– Ликостратов был главным в этом предприятии? – Не совсем так, – покачал головой Жилов. – Он тоже на кого-то работал. Это же налаженная схема. Мы были только небольшим звеном. Параллельно еще люди работали. И все эти группы подчинялись кому-то. Но я в эти дела не вникал, как вы понимаете. – Я понимаю, – сказал Гуров. – Часто приходилось кататься? – По-разному. Когда сезон начинался, приходилось неделями в дороге трястись. А зимой, допустим, вообще делать нечего было. Но тут тоже бывали варианты. Иногда по каким-то причинам все тормозилось. Месяц загораешь, другой… То ли проблемы с животными были, то ли еще что… Мне этого не объясняли. – Можете назвать кого-то из той группы, с которой вы работали? – спросил Гуров. – Не хотелось бы, – поморщился Жилов. – До сих пор меня не трогали. Обидно, если на старости лет покалечат. Сейчас лечение, сами знаете, дорогое. Помереть легче. – Ну, помирать нам, как говорится, рановато, – покачал головой Гуров. – Не думаю, что все так страшно, как вам кажется. Но раз уж я обещал не вмешиваться в вашу жизнь, то не буду настаивать. Назову только одно имя. Оно все равно всплывет в моем деле – безотносительно ваших заявлений. Жилов настороженно уставился на Гурова. Кровь постепенно отхлынула от его лица, и теперь он выглядел бледноватым и постаревшим. – Сын Ликостратова участвует в этом бизнесе? – Илья-то? – с видимым облегчением спросил Жилов. – Ну, это само собой. Трудовая династия. Но он там мелкая сошка. Что-то среднее между водителем и охранником. Парень он жилистый, умелый, но интеллектом не блещет. Не думаю, чтобы он играл там какую-то важную роль. Во всяком случае, я этого не заметил. – Как вы думаете, он до сих пор занимается этим делом? – спросил Гуров. – А почему бы и нет? – пожал плечами Жилов. – Я не слышал, чтобы они где-то крупно пролетели. Значит, все идет нормально. А Илье с его способностями там самое место. Тем более папа рядом. Думаю, такое теплое место он не должен бросить. А что, собственно, случилось? Неужели вы все-таки накрыли их контору? Ах, черт возьми, значит, и до меня доберетесь! – Уже добрались, – улыбнулся Гуров. В волнении Жилов даже позабыл, с чего начался их разговор. – Но пока вам не о чем беспокоиться. Мне нужна была информация, и я ее от вас получил. Могу только выразить вам благодарность. Ваши грехи мы пока трогать не будем. Нам бы со своими разобраться. Тем более что вы вовремя осознали ошибки и искренне в них раскаиваетесь. – Да, это не для меня, – согласился Жилов. – По натуре я не аферист, не пират. И животных я жалею. Моя бы воля, я бы за насилие над животными срок давал не меньше, чем за людей. – Кстати, о людях, – вспомнил Гуров. – А супругу господина Ликостратова вы знали, Маргариту Альбертовну? – Знал немного, – криво ухмыльнулся Жилов. – Роковая женщина. Она ведь старше Ликостратова, вы знаете? Лет на семь, по-моему. А ему уж самому хорошо за сорок. Вот он и гулял от нее, и развелись они поэтому. – Она знала, чем занимается муж? – Обязательно! Тем более что там сынок ее задействован. Он у нее поздний и единственный. Она в нем души не чает. – Значит, она совершенно точно должна знать все о делах своего сына? – Ну, все или не все – этого я сказать не могу. Но в общих чертах, конечно. Она даже принимала какое-то участие в делах – бухгалтерию вела или еще что-то… Даже после развода. Так что она – человек, безусловно, осведомленный. – Ага, – обрадованно сказал Гуров. – Ну, это вы сейчас мне просто подарок сделали, Григорий Иванович. Сейчас я даже животных вам готов простить, которых вы с Ликостратовым уморили… – На больное место жмете, – грустно сказал Жилов. – Я понимаю. У вас работа такая. Но я в самом деле порвал со всем этим. Кручусь вот в этом болоте. Тут тоже не без грешков, но они мелкие, как комары. На особо важные не тянут. – И слава богу, что не тянут, – сказал Гуров, вставая. – Я с вами не прощаюсь, потому что может возникнуть такая ситуация, что вы нам понадобитесь. Но это только в крайнем случае. Без особой надобности тревожить вас не будем. Глава 8 Вечернее небо над шоссе наливалось тяжелым свинцовым светом – с запада шли грозовые тучи. Уже начинал накрапывать дождь, и водяные брызги все чаще взрывались на ветровом стекле. Вокруг было пустынно, а по краям дороги вставал угрюмый, темный, как ночь, лес. Кроны деревьев негодующе раскачивались, словно возмущаясь то ли нежданной грозой, то ли появлением чужаков в машине с московскими номерами. В гуровском «Пежо» сидели трое – он сам, верный друг Крячко и молодой оперативник из главка капитан Самохин, которого по особому распоряжению генерала Орлова в самый последний момент прикрепили к Гурову. Ехали они без остановки уже часов шесть, одолели более трех с половиной сотен километров и немного устали. Поэтому разговоры в машине давно закончились, и даже Крячко примолк, словно исчерпал запас своих обычных шуточек. К тому же им всем было о чем подумать. Ситуация складывалась не совсем обычная. Настолько необычная, что вначале генерал Орлов даже слушать не хотел никаких соображений Гурова на этот счет. Сейчас, крутя баранку за триста километров от дома, Гуров вспоминал подробности горячего спора в кабинете генерала. Убедить его удалось, но чего это стоило! Тем более что доказывать свою правоту Гурову пришлось в условиях жесточайшего цейтнота. Времени катастрофически не хватало, а все потому, что главную информацию они получили в самую последнюю минуту. После возвращения Гурова из Подольска он прежде всего встретился с Крячко и поинтересовался, состоялось ли свидание с бывшим референтом. Оказалось, что Крячко с ним виделся, но выудить у него ничего нового не сумел. – Он притворился мертвым, – саркастически объяснил Крячко. – Знаешь, как жучки притворяются мертвыми, когда их потрогаешь пальцем? Так и этот. Лежит, паразит, на койке – нога в гипсе, морда в синяках, и выражение на лице – хоть святого с него пиши. Начал с ним по-хорошему: мол, что же это вы, Николай Иванович, мозги нам пудрите, комбинации какие-то за нашей спиной составляете? С ним после этого чуть истерика не случилась. Созвал всех врачей, потребовал оградить от посягательств. Ну, ты врачей знаешь – их хлебом не корми, дай проявить гуманность и милосердие. Одним словом, выставили меня, Лева, а этот артист остался там лежать. Обдумывает сейчас небось, как нам дальше голову морочить. Гуров предвидел такой оборот дела и не слишком огорчился. После встречи с Жиловым он решил все усилия сосредоточить на госпоже Вагнер, которая представлялась ему теперь центральной фигурой. Оперативники, наблюдавшие в отсутствие Гурова за квартирой Маргариты Альбертовны, докладывали, что за весь день она не предпринимала никаких попыток войти с кем-либо в контакт и не принимала клиентов. Последнее, впрочем, было вполне естественно – Маргариту Альбертовну, озабоченную собственным будущим, не волновали сейчас судьбы посторонних людей. Несмотря на такое затворничество, госпожа Вагнер откликнулась на поздний звонок Гурова и без разговоров дала согласие встретиться. Видимо, наставление, которое он дал ей напоследок, возымело свое действие. Маргарита Альбертовна была взволнована, и Гуров решил, что это в его пользу. Человек, теряющий хладнокровие, плохо держит удар. Факты, которые раздобыл в Подольске Гуров, могли сыграть роль некоего катализатора. Даже если она собиралась и дальше отрицать свою осведомленность в делах мужа, то после истории с «Ситроеном» и свидетельства Жилова делать ей это будет невероятно трудно. Рано или поздно она должна будет признать очевидное. Однако Гуров даже не предполагал, что все произойдет так быстро. Едва он успел переступить порог квартиры госпожи Вагнер, как она огорошила его почти истерическим заявлением: – Полковник! Вы должны помочь ему! Должны! Я буду вашим должником всю свою жизнь – только не оставляйте его! Я вас умоляю! На Маргарите Альбертовне не было лица. От роковой, полностью уверенной в себе дамы ничего не осталось. Перед Гуровым была немолодая, раздавленная, заплаканная женщина, охваченная огромным горем. Он был удивлен и даже озадачен. Видимо, с тех пор, как они расстались, произошло нечто крайне важное, то, что и без его усилий изменило позицию Маргариты Альбертовны. Но он не ожидал, что она до сих пор так любит своего мужа. – Разумеется, я сделаю для вашего мужа все, что в моих силах, – сказал он сдержанно. – Но прежде я должен его найти, Маргарита Альбертовна. А вы никак не хотите направить нас по верному пути… – Ну при чем здесь муж?! – неожиданно произнесла рыдающим голосом Маргарита Альбертовна. – Мой мальчик пропал! Она безнадежно махнула рукой, повернулась и рухнула в кресло, не обращая внимания на Гурова. Дрожащими пальцами она прижимала к глазам пропитавшийся слезами платок. Гуров осторожно присел на кресло напротив. На этот раз квартира Маргариты Альбертовны ничем особенным не выделялась. Правда, на окнах опять были тяжелые шторы, но под потолком горела обыкновенная электрическая люстра, и никаких посторонних запахов вокруг не ощущалось. Даже внушительная, под старину обстановка не производила сейчас впечатления чего-то многозначительного и таинственного – просто старая мебель, тяжелая и неудобная, несущая на себе неизгладимый отпечаток времени. Сейчас это не было жилищем колдуньи и гадалки. Это была квартира немолодой, несчастной и очень одинокой женщины. Гуров наконец понял, о чем идет речь, и осторожно спросил: – Вы хотите сказать, что с вашим сыном, Ильей Сергеевичем, что-то случилось? – Ну конечно! – всхлипнула хозяйка. – Неужели так трудно понять? Если с ним что-то случится, я просто наложу на себя руки. Мне незачем жить. – Если вы так переживаете за сына, то зачем позволяете ему заниматься такой опасной и, прямо скажем, незаконной деятельностью? – напрямик спросил Гуров. Его осведомленность, кажется, не произвела на женщину никакого впечатления. – Это все Сергей! – со злобой сказала она. – Соблазнил его легким заработком, сбил с пути. Я никогда не хотела, чтобы он занимался этим, но терпела. Думала, заработает немного денег, пойдет учиться, найдет настоящую работу… – Вы знаете, куда в этот раз поехал ваш сын? – Они были в низовьях Волги, – покорно сказала Маргарита Альбертовна. – Должны были везти партию редких птиц. В основном, кажется, пеликанов. На двух машинах. Сегодня он должен был позвонить мне с перевалочного пункта… – Под Брянском? – вставил Гуров. – Значит, вы знаете? – капризно воскликнула Маргарита Альбертовна. – Почему же вы здесь? Почему ничего не предпринимаете? Или вам важна галочка в вашем отчете, а не людская судьба? – До отчета еще далеко, Маргарита Альбертовна, – успокаивающим тоном сказал Гуров. – Пока что я о нем не думаю. Пока что меня, как вы говорите, волнуют именно судьбы… Но ведь я ничего не знаю! Объясните же толком, что произошло! Маргарита Альбертовна еще раз промокнула глаза платком и, глядя на Гурова взглядом побитой собаки, пробормотала: – Мне так страшно! Именно сегодня он должен был прибыть на эту свою базу. Там есть телефон, откуда можно позвонить. Но он не позвонил. – Подождите, – рассудительным тоном заметил Гуров. – Разве это причина так убиваться? Мало ли по какой причине он не позвонил? Вы сами знаете, какая у нас связь… – При чем тут связь?! – прорыдала Маргарита Альбертовна. – Связь как раз в порядке. Мне оттуда звонили! – Вам звонили из Брянской области? – удивился Гуров. – И что же? – Звонил друг сына – Вадим Сидоренко. Он водит машину, на которой… Ну, вы понимаете. Он позвонил… – она с трудом удерживала слезы. – И сказал, что пока не появится Сергей, сына я не увижу… Гуров с тревогой посмотрел на нее. – Простите, что значит – пока не появится Сергей? – спросил он. – Где не появится? – Я… Я не знаю! – в отчаянии выкрикнула Маргарита Альбертовна. – Верьте мне – я ничего не знаю! Я сама не могу ничего понять. Этот дурак Вадим говорил так, будто у него во рту каша. На вопросы отвечать отказался, сказал, что просто передает чужую просьбу. Он, мол, здесь ни при чем. И еще предупредил, чтобы я не вздумала обращаться в милицию – сказал, что тогда Илью я никогда уже не увижу! – Что-нибудь еще? – Нет, потом он просто бросил трубку, – безнадежно сказала Маргарита Альбертовна. – А я не знаю, куда звонить. Сын никогда не говорил мне номер телефона. Помогите мне! Я все расскажу. И про Пивоварова тоже. Только спасите моего сына, полковник! Маргарита Альбертовна действительно все рассказала, но ее рассказ мало прибавил к той информации, что Гуров получил от Жилова. Нет, конечно, ей были известны убийственные подробности о деятельности своего бывшего мужа, но не это сейчас интересовало Гурова. О местонахождении Ликостратова Маргарита Альбертовна, похоже, и в самом деле ничего не знала. Ради спасения сына она выдала бы его, не задумываясь. Но его исчезновение не было связано с контрабандой животных. Все эти аргументы Гуров вывалил на следующее утро перед генералом, объявив, что должен немедленно ехать в Брянскую область. – Пойми, Петр, мы не можем терять сейчас ни минуты! Ведь речь уже идет даже не об убийстве Мамаева – здесь уже пахнет чем-то более серьезным. Во-первых, организованная преступная группа; во-вторых, похищение человека, а что будет дальше, можно только догадываться. Грязное дело вырисовывается, Петр. – Вот-вот, сам говоришь, преступная группа, – непреклонно заметил Орлов, – а предлагаешь авантюру. Без предварительной разработки, без поддержки. Даже с брянскими коллегами не хочешь связаться. КПД от этой твоей акции – ноль, если не сказать хуже. На что ты надеешься? – Вагнер утверждает, что на лесной базе группа задержится еще дня на два. Они всегда так делают. Мы с Крячко нагрянем туда, найдем этого Сидоренко и побеседуем с ним по душам. Нам необходимо знать, кто затеял эту историю с похищением Ильи Ликостратова. Если мы этого не узнаем, то парень может погибнуть. – А о том, что вы с Крячко можете погибнуть, ты не задумывался? – Зубы обломают, – уверенно заявил Гуров. – Мы не затем туда едем, чтобы погибать, и ты, Петр, это прекрасно знаешь. Мы должны знать истину. У этой истории очень серьезная подоплека. Я теперь более чем уверен, что Ликостратов пустился в бега не потому, что человека убил. Вернее, не только поэтому. Он еще чего-то боялся, и боялся сильнее, чем нас с тобой. Вот как ты думаешь, что могло его так испугать?