Пятнадцать минут спустя я стою у входной двери Купера. Мне кажется, я знала, когда уходила с ужина, где окажусь. Я знала — когда я ушла от Купера вчера, когда я часами прокручивала в голове его слова, вспоминая наши голодные поцелуи, — что если я найду дорогу сюда снова, то это будет с определенной целью. Когда он открывает дверь, я почти теряю самообладание. На нем футболка и рваные джинсы. Волосы влажные, как будто он только что принял душ. Его внешность, его тело, его татуировки — чистое искушение. Я ненавижу то, что ему не нужно ничего делать, ничего говорить, чтобы вывести меня из себя и запутать. Это несправедливо. — Привет. — Я сглатываю, борясь с внезапной сухостью во рту. Он пристально смотрит на меня, не говоря ни слова. Я ожидала гнева. Может быть, что меня прогонят с предупреждением больше не показываться в этих краях. Это еще хуже. — Послушай, я пришла извиниться. — Правда? — Купер занимает весь дверной проем, сильные руки упираются по обе стороны. — Я перешла все границы, — говорю я с раскаянием. — Мне никогда не следовало намекать, что у тебя герпес. Увековечивать клеймо ЗППП и позорить шлюх неправильно, и я сожалею. Хотя он изо всех сил старается скрыть это, Купер не может полностью подавить ухмылку, которая появляется в уголках его рта. Он опускает руки. — Хорошо, заходи. Он ведет меня через пустой дом на освещенную заднюю террасу, с которой открывается вид на залив. Ни один из нас не совсем уверен, с чего начать, поэтому мы оба прислоняемся к перилам, делая вид, что наблюдаем за волнами сквозь темноту. — Я никогда раньше никого не била, — признаюсь я, потому что это моя обязанность растопить лед, и по какой-то причине это труднее, чем я ожидала. — У тебя неплохо получается, — сухо говорит он. — Чертовски больно. — Если тебе от этого станет легче, моя рука все еще болела, когда я проснулась сегодня. У тебя твердое лицо. — Это действительно заставляет меня чувствовать себя лучше, — говорит он с улыбкой в голосе. — Немного. — Мне очень жаль. Я слишком остро отреагировала и полностью потеряла самообладание. Я чувствовала себя ужасно из-за этого. Я все еще чувствую себя ужасно. Купер пожимает плечами. — Не переживай из-за этого. У меня бывало и похуже. Часть меня хочет, чтобы он набросился на меня. Сказал мне, что я соплячка и избалованная стерва. Но он такой хладнокровный и спокойный. Нечитаемый, ничего не показывающий, что делает все это почти невозможным. Потому что, несмотря на все, что я узнаю о Купере, я его совсем не знаю. Иногда мне кажется, что между нами есть связь, потом я начинаю думать об этом, пока не убеждаю себя, что все это придумала у себя в голове. Как будто каждый раз, когда мы встречаемся, я просыпаюсь от сна и не помню, что реально. — Хочешь спросить меня, где я была сегодня вечером? — Я не знаю, почему я это говорю, кроме того, что я хочу, чтобы он знал, и говорить об этом прямо кажется… самонадеянным? Он приподнимает бровь. — Ну, во-первых, я бросила своих родителей. — Здание все еще на месте? — спрашивает он, даже не пытаясь скрыть своего веселья. — Не уверена. Я вроде как сбежала посреди ужина. — Я делаю паузу. — Знаешь, что еще я сделала? — Что? — Я рассталась со своим парнем. Это привлекает его внимание. Он поворачивается, прислоняется спиной к перилам и внимательно скрещивает руки на груди. Купер хихикает, качая головой. — Ну вот, теперь это имеет смысл. Ты в бегах и решила, где лучше спрятаться? Нет никаких шансов, что кто-нибудь придет искать тебя здесь. я прав? — Что-то в этом роде, — смущенно отвечаю я. Это не было явной мыслью, когда я давала таксисту адрес Купера, но это, безусловно, был бессознательный инстинкт. — Так как надолго ты планируешь залечь на дно? Не хочу показаться придурком, но я не управляю здесь отелем, принцесса. — Туше. Нас окутывает тишина, более громкая, чем плеск волн о берег. Этим утром я проснулась в поту. Когда я зажмурилась от солнца, последние кадры Купера, прижимающего меня к стене — мои ноги обхватили его бедра, его руки обжигали мою кожу — испарились вместе с утренней росой на моем подоконнике. Что мне с этим делать? Это новые чувства для меня. Я никогда не была так взвинчена из-за парня. И да, хорошо, он тоже проявил некоторый интерес, но если он не сделает следующий шаг, я не знаю, что все это значит. — Часть меня хотела бы, чтобы мы никогда не встречались, — наконец говорит он, на его лице играют тени от фонарей на палубе. — Почему? — Я имею в виду, помимо очевидного, я полагаю. Я была для него большой занозой в заднице и, вероятно, доставила гораздо больше хлопот, чем это того стоило. — Потому что это будет грязно. — Руки по швам, он сокращает небольшое пространство между нами, пока не прижимает меня к перилам одними глазами. Что-то в выражении его лица меняется, и я внезапно насторожилась. — Что происходит… Прежде чем я успеваю закончить мысль, его губы оказываются на моих. Прижимая меня к перилам, Купер крепко целует меня. Сильно. Все это время, в течение нескольких недель, мы ждали этого момента. Облегчение. Когда его руки находят мои бедра и прижимают меня к дереву, я забываюсь, поглощенная похотью. Я целую его в ответ, как изголодавшаяся женщина, постанывая, когда он раздвигает мои ноги своими, и я чувствую его эрекцию. — Скажи мне сейчас, — бормочет он, проводя губами по моей шее. — Ты собираешься сказать мне остановиться? Я должна обдумать этот вопрос. Будущие последствия. Во всех отношениях я совершенно не готова к тому, что произойдет, когда я проснусь завтра и оценю ущерб, нанесенный сегодняшней ночью. Но я этого не делаю. — Нет, — отвечаю я. — Не останавливайся. Купер не колеблется. Он опускает перед моего платья ровно настолько, чтобы обнажить мою грудь. Когда он обхватывает губами один набухший сосок, прилив возбуждения, адреналиновый шприц в моей груди, ошеломляет. С ним я совсем другая. Необузданная. Я хватаю его за руку и толкаю ее вниз, пока он не находит путь под мое платье. Затем его пальцы стягивают с меня нижнее белье, скользят по моему клитору, входят в меня. — Ах, черт, — шепчет он в разгоряченную кожу моей шеи. — Такая мокрая. Два пальца двигаются внутри меня, в то время как его большой палец стремится к пучку нервов, который пульсирует от возбуждения. Я держусь за его широкие плечи, прикусывая губу так сильно, что чувствую вкус крови, пока мои ноги не начинают трястись от оргазма. — Ммм, это моя девочка. — появляется ухмылка, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, проглатывая мои судорожные вдохи. Его слова вызывают во мне трепет. Его девочка. Я знаю, что он не это имел в виду, просто оборот речи, но мысль о том, что я принадлежу ему, полностью принадлежу ему сегодня вечером, вызывает новую волну желания. Я спешу расстегнуть переднюю часть его джинсов и вытаскиваю его, поглаживая. Его ответный стон — музыка для моих ушей. Его руки скользят вниз, чтобы сжать мою задницу, темные глаза сверкают жаром. — Пойдем внутрь, — настаиваю я. — У меня в кармане есть презерватив. — Его голос хриплый, когда я держу его пульсирующим в своей руке. — Действительно, почему? — Давай не будем задавать эти вопросы. Справедливо. Еще час назад у меня был парень. Чем бы ни занимался Купер или собирался заняться, это не мое дело. Он разрывает презерватив и надевает его, затем закидывает одну из моих ног себе на бедро. Внезапно я сижу на выступе перил, цепляясь за него, пока он медленно, мучительно входит в меня. Если бы он отпустил меня прямо сейчас, я бы свалилась через перила. Но я ему доверяю. Я полностью подчиняюсь, доверяя его твердой хватке, приветствуя его толстую, твердую длину внутри меня. — С тобой так хорошо, Мак. — Он снова целует меня. Толкаясь глубоко, сводя меня с ума от желания. Теплый ветерок развевает мои волосы. Меня не волнует, что в любой момент нас могут поймать. Что я даже не знаю, дома ли его брат. Что кто-то может наблюдать за нами из-за силуэтов, окружающих дом. Меня не волнует ничего, кроме ощущений, пронизывающих мое тело, этого чувства наполненности, правильности. Когда пальцы Купера запутываются в моих волосах и тянут мою голову назад, чтобы поцеловать в шею, ничто не отвлекает меня от его долгих, глубоких толчков и дикой, плотской потребности, которая движет нами обоими. — Ты собираешься кончить снова? — шепчет он мне на ухо. — Может быть. — Попробуй. Он отстраняется, пока во мне не остается только его кончик, затем погружается обратно. Жесткий, целеустремленный. Продолжая обнимать меня одной сильной рукой, он просовывает другую руку мне между ног и проводит пальцами по моему клитору. Я задыхаюсь от удовольствия. — О, продолжай, — умоляю я. Его хриплый смешок щекочет мне рот, когда он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня. Его бедра продолжают двигаться, но теперь медленнее, дразня, подталкивая меня обратно к краю. Под его преднамеренным поклонением моему телу не требуется много времени, чтобы удовольствие снова поднялось, сжалось и завязалось узлом, а затем взорвалось в ослепительном порыве. — Да, — шипит он, и его темп ускоряется. Он толкается в меня с самозабвением, пока не начинает стонать от собственного освобождения, содрогаясь, прерывисто дыша. Я сглатываю, глубоко вдыхая, чтобы попытаться унять свое беспорядочное сердцебиение. — Это было… — У меня нет слов. Он неразборчиво хмыкает, тоже в растерянности.