— Я хотела… дру… гое… и… мя… — Надя, Надюшечка, милая! Ты жива? Ой, мамочки… У нее кровь! Чарушина открыла глаза и увидела носки кроссовок рядом со своей вытянутой рукой. Она попробовала пошевелить пальцами, и они напомнили ей медлительных гусениц. Ее передернуло от отвращения. — А-а-а! У нее судороги! Я не могу! Это я виновата-а! — Говорю же, отойди, жертва компьютерных технологий! — через минуту рядом с Надей вдруг оказалось лицо Кораблева. Он лег на землю щекой и вгляделся в ее глаза. Надя улыбнулась: — Денис… — Надежда Николаевна, Надя, ты только не двигайся, ладно? Сейчас скорая приедет! Вон они уже! До Надиного слуха донеслись визгливые звуки сирены. — Разойдитесь все! Дайте воздуха человеку! — раздался хриплый прокуренный голос. Чарушина хотела сказать Залесскому, что они и так на улице, и воздуха здесь хватит всем, но внезапно вспомнила все, что с ней произошло, и ее объяло смертельным ужасом. Только что был выстрел. Стрелял Половиков. Она в крови и страшно болит голова. Неужели она успела выскочить из машины, и пуля лишь задела ее? — Застрелился! Ждем экспертов! — крикнули откуда-то сверху. "Боже мой, кажется, я никогда не поумнею… Цыганское счастье по-прежнему со мной…" — успела подумать Чарушина прежде, чем отключиться. *** В палате как-то странно, но волнующе пахло. Так, как, наверное, не должно было пахнуть, и все же, первое, что Наденька уловила, еще толком не проснувшись, был этот аромат. Высунув нос из-под тонкого одеяла, она принюхалась, а затем и прислушалась. Тихий тягучий звук она поначалу приняла за гудение ветра в трубах, но когда приподнялась на локте, то увидела сидящую в углу Заю. На столике рядом с ней стояла чашка, из которой поднимался тоненький сизый дымок. Закрыв глаза, с прямой спиной и сосредоточенно-сжатыми губами, девушка "гудела", и непонятно было, как она успевала сделать вздох, чтобы ее "пение" не прекращалось. — И давно ты тут поешь? — спросила Надя, устраиваясь поудобнее. Зая ахнула: — Ты проснулась? Как себя чувствуешь? — Ужасно, — честно призналась Надя. — Все болит, как будто меня поленом били. — Ты все помнишь? — осторожно спросила Церен, пересев на уголок кровати. — К сожалению, да… — Чарушина сглотнула. — Дашь воды? — Сейчас! Я тебе тут кое-что принесла. — Зая полезла в пакет и достала термос. — Джомбу?! — ужаснулась Надя. — Не сейчас, я умоляю! Лучше воды! Клянусь, отдам полцарства за стакан воды! — Шутишь еще… — На глаза Заи навернулись слезы. Она шмыгнула носом и совсем по-детски скривила рот. — Ну-ка, отставить истерику! — зашипела на нее Чарушина и тут же рухнула на подушку. — Что, голова? — вскинулась Зая. — И голова, и седло… — отмахнулась Надя. — Чем это ты занималась там в углу? — Это медитация такая, — Зайка скрутила пробку с бутылки минеральной воды и взяла стакан. — У нас на Новый год традиция есть, то есть, ритуал. Называется "Огонь путника". В нем мы просим о продлении жизни и… — Ты что, для меня это делала? Зая отвела глаза и покраснела. — Ах, ну да, конечно… Все правильно, Заюш! — пробормотала Надя. — Я помню. Да, она вспомнила все, как только очнулась в карете скорой помощи. Залесский попытался залезть в салон вслед за носилками, но женщина-врач, маленькая и худенькая на вид, гаркнула на него так, что Надю прошиб пот. Разумеется, Наденька предпочла бы вновь впасть в беспамятство и предаться воспоминаниям о своих мечтах рядом с Ржевским, но врач стала светить ей в глаза, раздвигая ее веки твердыми и сильными пальцами, ощупывать голову, мерять давление и задавать разные вопросы, которые к произошедшему не имели никакого отношения. В больнице ее сразу же отправили на осмотр, и Наденька смирилась с тем, что сейчас для всех этих людей в белых халатах она всего лишь пострадавшее тело. Но в глубине души она знала, что, кроме тела, пострадала вся Надя Чарушина, целиком и полностью. — Ты зачем мне шины порезала? — спросила она. — Чтобы ты никуда не уехала. — Я за тобой пошла! Но тебя не было. — А я в дедовой сарайке спряталась. — Зачем? Церен протянула стакан. Наденька обхватила его поверх ее пальцев. — Ты обиделась на меня? — спросила она. Зая кивнула. — Я такая дура, Надя! Лучше бы мы с тобой там стояли и ругались! Но я увидела, что ты в контору идешь и успокоилась. Думала, посижу немного, а потом уйду. И не заметила, что ты уже обратно потопала. А когда… Я глазам не поверила, когда увидела, как ты к нему в машину садишься! Ты же сама говорила, что терпеть его не можешь! Почему, Надя? Чарушина поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток. — Не знаю, Зайка… Объяснить не могу. Что-то вдруг внутри щелкнуло. Он ведь в ресторане такие гадости про меня говорил. При всех. А я… — она покраснела. — У меня мысли о другом были, потому что… Мы с Тураевым… Я хотела проверить, есть ли у него синяк, а потом… — Нет у него синяка, — вздохнула Зая. — Нет… — У Половикова этого синяка нет, — продолжила Зая. — Мне Кораблев сказал. — Подожди, а как же… Получается, моя версия оказалась ошибочной? Церен пожала плечами: — Может, это был кто-то другой? Лось, например… Зубы Нади звонко стукнули о край стакана. — И все же, Зая, как ты додумалась испортить колеса на моей машине? Церен заботливо поправила одеяло в ее ногах. Глаза ее при этом хитро поблескивали. — Меня Денис попросил. Сказал, чтобы я проследила за тем, чтобы ты ничего не натворила. — Офигеть! Это как это он тебя попросил? Когда? Зая покраснела. — Я жду, Заяна! — Когда мы с тобой поругались у тебя в квартире, я ушла. А внизу Денис сидел. У него шнурок развязался. Ну и… он меня проводил, мы поговорили… — Понятно. Спелись, значит, против меня? — Надя демонстративно поджала губы. — Надя, они ведь уже вовсю работали над делом. Оставалось совсем чуть-чуть, но ты… — То есть, я еще и виновата! Прекрасно! — Чарушина поставила стакан на тумбочку, и в этот момент открылась дверь. Залесский, похлопывая себя по карманам, в накинутом поверх пиджака халате, вошел и принюхался: — Чем это у вас здесь воняет? С ума сошли? Воздуха, воздуха надо! — он открыл форточку, а затем посмотрел на дымящуюся чашу. — Что это за дрянь? — Это сухой ковыль! — фыркнула Зая. — Мы ритуал проводим! Залесский снял очки и подслеповато взглянул на Церен, затем снова напялил их на нос и развел руками: