Европа же из-за потепления климата сравнялась температурой с Африкой и превратилась в саванну. Там давно говорили на суахили и арабском языках. Континентальное право заменили на законы шариата. Даже президентов и премьер-министров теперь называли халифами, шейхами или султанам. Тот «Запад», о котором с упоением рассуждали у нас, больше не существовал. Его сменил бурлящий океан перемен. И только Федерация Независимых Конгломераций оказалась в этом океане островком спокойствия. Потому сюда и хлынули все опальные капиталисты в попытке сохранить хоть что-то из заработанного непосильным трудом своих рабочих. Тратить время зря новые русские не стали и стремительно проникли во все ветви власти, обжились на высоких постах и прогнули политический курс под себя. Пары лет не прошло, как второй государственный язык стал первым, но и теперь люди лишь аплодировали. Они привыкли восхищаться заграницей и искренне поверили, что наконец заживут как надо. Как показывали им просмотренные сотни раз фильмы и популярные блогеры. Я слишком увлёкся размышлениями о вещах, которые мне были не особо интересны, и долго не обращал внимания на экран. А там тем временем закончился вступительный ролик, и на смену анимированной заставке появился бордовый занавес. — На днях ходил к дантисту… — первым делом сообщил Вик, пружинистым шагом выскочив из-за кулис. Месяц назад он отметил семьдесят третий день рождения, но выглядел лет на сорок, если не моложе. Подтянутый, с густыми разноцветными волосами и ослепительно белозубой улыбкой. — Да, да, я уже вижу, многие меня понимают. Это хорошо, что говорить ничего не надо, а то в следующий раз док не даст мне уйти живым. Не подумайте, я не жалуюсь, даже наоборот. Пока лежал у него в кресле с раскрытым ртом, понял, что человек-дантист всё-таки лучше роботов. Да, пусть дороже… Сильно дороже… В сто раз примерно… — Вик скривил лицо, будто только теперь понял, что его облапошили, и посмотрел в сторону, обращаясь к кому-то из съёмочной команды. — Какой, говорите, сайт у того андроида был? Зал взорвался от смеха и аплодисментов, а Вик с нескрываемым наслаждением выждал паузу, прежде чем продолжить: — Вот вы все наверняка считаете меня супер старым. Думаете, что мне уже пропуски ставят на кладбище и всё такое, — в зале послышался гул несогласия, а Вик добавил жару и изобразил немощного старика. А потом продолжил: — Редко получается это сказать, но в сравнении с сегодняшним нашем гостем я пипец какой молодой. Антуан Фейкель. Встречайте! Загромыхала музыка, и камера сошла с ума. В зал вошёл Антуан Михайлович. На вид он не сильно уступал Вику и совсем не выглядел как человек, отмечающий вековой юбилей. Со сверкающими дредами, свисающими до плеч, с анимированными татуировками по всему лицу и на руках. Он один в один походил на молодых блогеров, только начинающих карьеру в медиа. Да и одет был примерно так же. Из-под строго чёрного пиджака до колен спускалась белая футболка, скрывающая утянутые полосками джинс мускулистые ноги. На груди вращался знак доллара, которым уже несколько лет обозначался рубль, а на правой руке сияли россыпью бриллиантов большие розовые часы. Я смотрел на Вика и Антуана, как на клоунов, забывших смыть грим после выступления. Интересно, насколько эти забавные старички в обычной жизни соответствуют своему образу? Так и представлялось, что выходят они к семейному ужину под искусственные аплодисменты и изо всех сил демонстрируют, насколько они современны. Ведь сами же твердят постоянно, что на сцене и в жизни они одинаковые. После десятка колкостей и пары неудачных острот началось обсуждение нового фильма-автобиографии Фейкеля. Предыдущий выходил в позапрошлом году и уже сильно устарел. Вообще, насколько я мог вспомнить, Антуан Михайлович последние лет двадцать только тем и занимался, что снимал одну автобиографию за другой. Так этим увлёкся, что теперь мало кто мог вспомнить, чем же он всё-таки прославился. В кино он постоянно что-то превозмогал и купался в лучах заслуженной славы. Но вот чем именно заслуженой, ускользало даже от самого внимательного зрителя. На деле же Антуан был первым режиссёром, который снял настоящую смерть в художественном фильме. В середине пятидесятых он потряс публику тем, что в простенькой драме с любовным треугольником главную героиню убила ревнивая любовница еë мужа. Сюжет повторялся в разных вариантах и в разные времена столько раз, что наверняка забылся бы уже во время премьеры, не будь в нём такой кровавой изюминки. Даже суд тогда оправдал всех причастных, но сам Фейкель старательно огибал эту малозначимую деталь в каждом автобиографическом фильме. — Таких откровений не было ещё никогда, — заверял Фейкель с самым честным лицом, скверно имитируя лондонский акцент. Вик среагировал моментально. По-дружески указал на гостя сложенным из пальцев пистолетом и с усмешкой спросил: — Ну хоть о том самом вечере ты не стал вспоминать? Фейкель повторил его жест. — Это слишком откровенно даже для меня, — а потом тут же переменился, вернул себе пафосный вид и продолжил: — Серьёзно, Вик. Я раскрыл все свои тайны и показал все скелеты, распиханные по моим шкафам. — О да. Этим ребятам давно пора свежим воздухом подышать. И мы все уже с нетерпением ждём премьеру. Напомни, пожалуйста, когда фильм выходит в прокат? — Пятнадцатого июня. Версия для полного погружения двадцать второго. — Отлично! Рад был с тобой встретиться, Антуан, пока ещё ты не рассохся окончательно! Началась реклама, перетасовавшая новую газировку, старый классический парфюм, средство от кашля, туалетную бумагу, конфеты без сахара и упругие задницы, спасённые от ежемесячных проблем. Следующим гостем Вика Алфи был самый молодой мультимиллиардер ФНК. Санька Черманцов, семилетний мальчик, который сделал себя сам — так его представил Вик и в ответ получил поток мата, потому что Санька, как оказалось, был у него в штанах, а гостя звали Александром Анатольевичем. Вик же принял оскорбления с таким видом, словно от этого зависела его работа, и раболепно расплылся в улыбке. — Александр Анатольевич, скажите, ваш новый бренд, когда он появится в магазинах? — Чё, не в терпёж уже прикупить? — усмехнулся мультимиллиардер, разжëвывая слова на манер обитателей Бруклина позапрошлого века. — Не ссы, не пропустишь. — Это точно, рекламу никто не пропускал, и релиз не пропустим. — Э, ты чё, чувак, против рекламы что-то имеешь? Отец всё проплатил по полной, так что не гони тут. Понял? За унижением Вика я наблюдал без особого интереса, хотя аудитория Черманцева была в восторге. Юный бизнесмен не представлял из себя ничего, как и голограмма корабля на его голове. Просто отец, президент корпорации «MentPharmic», входящей в фармацевтический картель «One Health», устроил сыну такую массированную рекламную кампанию, что мальчик просто не мог не заработать на своих банальных видеороликах грандиозное состояние. Теперь же, когда Александр Анатольевич обладал более чем двухсотмиллионной аудиторией, пришла пора собирать камни. В июле планировалось запустить бренд под его именем, продающий одежду, напичканную электроникой и привязанную к киберимплантам, производимым «MentPharmic». В то же время стоимость установки киберимплантов резко снижалась, подстëгивая акцию. Получалось, что можно будет не тратить бешеных денег, чтобы провести апгрейд, да ещё и продвинутые шмотки нацепить. Красота. И многие даже не задумывались, почему картель так запросто готов потерять миллиарды? Скидки обещали такие, что даже импланты с чëрного рынка больше не выглядели заманчивой альтернативой. Ниже себестоимости, да ещё и автоматизированная операция по цене электричества. Невиданная щедрость, о которой никто и мечтать не мог. Импланты, импланты… На них все будто помешались. Апгрейдились, как заведённые, влезая в кредиты. Вот только мало кто задумывался, что, променяв родные органы на искусственные, обратная дорога окажется не по карману. Люди загоняли себя в тиски, где с одной стороны — ежедневное употребление целого перечня лекарств, чтобы организм не отторгал инородные предметы. А с другой — смерть в мучениях с адской болью, которую никакие обезболивающие не заглушат. Можно было, конечно, вернуть обыкновенные органы, но такие операции клиники проводили неохотно и просили за них огромные деньги. К примеру, возвращение органической мышечной ткани обошлось бы в кругленький миллион, в то время как установка самого простого импланта стоила порядка тридцати тысяч. Получалось, что даже за бесценок установленный имплант в перспективе нескольких лет приносил фармацевтическому картелю огромный доход. А если убедить всех, что модифицировать себя необходимо? Это уже не только заоблачные доходы, но и управление людьми. Когда десятки миллионов зависят от единственной компании, то эта кампания становится их хозяйкой. Почти даже ничем не прикрытое рабство. За то время, что я обитал в Моссити, людей с апгрейдами стало в разы больше. Если зайти в более-менее обеспеченный район, то почти на каждом углу там теперь встречались счастливые обладатели искусственных глаз и ушей, мышц и желудков, лёгких, печени, костей. Пусть это не всегда было заметно, но повадки выдавали модифицированных людей с потрохами. А когда я только прилетел из Сибериан Империал, это было в новинку и вызывало неподдельный интерес. Я следил за разговором Вика Алфи и Александра Анатольевича, не вслушиваясь в слова, и отчётливо представлял, как Исида твердит, что всё это неспроста. Вот только в этот раз я бы даже возражать не стал. В моём усталом разуме и готовящееся задание, и скорый взлёт доходов картеля, и стерва из клуба складывались в целостную, но неясную картину, и я никак не мог сосредоточиться, чтобы разобрать её очертания. Слишком она выглядела туманно и надуманно, чересчур разрозненно, чтобы объединиться. Но, как бы ни было это подозрительно, отказаться я не мог при всём желании. Я не стал рассказывать Исиде, что в этот раз мы шли ва-банк, потому что прекрасно понимал, насколько яростно она стала бы возмущаться. Да я и сам обычно не брался за такие дела. Они всегда приносили кучу проблем и не обещали лёгких денег. Но в этот раз плата мне показалась достаточно аппетитной, чтобы рискнуть. Теперь, если же мне вздумается поиграть в дурачка и сказать, что я плохо подумал, то последствия не обойдут стороной никого из нашей команды. Охотники за головами отступают, пусть и нехотя. Эти люди даже слова «отступить» не знают. Постепенно я переключился на само задание и принялся раскладывать по полочкам всё то, что предстояло сделать. Как будем заходить, как поведём себя, если полиция нагрянет слишком быстро, и как уйдём, если начнётся погоня. Конечно, Исида отключит систему оповещения, но надолго ли это поможет, нельзя было сказать точно. Ограбление одного из центральных банков Моссити не пройдёт незамеченным, даже если тревога не поднимется вовсе. Значит, будет погоня, и прежде чем нам удастся выскочить из города, придётся хорошенько помотаться по его улицам. Летающий транспорт отпадал сразу. Мы взлететь не успеем, как нас собьёт дрон. Значит, только по земле. По крайней мере, падать не высоко. Ещё было бы неплохо иметь точку, где сменим авто и разделимся. Усталость быстро наполнила мои веки тяжестью, и они сомкнулись, не спросив разрешения. План остался сырым, не сдвинувшись ни на йоту. Глава 8 На следующее утро моё самочувствие значительно улучшилось. Раны ещё не затянулись окончательно и они немного ныли, но это уже почти не мешало радоваться жизни. Я сладко потянулся в постели и понял, что не откажусь от сытного завтрака. Без того звериного аппетита, что владел мной накануне, фантазии о блинчиках с мёдом вызывали приятное потягивание в желудке. А если ещё запить их горячим какао с молоком, то седьмое небо гарантированно. По-быстрому завершив в ванной все утренние процедуры, я направился прямиком на кухню. Исида там уже крутилась возле плиты и что-то варила. Помешивала ложкой в небольшой кастрюльке, добавляла то ваниль, то корицу, то ещё что-то не менее ароматное. Не знаю, может и это было последствием регенерации, но при виде её голых ножек и аккуратной упругой попки, затянутой в трусы-шортики, я думать забыл про еду. Обычно утром мне вообще не до чего не было дела, но сегодня без всякого спроса напряглось во мне всё то, что обычно в таких случаях напрягается. Я тихо подошёл к Исиде сзади и нежно обнял её талию. Не хотелось мне её пугать, но Исида вздрогнула, резко отскочила в сторону и угрожающе наставила на меня ложку с кашей. — Не смей меня трогать, — ледяным тоном дала она понять, что не в настроении играть в любовь. Но я уже завёлся. Сделал шаг в её сторону, примирительно выставив руки вперёд. Губы растянулись в игровой улыбке. — Да брось, никто не увидит. Давай по-быстренькому, — мой голос почему-то стал ниже обычного. — Ты издеваешься? Сначала всю ночь шляешься не пойми где, возвращаешься изрезанный в решето и ничего не объясняешь. А теперь ко мне лезешь со своими потрахушками? — Иси, ладно тебе, не злись. Мой косяк, не спорю, но я же извинился. — Когда это? — Ну, вот хотя бы сейчас. Прости меня, дурака, что решил пошляться где-то всю ночь напролёт и тебя не предупредил, — бегло проговорил я основные её претензии. — И ты думаешь, этого достаточно? Она смотрела на меня, как на идиота. Неужели я и впрямь настолько жутко выглядел тем утром, что на неё это произвело такое впечатление? Она прекрасно знала про мою способность к регенерации, да и сегодня её совсем не удивило, что от ранений почти ничего не осталось. Откуда же тогда столько эмоций? Совсем на неё не похоже. — Так скажи, что сделать? Ты же знаешь, малыш, я для тебя на всё готов, — не сдавался я. Она промолчала, не найдя, что ответить, и я принял это за первый шаг мне навстречу. Прикоснулся к её руке и почувствовал, как она на секунду смягчилась. Всего на мгновение, отведя в сторону взгляд, и тут же загорелась с новой силой. Оттолкнула меня и строго потребовала: — Ты знаешь, что мне надо. Или тебе каждый раз надо заново повторять? Откажись от этого дела, пока не поздно. Пока никого из вас… из нас не прибили. Как же утомил меня этот разговор! Сколько раз ещё придëтся выслушивать эти претензии? Как будто раньше мы никогда не рисковали, и только теперь наши жизни вдруг оказались под угрозой. — Иси, хватит уже! — сорвался и я. — Ты прекрасно знаешь, что я не стану отказываться. Такие деньги мы никогда не видели. Мы же будем жить, как короли и ни в чём себе не отказывать. Ты разве не об этом мечтала? — А если мы все погибнем? Ты об этом подумай. Просто, как по щелчку пальцев все сдохнем, и никто даже не вспомнит, что мы когда-то существовали! — Глупости, ты просто сама себя накрутила. С чего бы нам умирать? Ну, ранят, может быть. Раньше проще, что ли, было? — Да с того… — Исида осеклась на полуслове. Она прикрыла глаза ладонью и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Помолчав немного она повторила попытку, но голос её, хриплый и слабый, всё же выдавал бурю, что бушевала внутри: — С того, что к этому всё идёт! Как же ты этого понять не можешь? Она отняла ладонь от лица, и я увидел, как раскраснелись её глаза. Исида плакала. Быть такого не могло, и если бы мне кто-нибудь об этом сказал, я бы ни за что не поверил. Но я видел своими глазами, как две маленькие слезинки сбежали по её щекам. Я мог бы сдаться, ведь именно этого хотела она, пустив в ход главное своё оружие. Но слишком уж надоел мне этот спор, слишком разгорячило её упрямство. И слёзы сработали совсем не так, как Исида ожидала. — Что не понимаю? — повысив голос, потребовал я. — Только и слышу, что это опасно, что мы все умрём, а почему — ты толком объяснить не можешь. Заказчик связан с компанией, которая враждует с компанией, которую мы ограбим? Ну и что? Они все там между собой либо связаны, либо враждуют. Это вообще не аргумент. А то, что меня порезали, сюда никаким боком не клеится. Просто случайность, которые на каждом шагу встречаются. Вокруг нас психов больше, чем тараканов в подвале, так что? Из дома не выходить? — Открой глаза! Тебя используют в провокации, как презик, а потом тупо выкинут. Это настолько очевидно, что мне хочется треснуть тебя по голове чем-нибудь тяжёлым, если ты этого не видишь. — С чего ты взяла, что это подстава? Я работал с этим челом два раза, и всё проходило без сучка без задоринки. Почему сейчас должно что-то поменяться? — Да потому что раньше на кону не стояло ничего настолько важного! — Да, деньги большие, но хороших исполнителей не станут убивать даже за такие деньжищи. Если что, они могут снова нас нанять. И вообще. Ты же сама сказала, что я босс, вот и вспоминай об этом почаще. — Ты невыносим! — вскрикнула Исида, сжав зубы. Терпение её кончилось. Она швырнула ложку в сторону и не своим голосом заорала: — Не будут они больше нас нанимать! Убьют — и дело с концом! Не расстаются с такими вещами просто так! Понимаешь? Да ни хрена ты не понимаешь! Она быстро взяла себя в руки и, повторяя раз за разом какой я идиот, выскочила из кухни. Я проследил за ней взглядом и моргнул, когда она с силой хлопнула дверью. Потом выключил убежавшую кашу и переложил остаток в тарелку. Война войной, а без завтрака никуда. Уже пережёвывая кашу, я обдумывал, что вдруг такое случилось с Исидой? Хладнокровная, как змея, она всегда внушала уверенность. Её беззаботный звонкий голос во время операции, когда всё идёт из рук вон плохо, вселял надежду на успех, любая преграда, когда Исида была рядом, казалась пустяком. А теперь она, страшно подумать, плакала от страха?! Совершенно невозможно! Но так оно и было. И от этого лёгкий мандраж подкрадывался ко мне, метясь в горло.