— Снизу еще сотни две мужчин поднимаются. Видать, деревенские подоспели по тревоге, пока тут черная сотня с нами сражалась. Уходить надобно, пока не добрались. — Постой, как уходить? — испугался купец. — А товар как же? Нешто бросить его тут черни на потребу, на разорение. — А как ты собираешься по карнизу в сажень шириной через вражескую рать сундуки уносить? Брось. Дворец — Аркаима. Его люди разорять жилище своего правителя не станут. Авось, еще удастся сюда заглянуть. — Дык… Стены, ворота, люди… Запремся давай, друже. Воины у нас под рукой есть, оборонимся. — И сколько ты тут сидеть собираешься? Пока жратва не кончится? Год, пять? Не выпустят же туземцы. Мы от них, может, и оборонимся, но они-то никуда не уйдут. Они же тут дома! И это если ходов и троп тайных во дворец нет. А то ведь и обойти могут. И не поймем как. Или ворота кто из прислуги тайком откроет. Нет, Любовод, уходить надобно, и побыстрее. — Уходить?! — чуть не взвыл купец. — Токмо нашел — и уходить снова? — Не скули. У тебя же две шапки самоцветов от Раджафа в лесу где-то закопаны. — Ну, дык, лишний товар дна не проломит, — возмутился новгородец. — Чем больше на Русь привезем, тем дольше гоголем ходить будем. — Привезем, коли живота тут не оставим. Запирай, идем… По-прежнему не отпуская Урсулы, ведун добежал до здешней кухни, распахнул дверь. Крикнул: — Собирайте, что унести можно, уходим! Свежие сотни к Аркаиму из селения подступают! Разумеется, все стражники были уже здесь и с азартом разоряли хозяйские припасы. Плов в огромном казане ничьего интереса не вызвал. Незваные гости налегали на копченое мясо и рыбу, заедали это густым горным медом, запивали хмельным пивом. Тем не менее повторного приглашения воинам не понадобилось. Услышав про опасность, они принялись торопливо набивать мешки. Лишь сотник, подойдя ближе, тихо спросил: — Как же уходить станем, чужеземец, коли ворог на пути? — Как пришли, так и уйдем, Вений. Ты бы умыл лицо-то. Смотреть страшно. — По веревкам? Так ведь долго это, чужеземец. Коли не оставить никого врата и стены оборонять, не успеем скрыться. Нагонят. Прямо здесь и порежут всех. А коли оставить, так… Так тут воины и останутся, пока не полягут. Не смогут уйти-то. Нас и так пять на двадцать, да поранены, почитай, через одного. Здоровых оставить — Аркаима тащить некому станет. Увечных — не устоят долго. — Вы собирайтесь быстрее, сотник, и уходите. А задержать смертных я и без вас смогу. Дурное дело не хитрое. Воин вздрогнул, услышав из уст чужеземца эпитет, которым награждали людей лишь здешние правители, склонил голову: — Тогда мы уходим. Удачи тебе. — Веревку одну оставьте. Я тут тоже погибать не собираюсь. Все, уходите! Сотник повернулся к своим, а Олег вышел во двор, где у двери замерли зомби, ожидавшие нового приказа. Урсула испуганно взвизгнула, спряталась ведуну за спину. — Хватит орать, сейчас не до испугов, — решительно осадил ее Середин. — Иди к пруду, жди меня там. А вы… Ломайте ворота! Створки ворот поддались камням еще легче, чем двери. Они совсем не предназначались для защиты от нападения со двора — тут и засов был, и открывались они наружу. С той стороны кто-то просто подпер ворота обычным колышком, который отскочил после третьего удара камнем. Олег первым прошел в темный проем ворот, опасливо втягивая голову в плечи. В таких местах, в полу теремов, обычно делают бойницы, чтобы сверху стрелять в тех, кто прорвался через первые врата, сыпать раскаленный песок или гуманно поливать кипятком. Про расплавленную смолу ведун читал только в учебниках да в кино это видел — в здешнем мире такую роскошь никто себе позволить не мог. Да и зачем, если простой кипяток ничем не хуже? Однако защитников в большом дворце уже не осталось. Середин без приключений дошел до внешних ворот. Поднатужившись, снял с дубовых, окованных железом створок трехпудовый затвор, прислонил к стене, вышел наружу. И вздрогнул от неожиданности — успел отвыкнуть от открывающегося с этого места вида. На миг почудилось, что он парит прямо в воздухе на высоте облаков. Скальный карниз в полтора метра шириной не имел никакого ограждения, и с непривычки казалось, что любой порыв ветра, любое неловкое движение — и ухнешься вниз, в бездонную пропасть. Там, далеко-далеко внизу, виднелись черточки грядок, прямоугольники убранных полей, голубоватый изгиб ручья, квадратные крыши домов. Люди казались крохотными муравьишками, лошади — тощими жуками. Правда, та цепочка мужчин, что с копьями на плечах и топорами за поясом поднималась по карнизу далеко слева, тянула уже не на муравьев, а как минимум на тушканчиков. — Приказываю вам спуститься вниз по этой тропе до самой земли, убивая всех на своем пути, — негромко произнес Олег, указав нужное направление. Когда пять десятков мертвецов, помахивая мечами, двинулись навстречу ополченцам, ведун спокойно вернулся в тень ворот и запер за собой створки, подняв засов и положив на прочно приклепанные к дереву крюки. Затем так же аккуратно закрыл вторые ворота со стороны двора. Узкий карниз на километровой высоте — не лучшее место для битвы. Сражаться там можно только по одному, на череду поединков понадобится время. Так что каждый из полсотни зомби — по которым никто не станет плакать, которые не способны чувствовать ни страха, ни боли — подарит отступающим стражникам по одной, две, а то и по пять минут. Два-три часа есть. Плюс — пока еще ополченцы взломают ворота или найдут способ перебраться через стену большого дворца… Люди Раджафа к этому времени будут уже очень, очень далеко. — Господин! — послышался от пруда радостный крик. — Господин, ты справился с ними! Невольница кинулась к нему, но еще до того, как девушка повисла бы у него на шее, Олег успел отвернуть в выломанную дверь, быстрым шагом прошел на кухню. Пара часов в распоряжении ведуна все-таки была, а он точно так же, как и остальные, уже давненько не ел. Стражники приложились к припасам мудрого Аркаима весьма неплохо, и все же, пройдясь по полкам и шкафам, Середин нашел мешок молотого ячменя, берестяной короб с мелко молотым сушеным мясом, двух копченых форелей и запеченную, с румяной корочкой, куропатку. — Ты здесь, господин? — неуверенно заглянула в дверь Урсула. — Иди сюда, подкрепись перед дорогой… Олег отломал для нее ножку с куском бока, сам вгрызся в другую. Рабыня явно была сыта и особой радости не выказала — но она успела натерпеться за минувший год вполне достаточно, чтобы не отказываться от пищи перед перспективой трудного и, возможно, голодного перехода. Брюхо, известное дело, добра не помнит. Хотя вспоминать эту истину лучше на полный желудок. Наскоро прикончив птичку, ведун подобрал с пола обрывок веревки, зажал один уголок мешочка с щепотью пшена в нем, туго завязал. Зажал второй — тоже завязал. Посередине шнурка свернул петлю-удавку, накинул на горловину, затянул, подал получившийся вещмешок невольнице. — Надевай, твоя доля. Остальное я к себе засуну. Моя заплечная сума где-то наверху, среди скал болтается. Идем. Наспех сложив собранную еду в обычный мешок, Олег выскочил во двор и побежал, стреляя глазами в стороны. — Я так ждала, так жда… жда… ждала тебя, господин, — на ходу засовывая руки в веревочные петли, пыталась рассказать девушка. — У окна каждый день по нескольку раз стояла. Плакала немного. Молилась всем богам, каких знала. Я бы принесла жертву, но не знала, где тут свя… Они как раз добежали до дворца из яшмы, и рабыня осеклась, увидев залитые кровью камни, траву, порог зала. — Что здесь случилось, господин? — Все как всегда, Урсула. Хорошие парни поссорились с плохими. — А кто был хорошим? — вскинула она на него разноцветные миндалевидные глаза, синий и зеленый. — Честно говоря, уже и сам не знаю, — задумчиво ответил Олег. — Так ты говорила, тебя к торкам купцы с севера привезли? Откуда, из каких земель? — Неведомо, — пожала плечами невольница. — Я маленькой была совсем, не помню. Что купцы сказывали, не слышала. Обмолвился кто-то в гареме: мол, с севера по реке торговые гости плыли. Им за меня хорошую цену дали, вот и оставили. А отчего ты вспомнил, господин? — Да так, мысли бродят… Получалось, великий Раджаф, стремясь обезопасить свои земли от рокового тройного жертвоприношения, отправил ее с торговцами вниз по реке, пожалел невинную душу. Урал как раз через торкские земли протекает. Там, в низовьях, купцы ее и продали. А ему, Середину, эту рабыню ратники муромские в уплату за оберегающий заговор подарили. И поехал он после похода в Углич, туда, где Любовод невесту себе присмотрел. То, что купец в неведомые земли захотел сплавать — это нормально, случайностью не назовешь. Но вот то, что Олег так долго берёг невинность рабыни, не желая развращать малолетку, пусть и обученную в гареме на будущее любовным искусствам; что берёг, не продал никому, хотя ничего, кроме мороки, от нее не получал; что с собой в плавание девчонку взял, а потом вдруг сломался и лишил невинности прямо у ног каменного Итшахра, бога мертвых, тем самым принеся первую жертву, жертву девичества — уже не казалось простым совпадением. Слишком уж много получалось случайностей. Вот и не верь после этого, что человек — всего лишь игрушка в руках богов! И ведь это было предсказано здешним пророчеством еще тысячи лет назад! Что явятся человек нерожденный и сын русалки, разбудят зеленого бога, перевернут здешние царства… Нерожденный человек на планете, наверное, только один — именно он, ведун, заброшенный в этот мир из далекого двадцать первого века им самим же сотворенным заклятием познания — заклятием Велесовой книги, заклятием, отвечающим на любые вопросы. Тогда Олег пожелал выяснить, для чего он изучал много лет магию и мастерство боя на мечах — и заклятие швырнуло его сюда. Неужели пророчество предусмотрело и это? Его рождение через тысячу лет, его увлечение колдовством, его заклятие и вопрос. Его встречу с молоденькой невольницей и долгий путь сюда, к давно позабытому алтарю. Невероятно… Впрочем, мысль о том, что все это — хитроумный план Итшахра, показалась еще более невероятной. Придумать и осуществить такое — слишком круто даже для бога! С другой стороны, бог мертвых до сего времени спал. Значит, организовать свое пробуждение он мог только из будущего — из того времени, когда он уже проснется. Сделать так, чтобы некий мальчишка набрался сил и знания, а потом сотворил заклинание, ухнулся в его мир, нашел девочку с разноцветными глазами, привез ее на алтарь и осуществил первое жертвоприношение, пробуждающее Итшахра — дабы тот смог в будущем найти мальчишку, внушить ему идею заняться магией и кузнечным делом, рубкой на мечах… — Электрическая сила! — тряхнул головой Олег. — Нет, с такой логикой свихнешься. Пусть лучше будет случайность. — Ты о чем, господии? — Веревку ищи. — Ведун старался не смотреть в сторону дворца из яшмы, в задней части которого находилось святилище бога мертвых Итшахра. — Нам должны были одну оставить… Вижу! По окровавленным камням он подобрался к свисающему со стены ущелья пеньковому концу, пару раз хорошенько дернул, проверяя прочность: — Должно выдержать. Жалко, никто узлов навязать не догадался, чтобы лезть проще было. Ты как, заберешься? — Как? — захлопала своими большими глазами невольница. — Все ясно, вопрос снят… — Середин немного подумал, потом поднял край веревки с земли, обвязал девушку под мышками: — Руки опусти и ни в коем случае не поднимай, понятно? — Да, господин. — И это не потеряй… — Он снял пояс с оружием и повесил ей на шею. С саблей па боку особо не полазишь. Хорошо хоть, броню они с собой не взяли. В доспехах точно никуда не взберешься. Ведун взял мешок с продуктами в зубы, подпрыгнул, хватаясь за веревку как можно выше, наступил Урсуле на мешок, на плечо и принялся забираться на скалы. Поначалу все это казалось совершенно невозможным — по слишком тонкой веревке скользили и руки, и ноги, обмотать ее вокруг ступней не получалось из-за девушки — она слишком сильно натягивала конец. Но на высоте метров трех скала придвинулась почти вплотную — Олег смог упираться в ее неровности ногами, сняв часть нагрузки с рук, и начал взбираться уже более уверенно. Минут через десять он перевалился на относительно горизонтальную поверхность и выпустил пыльный мешок из зубов. Ладони все горели, но деваться было некуда — он вытряхнул продукты, обмотал руки мешком, поверх накрутил веревку, поднатужился и медленно попятился между скальными выступами. Снизу послышался визг — похоже, Урсула оторвалась от земли. Стиснув от натуги зубы, Олег продолжал отступать, вспоминая те дни, когда мог поднять эту красотку одной рукой. И было это… Всего полгода назад! Растет ребеночек… Спина ощутила препятствие — он уперся в гранитный монолит. Ведун согнул руки, вытаскивая веревку, намотал ее на левую руку, подтянул. На правую — подтянул. Еще немного… Еще чуточку… Визг стих, веревка резко ослабла. Олег, с трудом сдерживая стон от боли в изрезанных ладонях, стряхнул веревку: — Урсула, ты здесь? — Да, господин! — Урсула… Ты, конечно, стала намного красивее… Но, пожалуй, тебе стоит немного похудеть. Он подошел к девушке, снял с нее ремень с оружием, застегнул у себя на поясе. Теперь, если у подданных Аркаима есть тайный ход наверх, он сможет встретить их добрым заговоренным клинком. Если, конечно, удержит его в таких руках. — Нужно торопиться, девочка… — сказал он больше для себя, чем для нее, и отправился искать свой заплечный мешок. Поиски закончились неожиданно быстро: уже через пару шагов Середин увидел чье-то брошенное снаряжение. Брать в сечу лишний груз никто из стражников не хотел, а вернулись из нее от силы один из четверых. Ничего особенного в котомке ведуна не имелось, а потому он уложил обеих рыбешек и сушеное мясо в найденный мешок, забросил его за спину и двинулся дальше уже со свободными руками. Сам мешок ладно, но вот поверх него была привязана вещь весьма и весьма ценная… — А-а, вот и ты, ночная подружка, — издалека заметив белую скрутку, ускорил шаг ведун, подобрал плотно свернутую овчину, перекинул назад поверх мешка. Так и нести легче, и затылок от ударов неожиданных убережет. — Все, Урсула, отдых закончен! И, кивнув невольнице, Середин знакомым путем зашагал через скалы. Путь, который вчера потребовал почти половину дня, в этот раз отнял не больше трех часов. Вот что значит иметь представление, куда шагаешь. Каимских стражников вблизи уходящей вниз веревки они не застали — похоже, те уносили ноги еще быстрее, нежели ведун с девушкой. Хотя им приходилось тащить на себе пленника, ради которого Раджаф и затеял весь поход.