Пятница, 29 января 2016 года 17:21 К технарю Стиву нечасто захаживали гости, еще реже его посещали дамы, еще реже — посещали все еще важные дамы, поэтому он был весьма удивлен, когда услышал, что Бакстер спустилась в компьютерный отдел и спрашивает про него. — Я ищу Стива. — Кого? — Стива. Технаря Стива. — А-а-а! Он в углу. Стив встал, когда она подошла к его столу, быстро заправив свою мятую рубашку в боксеры. — Мы можем поговорить наедине? — спросила его Бакстер, осознавая, сколько глаз за стеклами очков с интересом наблюдают за ними. — Конечно. — Он отвел ее в пустую комнату и закрыл дверь. — Ну, как дела? — Если бы кто-то искал некоторые улики по делу Кукол… например, один из тех модифицированных телефонов, которые каким-то образом не были причислены к уликам… — Он даже не пытался скрыть эмоции на своем лице, — не нашлось бы у тебя а) рабочего телефона, чтобы одолжить его мне, и б) желания держать рот на замке? Стив выглядел так же неловко, как и обычно, поэтому было довольно трудно сказать, где витали его мысли, пока наконец он не ответил. — Конечно… И я мог бы. Бакстер скривилась. — Погоди. Нет. Я имел в виду, я бы мог… И конечно, — исправил он себя. — Итак, а что получу я с этого кроме весьма неиллюзорной вероятности быть уволенным? — С меня будет причитаться… Он явно был разочарован. — … и я тебе клянусь, что буду использовать термин «суицидальный текст» в каждом интервью и на каждой пресс-конференции с этого момента и пока мы не добьемся его включения в «Оксфордский словарь». Глаза Стива загорелись от мысли, что он увековечит себя через свое открытие и название, которое он ввел для обозначения невосстанавливаемого сообщения, которое можно прочитать всего раз и которое использовали убийцы для общения со своими последователями. — Считай, что ты меня купила. * * * После встречи с тюремным врачом Руше отвели в столовую к подборке подносов с коричневой жижой всевозможных оттенков. Никак не попытавшись возродить собственный аппетит, он добавил половник горошка для цвета и отнес свой поднос к столам. Люди, сидящие на забитых лавках, смотрели, как он проходит мимо, отрицательно мотали головами, когда он приближался к немногим имевшимся свободным местам. Руше направился в самый конец комнаты, заметив стол, возле которого стояла горстка одиноких фигур, и узнав одного из тех, кого он видел в раздевалке этим утром. Он глубоко вздохнул и подошел ближе. — Добрый. Не возражаете, если я сяду тут? Кряжистый мужчина казался весьма потрепанным жизнью. Ему было хорошо за пятьдесят, впалые черты и старые шрамы переплетались с морщинами на его лице. — Все зависит от тебя. Ты один из людей-Кукол? — спросил он с музыкальным ирландским акцентом. — Нет. Не он, — радостно ответил он. — На самом деле это довольно интересная история, — пообещал он, кивая на пустое сиденье. После недолгого обдумывания мужчина указал рукой, приглашая сесть. — Дэмиен Руше, — сказал Руше, протягивая руку. — Без обид, — сказал мужчина, смотря по сторонам, — но я думаю, что после того, как я пожму тебе руку, меня зарежут. — Никаких обид, — улыбнулся Руше, убрав протянутую руку и попробовав свою еду. Он скорчился и отодвинул поднос подальше от себя. — Так что ты там говорил? — подтолкнул его мужчина. — Верно. Итак, я не Кукла. Я коп… Ну, был им. Црушник на самом деле. — Нервно посмотрев на своих соседей, пожилой мужчина понизил голос и прошептал: — Так даже хуже. — Правда? — спросил Руше, рассеянно положив вторую ложку в рот. — Если ты коп, откуда у тебя такие шрамы на груди и почему тебя заперли тут с нами, дегенератами? — Я работал над делом Кукол. Я старался остановить их, и единственным способом внедриться было изуродовать себя вот этим, — честно ответил Руше, держа руку на груди. — И я здесь, потому что преследовал человека, стоящего за всем этим… — Якобы. Всегда говори якобы. — Хорошо. Я якобы преследовал человека, стоящего за всем, от площади Пиккадилли до парка Святого Джеймса, где я якобы обезвредил его и затем якобы казнил сукина якобы сына с предположительно избыточным количеством выстрелов в грудь, и из-за этого вот он я, сижу с тобой и ем… — он в замешательстве посмотрел на жижу перед собой. — Говядину Веллингтон, — объяснил бывалый сиделец. — … ем говядину Веллингтон, — закончил он. — Якобы. Мужчина посмотрел на Руше, не зная, что и думать о нем. — Или, может, ты просто очередной коррумпированный коп. — Может, — сказал Руше и сделал глоток водянистого апельсинового сока. — Бог свидетель, на воле таких достаточно. — Он затих, когда мимо стола проходили его знакомый неонацист вместе со своими дружками. — Но знаешь что? Они всегда получают по заслугам… в конце концов. — Ты действительно веришь в это? — изумился мужчина. — Да, я в это верю. Он покачал головой. — Оптимизм! Давненько не слышал такого… Ты тут очень долго не протянешь. — Именно поэтому мне бы не помешал друг, — сказал Руше, снова протягивая руку. — Дэмиен Руше. Его собеседник за обеденным столом засомневался. — Ну же. Не заставляй себя ждать, — улыбнулся ему Руше. Тяжело вздохнув, мужчина потянулся через стол и пожал протянутую руку. Он был уверен, что пожалеет об этом. — Келли… Келли МакЛафлин. * * * Бакстер очень хотелось, чтобы ей все еще можно было пить вино. В 19:29 она задавалась вопросом, какого дьявола она вообще встала и ответила на звонок в дверь. — Андреа. — Эмили. Известная журналистка прошла за ней в гостиную, и Бакстер рухнула на диван. Приняв идеальную позу, Андреа села и начала выкладывать вещи из сумки на кофейный столик. — Как ты себя чувствуешь? — Погано, — ответила Бакстер, выглядевшая несколько изможденная в сравнении с дикторшей новостей, всегда готовой к съемкам. — Я принесла то, о чем ты просила, — сказала Андреа, достав футболки «Волка из клетки» всевозможных размеров, готовясь к финальным аккордам кампании. — Спасибо. Ванита дала ему неделю. — А если мы убережем его от тюрьмы, — осторожно начала Андреа. — Думаешь, вы двое будете?..