительно придется уехать, – хмурясь, ответил Ямщиков. – А вообще, зря я тебе это сказал. Ты взрослый человек. Сама решишь, как поступить. Не обращай внимания, я сегодня не в форме. – Тебе надо взять отпуск, – озабоченно заметила дочь. – Ты работаешь на износ, а ведь ты не железный. «В самую точку попала, – усмехнулся про себя Ямщиков. – В самый нерв. Это у нас сегодня просто тема дня. Вот только, к счастью, ты, доченька, даже не подозреваешь, до какой степени твой отец железный! Только заржавел малость от времени…» Он решил, что будет гораздо лучше, если он оставит дочь в покое, и сказал с деланым энтузиазмом: – А что? Про отпуск – это мысль! Наверное, так и надо сделать. Завтра же подкачусь к начальству. Буду валяться на диване, читать детективы, шляться по улицам и отгонять от тебя поклонников… – Нет у меня никаких поклонников! – сердито заметила Елена. – Этот парень просто ненормальный! – Ну я-то думаю, что он как раз нормальный, – возразил Ямщиков. – Во всяком случае, в женской красоте он разбирается неплохо. И вообще, кто тебе сказал, что поклонники – это плохо? Он был не очень уверен, что ему удалось до конца сгладить неловкость своего появления, но ушел он от дочери немного успокоенный. Его ребенок был здоров, за ним присматривали – Ямщиков сразу обратил внимание, что около палаты дежурит молодой человек с весьма характерной внешностью и очень серьезным взглядом, которым он просвечивал каждого, кто шел по коридору больницы. «Полковник Гуров не дремлет, – подумал он со смешанным чувством досады и благодарности. – Надеюсь, у него не хватит прыти забежать вперед паровоза. Милиция занимается свершившимися преступлениями. Профилактика – это миф, который придумали сами менты, когда случайно предупредили какое-то черное дело. Надеюсь, в моем случае случайностей не будет». Из больницы он сразу поехал домой, но не прямо, а окружным путем, проверяя, не увяжется ли кто-нибудь за ним. Ему показалось, что слежки нет, но на улице уже темнело, а он не был профессионалом. Впрочем, он не думал, что его сейчас тронут. Для милиции он – законопослушный гражданин, обладающий определенным статусом. Без санкции прокуратуры его не решатся беспокоить. А эти не посмеют его тронуть без согласия Седого. А тот не даст согласия, пока не убедится, что уговаривать Ямщикова бесполезно. На это потребуется время. Скорее всего, Седого сейчас нет в стране. Он не станет рисковать, пока тут по его приказу льется кровь. Без него никто серьезных решений принимать не станет, а значит, в запасе у Ямщикова есть какое-то время. Под сиденьем у Ямщикова было спрятано несколько динамитных шашек – Кулик удружил. Ямщиков познакомился с ним давно – случайно, но через надежных людей, которых давно уже нет на свете. А Кулик остался. Где он достает оружие и кому его продает, Ямщикова не волновало. Жизнь – непростая штука, и он сам не без греха. Пусть судит бог или в крайнем случае люди с дипломом судейской коллегии. У него свои проблемы. Однажды Ямщиков уже покупал у Кулика пистолет, и тот сослужил ему хорошую службу. Теперь пистолет отыграл свою роль – Ямщиков утопил его в пруду возле Кольцевой автодороги. Теперь пришел черед динамита. Ямщиков все уже решил для себя. Седой не выдержит – явится на встречу. Для него она слишком много значит. Он будет, конечно, с охраной и появится неожиданно. Но он ни за что не догадается, какой сюрприз приготовит ему Ямщиков. Нужно было только половчее расположить динамит на своем теле да изготовить надежный взрыватель – ну да руками Ямщиков всегда умел работать. А когда он взорвет себя вместе с Седым, все проблемы решатся – никто больше не тронет его родных, и ему не придется давать неприятные объяснения в казенных кабинетах, и на его дочь не упадет тень от неприглядных деяний ее папаши. Погиб смертью храбрых! Жене даже на похороны не придется тратиться, подумал он с мрачным юмором. Во дворе своего дома он незаметно переложил динамитные шашки в полиэтиленовый пакет. Оставлять их без присмотра было неразумно – машину запросто могли угнать. Не хотелось нести взрывчатку домой, но Ямщиков надеялся, что жена не станет проявлять неуместного любопытства. Он вошел в подъезд и стал медленно подниматься по лестнице. Жена, наверное, уже места себе не находит, подумал он. Опять давление, опять лекарства. Но ничего не поделаешь – рядом ходит опасность куда страшнее. Скоро все кончится. Шорох за спиной насторожил его. Ямщиков обернулся и увидел на нижней площадке человека в черной куртке с капюшоном. Невзрачное лицо его показалось Ямщикову знакомым. Он всмотрелся и вдруг понял, что это Дэн – без шляпы и дурацкого плаща он выглядел совсем по-другому. По спине Ямщикова пробежал холодок страха: не за себя – за жену. Он пожалел, что рано утопил пистолет. – Ты хотел со мной встретиться, и вот я здесь, – вдруг прозвучал сверху негромкий ироничный голос. – Ну, здравствуй, старина! Чертовски рад тебя видеть! Ямщиков остолбенел и едва не застонал от разочарования. Все его планы летели к черту. Седой обставил его, провел как мальчишку! Он медленно повернулся и оказался с ним лицом к лицу. За то время, что они не виделись, Седой почти не изменился. Все та же вызывающая самоуверенная улыбочка на губах, холеное лицо, прекрасная одежда. Он был в легком осеннем пальто и щегольском кепи – ни дать ни взять преуспевающий бизнесмен, гольфист, член закрытого клуба. Загар у Седого был явно не московский. Ямщикову удалось справиться с первым шоком, и он сказал почти спокойно: – В самом деле, я хотел тебя видеть, Седой. Что за хреноту ты тут устроил? Щепетильностью ты никогда не отличался, но чтобы вот так запросто убивать людей… Может быть, ты сошел с ума? – Леша! Да господь с тобой! Что такое ты говоришь? – в притворном ужасе воскликнул Седой. – Чтобы я убивал людей! И как у тебя язык повернулся! У меня в кармане иностранный паспорт, виза, все как положено. Я уважаемый человек, бизнесмен, политик… В той стране, где я сейчас живу, в мою честь улицу назвали. – Наверное, на этой улице сплошные бордели, – заметил Ямщиков. – Вот тут ты ошибаешься. Конечно, это не Новый Арбат, но улица довольно приличная, – посмеиваясь, сказал Седой. – Белые дома и зеленые пальмы. При желании ты мог бы там поселиться. Представляешь, жить на улице имени собственного друга! – У меня нет друзей среди убийц, – сказал Ямщиков. – Ты опять за свое! – досадливо поморщился Седой. – Говорю тебе, я никого не убивал. Для таких дел существуют профессионалы. С одним из них ты знаком. Ты же знаешь Дэна? Кстати, в случае чего он не промахнется. Пули у него не настоящие, но все равно неприятно. – Не боишься загреметь в родные лагеря? – спросил Ямщиков. – А чего бояться? – удивился Седой. – Я чист, с какой стороны ни подойди. Здесь я живу в посольстве, до меня не дотянуться. Люди, которые иногда оказывают мне услуги, тоже неплохо защищены, поверь мне. А кроме того, они чисто работают – не оставляя следов. – По-моему, ты преувеличиваешь их достоинства, – презрительно сказал Ямщиков. – Сегодня я гонял твоих «шестерок» как зайцев. При желании мог бы вытрясти душу из обоих… – Да, случай неприятный, – покачал головой Седой. – Наверное, мы немного расслабились. Но учтем ошибки. А ты должен понимать, что тебе просто повезло. У ребят были четкие инструкции. Они не могли их нарушить. В сущности, ты сделал сегодня глупость. – Глупость я сделал гораздо раньше, – мрачно признался Ямщиков. – Когда полгода назад ты вдруг объявился в Москве, я принял тебя за человека. – Да, ты поступил неосторожно, – согласился Седой. – Но ведь я сразу предложил тебе прекрасную перспективу. С твоим изобретением мы могли бы заработать миллионы! Весь мир был бы у твоих ног! Но ты заартачился, предпочел изображать из себя девственницу. Честно говоря, сначала я подумал, что ты набиваешь себе цену. Оставил тебе адрес, по которому со мной можно было связаться. И за полгода ни единой строчки! Тогда я понял, что положение куда серьезнее. Ты действительно решил заделаться рыцарем без страха и упрека. Патриотом и бессребреником. Предстарческий бзик? Или метишь на Доску почета? Глупо, конечно, но, зная твой характер, я понял, что ты не уступишь. Пришлось пойти на крайние меры. Если бы твой проект реализовался без моего участия, я бы себе этого никогда не простил. Упустить миллионы долларов! Этого я сделать не мог, извини. – И ты начал убивать моих родственников? – Это была артподготовка. Сначала я взялся за не очень близких. Просто чтобы ты понял всю серьезность твоего положения. На кону жизнь твоей красавицы-дочери и милейшей жены. Неужели ты позволишь им умереть из-за десятка микрочипов и пары батареек? – Не боишься, что я пойду в органы и все расскажу? – спросил Ямщиков, заранее зная, что услышит в ответ. – Не боюсь, Леша, – ласково сказал Седой. – Тогда тебе придется рассказать все. И про себя тоже. И как ты в начале девяностых продавал родину, тоже придется рассказать. Конечно, по сравнению с другими ты ягненок, но, боюсь, сейчас тебя уже не поймут. Получишь срок на старости лет, пойдешь этапом куда-нибудь в Пермяцкий округ, будешь валить лес, жрать баланду, а твои жена и дочь будут привыкать жить с мыслью, что их папа – вор и предатель. Я тебя давно знаю, Леша. Ты всегда был моралистом – даже когда продавал военные секреты заезжим негоциантам. Замаранная репутация для тебя хуже смерти. Ямщиков неподвижным взглядом смотрел на Седого и внимательно слушал. Когда тот закрыл рот, Ямщиков сказал: – К сожалению, ты меня действительно хорошо знаешь. Оказывается, даже лучше, чем я знаю тебя. Наверное, все козыри сейчас у тебя. И чего же ты хочешь конкретно? – Я хочу полную документацию по твоему проекту, – жестко сказал Седой. – В таком объеме, чтобы по возвращении я сразу мог приступить к его реализации. Со мной тут есть специалист, он американец – башковитый парнишка, хотя и подлец отчаянный… Вот ему ты все и передашь. Он проверит достоверность документации, и если все будет нормально, твои неприятности закончатся. Если хочешь, я даже помогу тебе с семьей перебраться за кордон. Будешь получать свой процент, жить как король… У меня много недостатков, но я никогда не был жадиной.