Пробормотав: «божемойкакиеглупости», Надя направилась к водительской двери: — Поехали, товарищ капитан. Я действительно очень устала. А мне ведь еще надо… — она подумала, что у нее осталось мало времени, чтобы собрать свои вещи и демонстративно хлопнуть дверью перед носом Ржевского. — Отлично! — Кораблев потер замерзшие ладони. — Тогда я звоню дяде Тому и говорю, что все нормально. — Но как же нормально? — вновь воскликнула Наденька. — А вдруг… — А вдруг бывает только… — капитан хмыкнул и потопал к своей машине. — Может вам все-таки померещилось, Надежда Николаевна? — оглянулся он. «Померещилось? — пронеслось в голове у Нади. — Но я же отчетливо слышала звук удара…» Она села за руль. Пока ехала, наблюдала за едущим следом автомобилем. Даже на расстоянии присутствие Кораблева немного успокаивало. Нормальный парень, судя по всему. Сколько ему лет? Если капитан, значит, поднимается по карьерной лестнице и хорошо себя чувствует на своем месте. Ну и, конечно, когда дядя Том твой друг, а тем более родственник, считай, что тебе очень повезло по жизни. Перед поворотом к дому Надя посигналила Кораблеву, давая понять, что приехала. Вот уже целую неделю ворота стояли открытыми из-за поломки электроники. Наденька выяснила в управляющей компании, что в связи со сменой охранного агентства, будет меняться и кодовая система, а ворота начнут работать со дня на день. Надя припарковалась на свободном месте неподалеку от автомобиля Ржевского, который дожидался своего хозяина, сверкая лакированными черными боками. При мысли о Павле, Надя испытала укол в самое сердце. Она положила руки перед собой и уткнулась в них лбом, желая дать волю новому приступу самобичевания. Но в окно постучали, и Надя опять увидела Кораблева. Теперь, при свете уличных фонарей, она смогла лучше разглядеть его. Простоватое, но симпатичное лицо, усыпанный веснушками нос и заметная лопоухость в целом выглядели весьма располагающе. — Я смотрю, вас опять накрыло? — без тени ехидства спросил капитан. — Нет-нет, — вздохнула Надя, — просто… — А нет ли у вас случайно водки? Наденька хмуро посмотрела на Кораблева. — Случайно нет. Я же говорила, что не пила! Я вообще подобные напитки не употребляю. И уж тем более, за рулем. — А надо бы. Теперь можно. И нужно. Вы вон промокли насквозь, губы синие. Наденька осмотрела себя в зеркало и пожала плечами. К чему ей теперь следить за своей внешностью? Вернее, для кого? Тот, кого она любила, променял ее на другую… — Э, да вы совсем расклеились! — воскликнул Кораблев и потопал к своей машине. Через минуту он вернулся и сел рядом с Наденькой. В руке у него была бутылка. — Вожу с собой на всякий случай, — объяснил он, скручивая крышку. — Чтобы женщин спаивать? — шарахнулась от него Надя. — Скажете тоже! Стекла протереть или вместо омывайки залить. Зимой замок иногда замерзает, так тоже помогает… — пожал плечами Кораблев. — Вы хлебните. Только глоточек, чтобы поднять боевой дух. А потом домой идите. — И вы, вероятно, увяжетесь за мной? Чай, кофе, все дела? Так сказать, в благодарность? — Да что с вами? — удивленно приподнял брови капитан. — Дядя Том дал четкие указания на ваш счет, и вообще… — Кораблев выдохнул и отвернулся. Упоминание о дяде Томе немного успокоило Надю. В конце концов этот Кораблев был прав. Боевой дух поднять не мешало бы. Она обхватила бутылку двумя руками и поднесла к губам. Сделав большой глоток, закашлялась и согнулась пополам, тряся головой. — Ну как, хорошо пошла? — заботливо спросил Кораблев. Наденька замычала, на глазах ее выступили слезы, а щеки заалели. — И сразу теплее стало, да? Не благодарите! — Кораблев похлопал Надю по плечу и взялся за горлышко поллитровки, но Наденька вцепилась в нее мертвой хваткой. Наконец Денису удалось забрать бутылку, расцепив ее пальцы. Он потряс ею перед Наденькиным носом и сказал на прощание: — До следующего раза оставлю, а то напьетесь еще. Идите домой, Надежда Николаевна, выспитесь хорошенько, ладно? Спокойной ночи! Облизывая горящие губы, сквозь туман в глазах Наденька смотрела, как уезжает автомобиль Кораблева. Затем на ватных ногах подошла к подъезду, доковыляла до лифта и поднялась в квартиру. Кое-как умывшись, она стянула одежду и, ничего не соображая, повалилась на кровать, где тут же уснула, завернувшись в покрывало и подложив под щеку махровый халат Ржевского. Глава 4 Сквозь сон тянусь к тебе, мой милый, Не чуя рук, спины и ног. О боже, дай скорее силы! Но встречу вдруг прервал звонок… … Он прикоснулся к ее обнаженному плечу — тепло ладони согрело кожу. Убрал прядь с ее лица, затем склонился и оставил легкий поцелуй на щеке… Тягучее томное желание тут же окутало ее бедра, теплой волной ударило в колени и живот. Дыхание перехватило, как всегда, когда он был рядом. То, что давало ей силы, вселяло уверенность в своей красоте и манкости, находилось в его умелых сильных руках. Казалось, еще одно прикосновение, еще один поцелуй, и она взорвется на миллион радужных осколков абсолютного счастья. — Ржевский… Легкий холодок пробежался по обнаженной коже, от чего желание стало только сильнее, а ощущения острее. Надя вздохнула во сне и потянулась навстречу так необходимому ей теплу, но встретила лишь пустоту и неудовлетворенность. «Я скоро вернусь…» — мягко прозвучало словно издалека. «Не уходи, пожалуйста! Я хотела тебе сказать…» …Заиграла музыка. Бравурный марш "Выход гладиаторов" настойчиво лез в уши, вытаскивая из сладкого сна и возвращая в суровую действительность. Где-то на стыке сознания Надя схватила трубку и хрипло прорычала: — Я хотела тебе сказать, что ты скотина! — Доброе утро, Наденька, я тоже рад тебя слышать, — ответил дядя Том, и Чарушина наконец разлепила глаза. — О… Томас Георгиевич, это вы… Доброе утро! — она резко поднялась и схватилась за гудящую голову. — Наверное… — Ты там как? — по-отечески поинтересовался главный учредитель. — Я нормально… кажется… — Надя прикоснулась кончиками пальцев к тому самому месту на щеке, где, кажется, всего лишь минуту назад ее поцеловал Ржевский… Ржевский!.. Надя оглядела кровать, провела ладонью по холодной нетронутой подушке и прислушалась. В квартире было тихо — не шумела вода в душе, не гудела кофемашина. Все было так же, как всегда. Все, кроме Ржевского… — Ты опять заснула? Быстро неси свою задницу сюда! — внезапно рявкнул дядя Том, а Надя подскочила на месте. Моргнув, она судорожно вцепилась в халат Ржевского и стала спешно натягивать его, путаясь в рукавах. — Да-да, Томас Георгиевич, уже выхожу… После вчерашнего что-то совсем расклеилась. Но слава богу, что… — Надя, быстро, я сказал! Денис уже здесь. Там труп, и надо… Наденька в ужасе зажмурилась и дернула себя за волосы. «Нет! Нет! Только не это…» Конец фразы дяди Тома она даже не дослушала, оглушенная информацией о трупе. Когда дядя Том отключился, Надя обреченно потащилась в душ, где дала волю истеричным слезам. Через полчаса, не досушив толком волосы и облачившись в черный деловой костюм, она взглянула на свое отражение в зеркале. Ужаснувшись, замазала кое-как тональником круги под глазами и подкрасила ресницы. Обнюхав холодные сырники, которые пролежали в холодильнике несколько дней и стали похожи на камни, она выпила стакан кипяченой воды. Сунула ноги в остроносые лодочки, хлопнула дверью и понеслась к машине. Мрачно взирая на галдящих во дворе детей, яркое солнце и белые облака, Наденька напялила на нос темные очки и порылась в сумке в поисках ключей. Ключи оказались в машине, напоминая ей о том, что даже закончив юрфак с красным дипломом, сдав квалификационный экзамен и став младшим адвокатом, можно оставаться полной дурой и неудачницей. Выезжая со двора, Надя заметила, как два мужика в фирменных куртках колдуют над воротами, а это значило, что днем следовало позвонить в управляющую компанию и узнать, где и как она может получить электронные ключи. Стоп! Какие ключи? — Наденьку окатило холодом. Дядя Том ведь сказал: там труп… Вот, собственно, и все — нашлась пропажа. И Кораблев в конторе, а это значит, что он, как и обещал, вернулся на место утром, чтобы найти сбитого Надей пешехода… Скоро ей не понадобятся ни ключи, ни остроносые лодочки, ни еще сто-пятьсот любимых вещей, книг и украшений… Что вообще можно будет взять с собой в камеру?! Зубную щетку? О боже… — Надеюсь, дядя Том возьмется меня защищать, — всхлипнула Надя. — А все из-за тебя, Ржевский! Все из-за тебя… Шляешься со своими бабами! Заврался совсем! А я тебе верила! Верила… Очередное осознание того, что ее бросили грубо, бесцеремонно и без объяснений, привело Надю в состояние бешенства. Словно в ней взыграла давно разбавленная цыганская кровь. Она и не подозревала в себе подобных чувств. Давал ли отец поводы к ревности, Надя не знала. Впрочем, подобное вообще не приходило ей в голову. Брак родителей был примером для нее, и будущее замужество стало бы естественным шагом, потому что их чувства с Ржевским виделись ей прекрасным продолжением ее образа жизни и внутренних принципов. В офис «Рур, Чарушин и партнеры» Наденька вбежала, лишь на мгновение задержав взгляд на вывеске. Николай Чарушин уже не встретит ее на пороге своего кабинета, не обнимет, не пожалеет, не отругает за небрежность или ошибку. Эти мысли в очередной раз заставили Надю пережить приступ невосполнимого горя. Она прошла школу «молодого юриста» под руководством своего отца и Томаса Рура, набила шишки и натерла дубовые мозоли на подушечках пальцев, но кто же знал, что ошибка, способная разрушить ее жизнь, кроется совсем в другом месте. Собравшись с силами, Надя постучала в дверь и, дождавшись скупого «Войдите!», вошла. — Томас Георгиевич, здравствуйте… — опустив голову и не снимая очков, Чарушина вцепилась в сумку и встала посреди кабинета, будто проштрафившаяся школьница. — Ну как ты, Наденька? — спросил ее Рур. Сухонький, невысокого роста, в клетчатом костюме и бабочке, дядя Том чуть подался вперед и сложил перед собой маленькие ручки. Старинные серебряные запонки в манжетах белоснежной рубашки звонко брякнули о столешницу. — Я… э… Нормально в сложившихся обстоятельствах, — кротко ответила она. — Как Павел? Вздрогнув, Надя растерянно подняла глаза. Рур сверлил ее внимательным взглядом, таким же, как и сидящий слева от него Кораблев — дядюшкин племянник и капитан полиции по совместительству. Надя вздохнула и честно поведала: