Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно. Пролог Вам никогда не казалось, что эволюция человечества – это путь в никуда, а человечество – это капризный ребенок, севший в вагонетку, которая мчится не останавливаясь в бездну забвения? Или же, может быть, это раскрученная до огромной скорости воронка из утекающей жизни, в которую человечество добровольно прыгает, чтобы больше уже никогда не появиться на этой планете? Человечество упорно, год за годом, век за веком, шло и продолжает идти к своему концу. Хотя стоит признать, что к двадцатому веку мы уже не просто шли… мы бежали с максимально возможной скоростью. Мы уничтожали леса, загрязняли океаны, выводили новые вирусы, создавали новое оружие. В двадцать первом веке человечество подошло к невидимой границе – точке икс. Что нас ждет за этой границей? И если случится апокалипсис, кто выживет? Самые богатые? Самые смелые? Самые сильные? Или самые хитрые? Или выживут те, кто сможет в себе победить саму склонность к совершению грехов? И что из новых выдумок человека в конечном итоге приведет к началу конца? Новые вирусы? Новое биологическое оружие? Новое химическое оружие? Ядерная бомба? Атомная? Водородная? Кто мы есть сейчас, раз позволяем себе подобным вершить судьбы всего человечества? И как мы будем пытаться выжить, если апокалипсис все же наступит? Мы заглянули в бездну, мы старательно смотрели на нее, дразнили, вертясь и прыгая перед ней, как бы показывая, что нам ничего не страшно. И теперь бездна смотрит на нас не отрываясь. До Судного Дня осталось не так много времени. И если мы не поторопимся исправить все, что натворили, то эпоха человечества завершится навсегда. Мы оказались на пороге конца эпохи Антропоцена. Жара В тот год лето в Москве и области выдалось на редкость жарким. Начиная с конца мая, стояла невыносимая духота, а воздух казался плотной и тягучей биомассой, которая обволакивает тебя, куда бы ты ни направлялся. Если в квартире стоял кондиционер или система очистки воздуха, то жители этой квартиры считались счастливчиками. Фирмы, устанавливающие кондиционеры, обогатились на несколько лет вперед. Очереди были расписаны на несколько месяцев. При этом, как бы это ни казалось странным, солнечным то лето все же никак нельзя было назвать. Воздух был жарким, пахучим и как будто склизким, а небо почти постоянно оставалось затянутым тяжелыми тучами. Дожди и грозы были очень частым явлением. Но, как ни странно, даже после дождя легче дышать не становилось. Изнывающая офисная Москва, наплевав на потерю денег, то и дело брала больничные. Кафе и рестораны простаивали без посетителей, которые предпочитали оставаться дома и принимать холодную ванну по нескольку раз на дню. В магазинах самым популярным и практически единственным доходным продуктом на протяжении всего лета была вода: простая, газированная, минеральная. Любые объемы воды просто сметались с полок покупателями. И теперь, заходя в магазин, покупателям представлялась следующая картина: во всех холодильниках вместо алкоголя и большинства продуктов стояла вода. Остальные продукты постепенно исчезали с полок магазинов, а если и оставались, то совсем в небольшом количестве. Не хотелось есть, не хотелось готовить, не хотелось работать, не хотелось заниматься спортом, не хотелось ничего. Вообще ничего. Хотелось лежать под кондиционером в ванне со льдом и поглощать этот лед огромными порциями. И днем, и вечером улицы города стабильно оставались полупустыми. Ночью, когда жара спадала и становилось хоть немного прохладнее, на улицы выползали жители окрестных домов. Некоторые специально приезжали в парк Горького в четыре-пять утра, чтобы постоять на набережной. Так сказать, остудить мозги, успокоить нервы и набраться свежести на следующий день. Многие поменяли график жизни и днем в полузабытом, полусонном состоянии лишь отлеживались, а полноценно жили только ночью. К великому изумлению власть имущих и владельцев крупного бизнеса, простые граждане в массовом порядке начали увольняться, справедливо полагая, что в октябре, когда станет окончательно прохладно, можно будет вернуться к работе – пусть не в этой, пусть в другой компании, в другой области, а может быть, и на другой планете. Жизнь в городе и за его пределами встала. Те, кто имел возможность, уехали из страны отдыхать за рубеж. Особенно тем летом были популярны направления, которые в другое время не пользовались спросом: Исландия, Швеция, Финляндия и другие страны с прохладным климатом. Пользовались успехом и северные территории России. Людям хотелось хотя бы на пару недель уехать из Москвы, чтобы остыть и не ощущать липких объятий московского воздуха. Тем не менее в этом липком теплом аду оставались люди, которым некуда было деваться, а, напротив, приходилось работать в усиленном режиме. Это, конечно же, были врачи. Поскольку количество острых и внезапных состояний, а также обострений хронических заболеваний увеличилось не в разы, а в сотни раз. Сердечные приступы стали самым частым явлением у людей любого возраста. В медицинской сфере наблюдался настоящий апокалипсис. Больницы были переполнены, в поликлиниках очереди к терапевтам и к кардиологам исчислялись неделями. Врачи работали сверхурочно на постоянной основе и после смены в буквальном смысле валились с ног от усталости. В фармацевтической области воцарился не меньший хаос. Очереди в аптеках стали такими же огромными, как в советские времена. Приходилось ограничивать продажу лекарств, поскольку их не хватало на всех. Аптеки перешли на круглосуточный режим работы. Теперь в аптеку ходили чаще, нежели в супермаркет. В середине лета в Подмосковье, ко всем прочим «радостям», добавились и другие важные проблемы: окраины Подмосковья начали гореть. Горело все: торфяники, просто сухие участки леса, дачи. Ближе к середине июля Москву окончательно затянуло смогом. Поэтому каждый, кто остался в Москве, страдал от гари. Вся одежда, вещи – буквально все было пропитано этим смрадом. И никакими стирками от этого запаха невозможно было избавиться. Резкость Сон оборвался внезапно. Арина резко села на кровати, еще не понимая окончательно, проснулась ли она, сон ли это, или уже реальность. Закрыла глаза руками. Потерла глаза, потом уши, потом волосы. – А-а-а… Господи, что же такое происходит, я совершенно не понимаю… Что это? – она опять закрыла глаза руками. Просидев так минут пять, Арина встала с кровати. Нужно было сварить кофе. Муж был в командировке, дети – у бабушки. Шли летние каникулы, и мать Арины взяла детей к себе, чтобы Арина смогла быстрее закончить работу. «Надо будет завтра забрать Марка домой. А может, и вечером сегодня», – подумала Арина. Арина была высокой, еще молодой женщиной спортивного телосложения. С ее фигурой все было, более чем, в порядке. Темные волосы, издали казавшиеся совсем черными, на солнце играли переливами от золотистых до медных оттенков. Глаза у Арины были большими, а цвет их можно было рассматривать не одну минуту – таким интересным он был. Белоснежные белки с красными прожилками от периодического недосыпания ничуть не портили общую картину. Кайма по краю радужки глаза была сине-зеленого цвета, а основной цвет был ярко-зеленый, переходящий в полутона сине-зеленого, с золотистыми прожилками. Ресницы были густыми и длинными, а потому Арина могла не краситься без крайней необходимости. Четкие очертания бровей – не слишком густых, но и не тонких. Высокие скулы и немного впалые щеки хорошо контрастировали с пухлыми губами. Губы Арина почти никогда не красила, используя только гигиеническую помаду, поскольку ей казалось, что после того, как она накрасит их помадой, они становились излишне большими и слишком выделялись на лице. Кожа была оттенка слоновой кости. Арина не любила загорать, потому что, будущее здоровье кожи ей было важнее сиюминутного загара. На лице у Арины не было морщин, даже в уголках глаз. Кожа была ровная, гладкая и только небольшое количество бледных веснушек забавно разбавляло все это природное великолепие. Одежду Арина носила в основном простую, не особо заморачиваясь выбором. Джинсы, брюки, рубашки, футболки. Следовать моде Арина не любила. Комфорт для нее был важнее, поэтому платья и туфли она носила редко. Но уж если она их надевала и позволяла себе легкий макияж, то взгляды мужчин всех возрастов ей были обеспечены. Хотя излишнее внимание Арина тоже не любила. Как правило, она вообще не замечала на себе взгляды мужчин и их интерес. Внешность никак не выдавала в ней тридцатишестилетнюю мать двоих детей. На вид ей можно было дать спокойно лет двадцать пять – двадцать семь, не больше. И только усталый и порой немного грустный взгляд выдавал в ней замужнюю женщину. В последние годы Арина очень неплохо зарабатывала написанием статей для нескольких известных журналистов. Сами журналисты давным-давно к перу не притрагивались, а имели вполне себе «убойный штат новых мозгов», которые писали как разгромные политические статьи, так и свежие острые статьи по резонансным уголовным делам или аналитические статьи в секторе экономики. Арина хорошо справлялась со своими обязанностями, оставляя при этом достаточно времени на семью. Сегодня у нее как раз была сдача одной очень большой статьи по делу о массовом отравлении в одном из полицейских участков на Урале. Дело было очень сложное, но Арина уже знала все детали. Пока Арина ставила кофеварку в режим капучино, ее не покидало тянущее, томительное чувство. Липкое, зябкое беспокойство. С каждым днем оно усиливалось все сильнее, становилось все больше и больше, росло, как снежный ком, который летит с вершины склона. – Я, наверное, просто схожу с ума. Ну, это же какой-то бред, – проговаривала вслух свои мысли Арина. Вот уже две недели, каждую ночь ей снился один и тот же сон. Не просто похожий, а один в один с предыдущим, абсолютно идентичный остальным близнец. Он был одинаковым даже в каждом движении Арины во сне. Каждая декорация сна была абсолютно такой же, что снилась за день до этого, за два дня, за три, за неделю, за две. И те, кто находились во сне, были одними и теми же персонажами. За эти две недели Арина успела выучить каждую деталь этого повторяющегося сна. Она бежит по болоту, укрытому густым туманом. Ничего вокруг даже на метр не видно. Она не одна, но остальные не могут идти, их затягивает в болото. А её не затягивает. Она быстро бежит, перелетая с одной кочки на другую. В руке у нее огромный топор. «Как я его вообще могла удержать?» – проносится в голове. Бег становится быстрее, и вдруг туман и болото резко заканчиваются. Она выбегает в поле, где только что завершился покос. Едва начавшие жухнуть травы ровными рядами лежат на земле. И она идет вперед – по комковатой земле, по этой жухлой траве. Идет вниз – туда, куда ведет ее поле. Спускаясь, она видит, что дальше – внизу, на поле – снова появляется туман. Проходя через него, она начинает слышать гул самолетов. Туман потихоньку рассеивается, и она выходит к краю поля. А там спиной к ней стоят военные. Длинный… бесконечный ряд спин. Какое-то время она смотрит на них неотрывно. А потом военные медленно начинают поворачиваться к ней. Это «не наши»… чужие солдаты. Увидев ее, они начинают злобно улыбаться. И в этот момент происходит взрыв. Как в замедленной сьемке, военные где-то там, в конце этой толпы, начинают падать, как складывающиеся карты. И падают, падают все ближе. А Арина поворачивается и бежит. Именно в этот момент она уже две недели кряду резко просыпалась. Допив кофе, Арина решила, что и вторая кружка не помешает. Есть совершенно не хотелось. Это беспокойство, этот сон мешали спать, мешали есть, мешали нормально жить. Отхлебнув пару глотков из второй порции кофе, она услышала звонок мобильного телефона. «Мама», – подумала она. – Да! – Привет, Ариша. Как ты? – нежный голос мамы успокоил Арину. – Привет! Не очень, мам, что-то со мной не так. Мне кажется, что я схожу с ума. – Опять этот сон? – Да. Я просто не знаю, что с этим делать. – Ариш, я не хотела тебе говорить вчера. – Что случилось? – Мне тоже снится один и тот же сон. Почти неделю. Я сначала забывала рассказать. А вчера, когда ты рассказала свой сон, я собиралась, но меня отвлек звонок тети Лиды. – Тебе тоже снится, что ты убегаешь? – Нет, мне снится, что твой отец стоит и смотрит на нас. А потом начинает махать руками, чтобы мы уходили. Прогоняет нас, и начинает раскладывать… ставить забор вокруг себя. Представляешь? Складной забор! И ясно, что приближаться нельзя. Я не знаю, что такое, но что-то должно случиться. – Мам, я это тоже чувствую. Что-то не так. Моя интуиция очень обострилась. Я, действительно, боюсь. Только не знаю чего. – И я тоже боюсь.