Павел Алексеевич прошёл по комнате, задержался на минуту у полок с моими машинками, пошелестел листами на столе и хмыкнул: — Неплохо рисуешь, малыш. Из тебя бы получился неплохой художник. Он знал, что я здесь, и момент, когда он меня найдёт, оставался делом времени. Павел Алексеевич дошёл до кровати и остановился. Резко наклонился и откинул одеяло. Крик ужаса вырвался из моей груди. Я выстрелил, промазал, начал отползать, но монстр протянул руку и ухватил меня за руку. Дёрнул на себя. — Не подумай, что мне это нравится, но я не могу оставить тебя в живых, — безразлично сказал он. И одной рукой ухватив за шею, поднял меня перед собой. Я задыхался и чувствовал, как неприятно намокли штаны. Боль пронзила мою шею, но как бы ни брыкался я, освободиться не получалось. А Павел Алексеевич смотрел из-под капюшона горящими диодами бионических глаз. Его неподвижное лицо оставалось равнодушным, будто вовсе он был не человеком, а машиной для убийств. Острое, злое, с сухими тонкими губами, скривлëнными от ненависти. Я прощался с жизнью и отчаялся получить спасение. В полумраке ночника, едва отметив шестой день рождения. И вдруг увидел, как в распахнутую дверь на цыпочках входит Кира. Она была мертвенно бледна, и в глазах её застыл ужас, но она шла ко мне на помощь с табуретом наперевес. Я даже обрадоваться не мог. В голове творился хаос, все мысли и страхи смешались, шумели до писка в ушах. Я наблюдал, как Кира со всей силы, что могло родить её хрупкое тельце, врезала табуретом по спине Павла Алексеевича. Тот ойкнул и повалился на пол, едва не накрыв меня своим телом. Кира сходу добавила ему уже по голове. Потом взяла мою руку, заставила встать, и мы побежали так далеко, как только могли. Босиком, в одних пижамах, ничего толком не соображающие, но живые. Глава 2 Сейчас. 06.06.2110. Моссити. Федерация Независимых Конгломераций. Жаркий полдень завис над площадью Лованиель. Солнце не жалело никого, изо всех сил пытаясь превратить асфальт в сковородку и поджарить то, что на ней окажется. Специально выведенные для северных широт пальмы и цветы в клумбах беспомощно чахли в ожидании вечерней прохлады, а все, кто являлся счастливым обладателем хотя бы одной пары ног, попрятались в многочисленных офисах, забегаловках и магазинчиках. Небоскрёбы, с четырёх сторон окружившие площадь, пестрели анимированными вывесками. Рекламировалось всё, начиная от сайтов с нейрорелаксом и заканчивая премиальными протезами с повышенными характеристиками, которые предлагалось выбрать при заказе. А если присмотреться повнимательнее к голограммам поменьше, то можно было и доставку синтетической еды заприметить, и 3D-печать секс-игрушек на любой вкус. Даже клонирование домашних животных имелось, но, судя по размерам объявления, мало кто решался заполучить быстростареющую болезненную копию любимого котика. Главное место на площади Лованиель занимал банк «Концерн». Первые этажи восточной башни «Нео-Квант» были отведены под его офис, а панорамные окна полностью отдавались под рекламу. Роскошные девушки, будто сошедшие с глянцевых обложек и надевшие соблазнительную миниатюрную форму, предлагали взять кредит на всё, что угодно, будь то кроссовки или ипотека. И всюду обещали самую низкую в Моссити ставку. Впрочем, везде имелись приписки таким шрифтом, что даже подойдя вплотную, их можно было прочитать только через лупу. «В кредит должны быть включены страхование жизни, страхование здоровья, страхование имущества, страхование гражданской ответственности, страхование…» и дальше по списку на несколько строк. Через три окна, оставленных для демонстрации банковских будней, виднелся просторный операционнт-кассовый зал с парой диванчиков по центру, окружённый полукругом кассовых столов. Посетителей было совсем немного. Пару мужчин в строгих костюмах, несколько подростков с яркими стрижками и в куртках на голое тело, да пожилая дама, явно пришедшая не за кредитом на продукты. Наблюдать за происходящим в банке можно было с любой точки на площади. В том числе и из бургерной с автоматизированным обслуживанием, где мы с Олегом и обосновались. Лишних ушей здесь было не больше, чем в канализации. Если не считать жучков в каждой лампе. Пока я пристально изучал обстановку и обдумывал, как лучше провернуть дело и что может понадобиться, Олег осматривал принесённый дроном заказ и разочарованно ворчал, что бургер мог бы быть и побольше, а картофель-фри слишком пережарен и об него зубы сломать можно. Поесть он любил. Центнер мышц, напичканные датчиками, микросхемами, полупроводниками и усилителями, требовали лошадиных порций калорий. К двадцати шести годам Олег модифицировал в себе едва ли не каждый орган. Как-то раз он сказал, что собирается стать сверхчеловеком, и с тех пор пихал в себя всё, что попадалось под руку. Даже один глаз заменил на оптику с двадцатикратным увеличением и чутким сенсором, способным уловить самые незначительные движения. На второй не хватило денег, но я готов был поспорить, что при первой же возможности Олег заменит и его. — Зачем тут что-то думать? — в очередной раз удивлялся он моим попыткам обсудить план ограбления. — Как всегда, сделаем всё быстро. Войдём и выйдем. Иногда мне казалось, что во время одной из операций Олегу защемили инстинкт самосохранения. Иначе я не мог объяснить, почему он с таким легкомыслием брался за каждое дело. Говорил, что любит импровизировать, но на деле получалось, что в нужный момент он просто терялся и пучил на меня глаза в ожидании подсказки. Если бы я не знал его десять лет и не изучил как облупленного, то мог бы и повестись на такую уверенность. Но, наученный опытом, рассчитывать на удачу я не хотел. В прошлый раз дал последний шанс и пожалел. Уж лучше потратить время и заранее выяснить нюансы и узнать, к примеру, где находится комната охраны. — Как всегда не получится, — напомнил я. — Это тебе не филиал где-нибудь в пригороде вынести. Главный офис, как-никак. Да ещё почти в самом центре города. — А как по мне, одно и тоже. Только куш маленько побольше. Вот подумай сам: если мы выключим охрану, то чем это будет отличаться? Уходить то от погони всё равно придëтся. — Слушай, мы в прошлый раз ювелирку чисто вынести не смогли. Потом от охотников неделю ныкались по всей пустоши. А почему так получилось, ты не забыл? Потому что решили «войти и выйти», чтоб его. — Вот только не надо опять про прошлый раз вспоминать. Нечего было по людям стрелять, — огрызнулся Олег. — Ой, да иди ты лесом! — Опять лесом? Никакого разнообразия. Чуть что — сразу лесом. Такое ощущение, что цензура все остальные адреса запретила. — Тебя что, подальше послать, что ли? — Ага. Я б за новой газировкой сходил, а то в сухомятку бургер похож на картон. Не люблю я всю эту синтетику. Вроде и похоже на настоящее мясо, но всë равно не то. — Я не пойму, ты про прошлый раз хочешь поговорить, про то, куда тебе идти пора или про то, что нам в этот раз надо будет делать? — загорелся я. Бесило, когда он начинал пороть чушь, в которой ни один здравомыслящий человек не разберётся. — Войдём и выйдем, брат. Всё проще, чем видосик в интернет выложить. — А потом? — Суп с котом. Тебя это устроит? — Короче, всё с тобой понятно. Бесишь. Опять мне придëтся всё самому прорабатывать, пока ты будешь рядом ошиваться и нудеть, что всё не так. — Да, потому что мы, как обычно, просто зайдём и выйдем. А ты сейчас навалишь проблем и будешь с ними же и бороться. — Значит, серьёзно ты сегодня не настроен. Нахрена тогда со мной поехал? — иссякло моë терпение. — Просто так, — широко улыбнулся Олег и захлюпал через трубочку остатками газировки. Вечно с ним так. Пока готовишься к делу, он изо всех сил пытается казаться легкомысленным дурачком. Юморит по поводу и без, задирает, подкалывает и в целом считает себя чуть ли не самым умным. Хорошо хоть в ответственный момент он собирается, концентрируется, и положиться на него можно, как на себя. — В общем, — продолжал я. — Хранилище с ячейками нам нужно по любому. Это заказ. С остальным как получится, но там в соседнем хранилище лежит полтонны золота. Заказчик поможет отмыть его без своей доли. Два с половиной миллиарда рублей. Как тебе такое? — На покушать хватит, — равнодушно отозвался Олег, вгрызаясь в бургер, и уже с набитым ртом спросил: — Делим на пятерых? Или ты эту мымру с собой опять возьмёшь? — Не мымру, а Исиду. И да, в этот раз без неё не обойтись. Исида была из тех, кто утром может вскрыть пенсионный фонд «Кантри Индастриз», самый крупный в федерации, а вечером получить контракт от службы кибербезопасности этой самой «Кантри Индастриз» на отладку файрвола и прочей программерской фигни. И, конечно, только она, одна из всех, кому я доверял, могла взломать охранную систему банка «Концерн», чтобы дать нам время на всё необходимое. — Интересно, у неё в паспорте так и записано? Исида какая-нибудь Ивановна, — громко сглотнув, спросил Олег, и прицелился на следующий укус. — Я как-то сомневаюсь, что у неë вообще есть паспорт. По-моему, она давно удалила себя из всех баз данных и перестала существовать юридически. — Ну получить-то она его должна была. Наверняка он до сих пор лежит где-нибудь под подушкой, как сувенир. Такой, знаешь, старый и потрёпанный, ещё с двуглавым орлом на гербе. — С чего ты решил, что она такая старая? Ей от силы лет двадцать. — Выглядеть она может хоть на шестнадцать, но я то знаю, что это старая занудная девственница, от которой все мужики убегали раньше, чем она трусы успевала стянуть. — Не все, не преувеличивай. Олег уже собирался ещё раз откусить от бургера, но замер с раскрытым ртом. Медленно повернул ко мне голову, расплылся в хитрой улыбке и протянул: — Погоди-ка! Так у тебя с этой стервозой что-то было? А чего ж не рассказывал? И как тебе? Все колючки достал из пиписьки? — Нет у неë никаких колючек. Что ты там опять себе нафантазировал, грязный извращенец? — попытался отшутиться я, поняв, что сболтнул лишнего. Но Олег уже ухватился за это и не собирался сдаваться, пока не услышит подробности: — А ты с темы не съезжай. Мохнатку её теребонькал? И как там? Глубже, чем в Марианской впадине или не так всё ужасно? Сухость на уровне Сахары или влажность, будто в тропических лесах? — Понесло борозду по кочкам короче, — закрыл я лицо ладонью. Если продолжить спор, то Олег разузнает даже то, чего никогда и не было. — Доедай свой бутерброд и погнали на базу. Мы и так уже здесь задержались на целый час. И прекрати так многозначительно хлюпать газировкой. Всё равно ничего больше не скажу. Олег из вредности исполнил мою просьбу медленно, с показным смаком пережёвывая каждый кусочек, а потом ещё настойчиво хлюпал в стакане, выискивая остатки газировки среди льда. Наконец мы покинули бургерную и на старом неприметном «Ford» направились к окраине города. Я не боялся, что всё сказанное нами попадёт в службу безопасности банка. За этим проследит Исида и когда данные наблюдения будут передаваться на сервер, просто их сотрёт. Может, заодно послушает, что о ней говорил Олег, и даст ему пару звонких затрещин. Ну и мне заодно, потому что язык за зубами не держал. По какой-то девчачьей прихоти она хотела окружить свою жизнь ореолом таинственности. И если почти всë, что с ней происходило до переезда к нам, и впрямь было секретом, то о нашем романе не догадывался разве что слепой. Или Олег, у которого логика барахлила ещё со школьной скамьи. С трудом и растратив дневной запас терпения, мы прорвались через вязкие заторы центрального округа к третьему транспортному кольцу. Оттуда по лабиринту многоярусных автострад вырулили к жилому комплексу «The Life», больше известного как «Заблявь». Дальше ещё пять километров между человейниками, посеревшими уже при постройке и навевающими уныние. И, проскочив под шестым кольцом, на полном ходу въехали в Рассею. Пустошь, где цивилизация ограничивалась автоматизированными заводами и фермами. Всё же остальное, что когда здесь строил человек, давно пришло в запустение и постепенно разрушалось. Так было всегда, сколько я себя помню. Практически всё население сосредоточилось в больших городах, а следы былой жизни растворялись под натиском природы. Когда-то, наверное, здесь кипела жизнь, дороги гудели от нескончаемого потока автомобилей, берега рек и озëр использовали как пляжи, а вокруг многочисленных дачных домиков чернели ровные огороды. Но ближе к середине двадцать первого века власть в стране досталась «либералам-прогрессивистам», мечтающим построить западную цивилизацию. Им потребовалось всего десять лет, чтобы избавиться от лишних затрат на неперспективных территориях, а ещё через десять лет Российская Федерация превратилась в Федерацию Независимых Конгломераций. Прогрессивисты вообще любили всё переименовывать. Их раздражали старые названия городов, улиц, площадей, словно те несли в себе оскорбление. Москву переименовали в Моссити, но это я, по крайней мере, знал. А вот как раньше назывался, к примеру, Неополис — ближайшая к Моссити конгломерация — я понятия не имел. Что до территории между многомиллионных мегаполисов, то еë называли Рассеей. Может, это тоже было каким-то пренебрежением, но мало кого вообще волновало, что происходило за порогом их квартирки, а уж далëкая пустошь и вовсе представлялась диким, страшным местом, о котором не хочется ни говорить, ни вспоминать. В Рассее обитали немногочисленные племена кочевников, собиравших вещи на руинах и разводящих скот. Суровые ребята, которые обычно сначала стреляли, а потом уже разбирались с миром ты пришёл или с войной. Да и среди соплеменников нравы у них не отличались дружелюбием. Жёсткая иерархия, независимо от того, патриархат у них царил или матриархат, а каждого провинившегося в лучшем случае изгоняли из племени, которое они обычно называли миром. Я не любил общаться с кочевниками, но иногда это было жизненно необходимо. Когда охотники за головами сидят на хвосте, только дурак откажется от помощи. Даже если взамен придётся месяц-другой побыть батраком и заниматься самой тяжёлой работой до кровавых мозолей. Были в Рассее и такие обитатели, в сравнении с которыми кочевники могли показаться милыми людьми с широкими улыбками. Банды гопстеров, состоящие из отморозков, каннибалов и мародёров всех пошибов. Эти твари налетали стаями, выжидая момент, когда жертва не окажет сопротивления. И тогда смерть могла показаться лучшим исходом. Беззащитность врага провоцировала их на изощрëнные зверства, место которым не в каждом хорроре бы нашлось. Иногда от безысходности гопстеры сбивались в бригады и всем скопом нападали на автоматизированные заводы и фермы. Корпорации оставляли на охрану хорошо вооружённые отряды — настоящие армии с танками и вертолётами. Так что эти налёты напоминали военные операции. Вот только у гопстеров имелось весомое преимущество. Им нечего было терять, а смерть в бою почиталась за самую «чёткую». И, несмотря на суровость Рассеи, это было лучшим местом, чтобы исчезнуть. Полиция Моссити сюда не совалась, боясь потом разориться на похоронах сотрудников и компенсациях родственникам. А охотники за головами надолго не задерживались, потому как здесь эти продажные шкуры стояли поперёк глотки едва ли не всем. Так что, какой бы сладкой ни была награда за очередного преступника, без постоянного пополнения запасов и нормального крова над головой они быстро сдавались и возвращались в город с пустыми руками. Я же со своим крошечным отрядом обосновался недалеко от развалин Дмитрова. Пять лет назад мы спасались после очередного ограбления и наткнулись на небольшой дачный посёлок. Многие дома там уже обрушились или покосились, но был один участок, где совершенно невзрачная халупа стояла, как ни в чём не бывало. Мы засели в ней поздно ночью, когда мозги уже не особо соображали, а утром заметили стальную дверь в подвал, покрашенную под дерево. С трудом её взломали и едва не обалдели от увиденного. Под хижиной находилось трёхэтажное бомбоубежище. Без запасов еды и топлива, с доисторическим дизельным генератором. Но это всё было мелочью. А вот бункер позволил нам организовать там настоящую базу для всех будущих дел.