— Спасибо. Отдыхай. Тебе вскоре понадобятся силы. Все смотрели на него. Он игнорировал вопросительные взгляды, смотрел вдаль, задумавшись. Идеи не приходили. Поблизости не было местности, которая позволила бы ему отразить наступление кавалерии, и, хотя клинки ночи могли быть эффективны против лошадей, их было мало. Кавалерия без проблем уничтожит его небольшую группу. Это была их первая настоящая проблема с тех пор, как они пересекли реку, и он не знал, как ее решить. К счастью, он был не один. Все слышали отчет, поэтому он попросил поделиться идеями. Было предложено несколько планов, но они им не нравились. Земли дома Амари были плоскими, редко встречались холмы. Некуда было бежать, негде было укрыться. В открытой прерии всадники имели все преимущества. Сакура предложила идею, которая положила конец остальным разговорам: — Мы могли бы вернуться и атаковать их, пока они спят. Коджи боролся со своими инстинктами. В этом действии не было чести, но это был единственный способ, где они могли бы выжить. Он ждал, что кто-то еще выступит против, но никто этого не сделал. Правду, какой бы ужасной она ни была, нельзя было опровергнуть. Он не хотел даже обдумывать эту идею, какой бы необходимой она ни была. — Есть другие мысли? Было предложено несколько других стратегий, но ни одна не имела шансов на успех. Кавалерия могла двигаться быстрее, оставаться вне досягаемости мечей и мучить клинков, пока они не умрут. А ночью все преимущества были в их руках. Клинкам не нужно было видеть, чтобы сражаться, поэтому темнота не была проблемой. Кавалерия не была верхом, это лишало их того превосходства, которое у них было. Коджи сделал большой глоток воздуха, прежде чем заговорить. Миссия по-прежнему будет опасной, и он почти наверняка потеряет некоторых друзей, которых приобрел среди этой группы. Но если они не будут действовать, почти наверняка все они умрут. — Отдыхайте. Мы пойдем с наступлением ночи. * * * Коджи лишь немного вздремнул. Учитывая их работу ночью, он подозревал, что это все, что он мог получить. Все мало спали. Коджи подумывал о том, чтобы позволить клинкам спать без охраны, но риск был слишком велик. Ночь была темной, когда он приказал идти. Им нужно было пройти изрядное расстояние, а затем им придется сражаться. Коджи позволил себе погрузиться в транс, пока бежал в стабильном темпе, его осознание того, что его окружало, было легким. Это не был отдых, но сойдет и такое. Клинки следовали за ним, словно тени, и легкий шелест одежды был единственным признаком того, что они все еще были позади него. Все они были в отличной форме, с рождения тренировались бегать на длинные дистанции и драться в конце. Эта тренировка, какой бы жестокой она ни была, вознаграждала их в такие ночи, как сегодня. Коджи боролся с усталостью. Он устал до этого, и его глаза, казалось, закрывались по собственной воле, игнорируя неоднократные попытки открыть их. Он споткнулся и быстро оправился, этого короткого прилива энергии было достаточно, чтобы открыть глаза. Ему нужно было продержаться немного дольше. Коджи подсчитал, что они прошли чуть больше двух лиг, и он послал разведчиков, а остальная часть группы замедлилась. К счастью, ночь была пасмурной, и луна часто была закрыта. Тем не менее, когда разведчики вернулись, она была высоко в небе. Их отчет не впечатлил. Кавалерия разбила лагерь, но на небольшом холме. Хотя его было сложно назвать холмом, это давало им преимущество и позволяло беспрепятственно видеть окрестности. Коджи и другим клинкам придется ползти в траве, чтобы их не обнаружили. Коджи не позволял себе роскошь отчаяния. Путь перед ними был единственным. Облака не давали луне слишком сильно светить, что давало им шанс. Тем не менее, все, что требовалось, — один наблюдательный страж и одна ошибка клинков, чтобы потерять элемент внезапности. Если они проиграют, битву сможет выиграть кто угодно. Коджи решил, что они пробежали еще половину лиги, когда разведчики жестом приказали им ползти. Вдалеке Коджи видел огни своих целей, которые казались далекими крошечными огоньками. По крайней мере, они были в тысячах шагов от них. Тем не менее, не было другого способа подкрасться к своим врагам, поэтому они упали на четвереньки и поползли одной большой массой к лагерю. К тому времени, как они миновали полпути, конечности Коджи пылали. Бег был вызовом, с которым он мог справиться. Для этого он тренировался. Но ползать было утомительно. Не раз Коджи подавал сигнал остановиться. Если остальные чувствовали себя такими же истощенными, как и он, отдых был необходим. Им все еще нужно было сражаться. Одним из преимуществ, если его можно так назвать, было то, что в последнее время было мало дождей, и земля под ними была твердой. Но хотя их руки и колени не погружались в мягкую грязь, вскоре он начал чувствовать, будто стер колени и руки. Они подобрались достаточно близко, чтобы Коджи не осмелился поднять голову над уровнем травы, чтобы осмотреться. Он мог ощущать солдат перед ними, и он ощущал энергию клинков позади себя. Ползание по траве разъединило клинков, и задача проверила даже их физические способности. Что еще хуже, луна продолжала ползти к горизонту, сигнализируя о неизбежном рассвете. Коджи предполагал, что солдаты встанут рано, чтобы продолжить погоню. Время на неожиданное нападение на их противников таяло с каждым мучительным движением клинков. Вскоре он оказался в двадцати шагах от ближайшей стражи. Он замер, ждал, пока отставшие их догонят. Они все перевели дыхание. Тревогу еще не подняли, но время быстро истекало. Оглянувшись, Коджи увидел первые проблески света на горизонте. Вскоре лагерь оживет, и их силы будут потрачены зря. В то же время его люди были истощены. Он устал, и в бою это могло легко означать разницу между жизнью и смертью. Коджи нужно было найти баланс между отдыхом и действием. Он лежал в траве, глубоко дыша, сосредотачиваясь на моменте, когда они должны ударить. Он ощутил, как сила клинков возвращалась вокруг него. Они работали на пределе возможностей, но работа еще не закончилась. Он не знал, почему принял решение, когда он это сделал. Возможно, услышал кашель человека, просыпающегося ото сна, а, может, просто устал ждать. Напряжение перед битвой могло довести воина до безумия. Действуя почти импульсивно, Коджи сократил большую часть дистанции между собой и стражами и прыгнул на них. Удивление было сильно. Он мог только представить это. Всю ночь они наблюдали за тем, что, по их мнению, было пустой прерией. А теперь клинок ночи поднялся из травы, как мстительный призрак. Коджи оказался между первыми стражами еще до того, как они смогли вытащить мечи из ножен. Его меч дважды вонзился в сгущающуюся тьму, и стражи упали без звука. По всему лагерю из травы вылетели клинки, нападая на ближайших стражников. Их было немного. Через мгновение штурм закончился, и над лагерем воцарилась жуткая тишина. Клинки не издавали боевой клич. Настороженный воин мог услышать звук безвольно падающих на землю тел, но затем поднялся ветерок, и единственным звуком был шелест травы на ветру. Коджи подал сигнал остальным клинкам, и они стали пробираться в лагерь. Он старался не думать о том, что делал. Сталь пронзала сердца спящих врагов, рассекала открытые шеи. Смерть приходила тихо, как летний ветерок. С каждым убийством Коджи ощущал падение, кусочек него оставался в каждой палатке, куда он входил. Это была не битва, а убийство. Как долго это могло длиться? Его ответ пришел примерно в то время, когда он был на полпути к центру лагеря. Он полагал, что это только вопрос времени, когда кто-нибудь проснется и узнает, что происходит. Крик раздался с другой стороны лагеря. — Атака! Крик быстро заглушили, но ущерб был нанесен. Солдаты, которые еще были живы, проснулись, и еще несколько криков присоединились к первому. Организованная резня мгновенно превратилась в хаотичную битву. Коджи двигался быстрее, пытаясь закончить битву как можно скорее. Он двигался уверенно, ни один удар не пропадал даром. Когда он ощутил жизнь внутри палатки, он воткнул меч в ткань. Его цель не всегда была верной, и не каждый укол был смертельным, но каждый удар хотя бы ранил находящегося внутри человека. Те, кто сумел выбраться из палаток, с затуманенными глазами и без одежды, встречали более чистый конец. Коджи был окружен смертью, кровью и криками. Один мужчина вышел из палатки с поднятыми руками, и Коджи пронзил его, только после того, как дело было совершено, осознав, что человек сдался. До рассвета было еще немного, и солдаты, которые выбрались из палаток, были зарезаны тенями, которые они едва могли видеть. Ближе к центру лагеря из палатки вышел человек с высоко поднятым мечом. В этом человеке было что-то особенное, и Коджи потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что. Второй взгляд показал, что мужчина держался хорошо, но был также одет в более красивую одежду, чем другие солдаты. Возможно, он был аристократом. Стремясь к настоящей битве, Коджи прошел мимо нескольких занятых палаток, чтобы сразиться с мечником. Он дал Коджи нанести первый удар, реагировал легко, отразил и атаковал сам. Хоть риск для Коджи был больше, чем мгновения назад, он расслабился в бою. Это было сражение, которое он понимал. Он позволил драке длиться дольше, чем следовало. Сражение с аристократом снова взбодрило его, и он не хотел отпускать это чувство. Он знал, что другие клинки приблизились к центру лагеря, и их работа была почти завершена. Закончить этот бой означало принять то, что он только что сделал. Коджи отразил атаку и чуть не пробил защиту, но затем позволил мужчине совершить бешеный шквал ударов. Коджи чувствовал приближение атак до того, как они прибыли, и без труда парировал или уклонялся от каждой. Наконец, осознав, насколько он глуп, Коджи увернулся от удара, проскользнул ближе и убил его. По крайней мере, это убийство было почетным. Когда аристократ замертво упал на землю, чудовищность того, что они сделали, глубоко погрузилась в сердце Коджи. Его клинки бродили по лагерю, без труда убивая последних выживших. Разгром был завершен, но, озираясь, Коджи не чувствовал удовлетворения. Это не было ни битвой, ни соревнованием, которым он гордился бы. Кровь текла по всему лагерю, и, в конце концов, последние звуки смерти затихли. Единственными звуками были щебетание певчих птиц вдали и потрескивание костра в центре лагеря, почти потухшего. Коджи снова огляделся, разрываясь между тем, чтобы запечатлеть эту сцену в своей памяти, чтобы помнить всегда, или закрыть глаза и притвориться, будто этого никогда не было. Он даже не приказал забрать все, что можно. Он просто вытер свой меч, вложил его в ножны и пошел прочь. 15 Мари испытывала странную смесь эмоций, глядя поверх стен Стоункипа на процессию, движущуюся по узкой дороге. Знамена лорда Исаму трепал ветер, от символа его дома ее мутило. Те знамена не видели вблизи Стоункипа много лет, южный лорд предпочитал, чтобы другие приходили к нему ради мира. Те знамена развевались над армиями, которые вторглись в ее земли. О тех армиях вовремя предупредил Хаджими, они хотели уничтожить ее, хотя их лидер ехал обсудить условия перемирия. Часть нее хотела приказать лучинкам обрушить град смерти и разрушения на небольшую группу. Это было бы просто. Они убрали других людей с дорог на время процессии. Атака на Исаму не подвергнет опасности ни одного солдата, зато убьет человека, который пытался уничтожить ее земли. К сожалению, убийство Исаму могло лишь унять ее гнев. Если Исаму умрет под ее защитой, это даст повод вражеским армиям напасть, а ее враг в доме получит повод сомневаться в ее способности править. Жаль, но здоровье Исаму было важным для Мари. И из всех лордов с Исаму было проще договориться. Он был трусом, хватался за возможности. Он был единственным лордом, который служил при короле, и он выдержал штормы последних двух лет, удерживаясь от битвы. Но если ей удастся убедить его прекратить атаки, баланс сил в Королевстве изменится. Мари гадала, о чем думал лорд, приближаясь. Он ожидал, что она сдастся? Она бы не удивилась. По большому счету, Мари и дом Кита проигрывали эту войну. Если не это, то Исаму, по крайней мере, ожидал союза с крупными уступками. Чего бы он ни ожидал, к тому времени, когда он уйдет, он не будет рад. Хотя эта встреча была вызвана другими аристократами ее дома, их рассуждения были здравыми. Мари поддержит притязания Исаму на трон, но она потребует больше, чем он мог дать. У нее были и другие идеи, которые он также мог возненавидеть. Но она не сдастся ему. Ее люди не будут страдать под властью другого дома, который будет только ими пользоваться. Мари почувствовала, как легкая дрожь прошла по ее телу, когда первые шеренги почетного караула Исаму прошли под воротами в узкие переулки. Группа будет уязвима для атак на сотни шагов, даже когда они достигнут первого двора, который также был спроектирован как место убийства в случае нападения. Соблазн отдать приказ почти одолел ее. Одной командой она могла отрезать голову другому дому. Она силой воли заставила себя отказаться. Она покачала головой. Линия Исаму была сильной, и, учитывая хаос прошлых лет, она не сомневалась, что его преемник был подготовлен, в отличие от других домов. Его убийство только настроит их против нее еще сильнее. Мари спустилась со стен во двор, где ждали Исаму и его почетный караул. Хотя это было обычное приветствие, Мари чувствовала напряжение в воздухе. Она взяла с собой только четырех ближайших стражей, не больше, чем она взяла бы, если бы шла в уборную. Аса по какой-то причине не появилась, но Мари решит эту проблему позже. Против сотни солдат, составлявших охрану Исаму, у них не было шансов. Мари предложила Исаму тот же шанс, который он предложил, войдя в Стоункип. Как лучше было доказать ее доверие? По невидимому сигналу стражи, одетые в зеленый цвет дома Исаму, разделились, дав Мари свободно пройти к Исаму. Она прошла вперед, оставив стражу позади. Исаму соскользнул с лошади, и их взгляды встретились впервые за много лет. Мари, сохраняя нейтральное выражение лица, слегка поклонилась ему. Он поклонился так же, по крайней мере, в знак уважения. Возможно, был шанс на мир. Она почти осмелилась надеяться. — Я приветствую вас в Стоункипе, лорд Исаму. С момента вашего последнего визита прошло много лет, и для меня большая честь, что вы приняли мою просьбу. Исаму осторожно огляделся, будто все еще ожидая какой-то ловушки. Его ответ был механическим, в нем не было и намека на его истинные чувства: — Для меня большая честь получить приглашение. Благодарю за гостеприимство. Мари указала на тропинку, которая вела к центру города. — В своем последнем письме вы проявили желание посетить святыни, посвященные моему отцу и брату. Я буду рада сопровождать вас. Мой главный советник, Такахиро, проведет всех, кто не присоединится к нам, к их покоям. Исаму согласился и выбрал себе четыре стража. Мари отметила количество, радуясь, что Исаму уважал ее гостеприимство. Признаки были небольшими, но другой лорд показывал, что был готов работать вместе. Мари шла к храму своей умершей семьи. Путешествие было долгим, и из уважения к гостю она намеренно замедлила темп. Крутые дороги Стоункипа утомляли большинство посетителей, и Исаму едва ли был в отличной форме. Как следствие, им потребовалось немало времени, чтобы добраться до храма, и к тому времени коренастый лорд шумно дышал и вытирал лоб каждые несколько секунд, хотя они не двигались быстро. Мари, как вежливая хозяйка, не упомянула об этом. Со всеми обязанностями, требующими ее внимания, Мари не посещала храм так часто, как ей хотелось бы. Она приказала их изготовить, и их вид отражал ее простые убеждения. Маленькие символы представляли каждого из членов семьи, которых она потеряла. Храм днем ​​и ночью охраняли несколько членов предыдущего почетного караула, и Мари дала понять, что любая попытка опозорить храм приведет к суровым последствиям. Она была удивлена, увидев искренние эмоции на лице Исаму, когда он медленно опустился на колени и склонил голову у храма. Когда она получила записку, она ожидала, что запрос был политическим маневром, направленным на то, чтобы повлиять на ее отношение к лорду. Но, видя морщины на его лице и горе, которое он испытывал, Мари пересмотрела свое предположение. Она выразила свое уважение и подождала, пока Исаму закончит. Когда он снова встал, она с удивлением увидела, что его глаза покраснели. Она заговорила мягко: