— Удивляет вас, конечно, мои господа, — начал Мок, — что сегодняшнее совещание проходит в столь необычном месте и, кроме того, поздно пополудни, когда обычно вы заканчиваете работу. Объяснить это можно только максимальной конфиденциальностью проводимого нами следствия. Поскольку я попал в несчастный случай и получил травму горла, я буду говорить коротко и дам вам через минуту высказаться. Я подозреваю, что убийства Гельфрерта, Хоннефельдера и Гейссена, совершенные «календарным убийцей», имеют какое-то отношение к местам, где были найдены тела. Эта связь может быть существенно отдалена во времени. Отсюда мои библиотечные и архивные поиски, в которых бесценную помощь мне оказывает директор Хартнер. А теперь к делу, — Мок уселся на предпоследней ступеньке лестницы и закашлял сухо. — Господа по очереди будут выполнять свои задания в контексте того, что я сказал. Райнерт? — Вместе с Клейнфельдом и Элерсом мы следим за Алексеем фон Орлоффом, — Райнерт посмотрел на стоящих рядом с собой коллег. — Мы не знаем почему. Поэтому мне трудно что-либо сказать, потому что я понятия не имею, как это задание вписывается в контекст, о котором говорил господин советник. — Я помогу вам, — буркнул Мок. — Что говорит фон Орлофф во время своих сеансов? — Что конец света приближается, — ответил Райнерт. — Какие есть тому доказательства? — Он утверждает, что выполняются какие-то предсказания, — сказал Кляйнфельд, — и приводит их. Я записал цитируемые им места различных священных книг. Надо признать, что фрагменты Пятикнижия Моисеева цитирует в собственном переводе… — А его улики связаны с чем-то, что может заинтересовать нашу комиссию по убийствам? — Мок махнул рукой, как будто хотел опровергнуть слова Клейнфельда. Наступила тишина. На складе царила тьма, освещенная лишь небольшим светом ламп, горящих здесь и там. Полицейские выглядели как заговорщики или участники тайной мистерии. Фартук Мока стекал по перекладинам стремянки уровням словно мантия священника. — Да, — в голосе Кляйнфельда сохранились табачные ноты. — Фон Орлофф привел также доказательства «криминальные». Якобы обновляются сейчас давние преступления… Преступления, совершенные очень давно… — Как давно? — Вековой давности, — Элерс хлопнул себя по лысому черепу, будто о чем-то вспомнил. — Эти преступления возобновляются во Вроцлаве? Что об этом говорит наш гуру? — Да. Во Вроцлаве, в Берлине, по всей Европе и по всему миру. — Райнерт явно плохо себя чувствовал на холодном складе, где под каменным полом лежали в криптах скелеты монахов. — Гуру утверждает, что преступления возобновляются везде, а это значит, что конец света приближается… — Вы хорошо это помните, Райнерт, — Мок говорил все тише. — Во Вроцлеве вековой давности совершены убийства, которые теперь повторяются или возобновляются, как твердит фон Орлофф. Века назад Вроцлав был очень маленький и находился в пределах старгородского рва. А теперь взгляните, господа, на карту… Гельфрерта, Хоннефельдера и Гейссена убиты на территории, ограниченной рвом… Вы понимаете мою гипотезу? — Да, — Мюльхауз положил старопечатную книгу на место. — Только же мы не имеем полной уверенности, что убийства этих трех человек имели много веков назад свои прототипы… — Это работа моя и доктора Хартнера. — Мок спустился с лестницы и ласково погладил стопку книг и несколько каталожных ящиков на столе Сметаны. — Вы должны наступать на пятки фон Орлоффу и попытаться ответить на вопрос, не пытается ли гуру лично ускорить конец света, воссоздавая прошлые преступления. — Извините, господин советник, — Кляйнфельд скромно опустил глаза. — Но это задание не ваше, не доктора Хартнера… Это задание фон Орлоффа. Именно он, желая привлечь в свою секту, должен доказать, что преступления возобновляются… И он делал это во время выступлений. Люди спрашивали его, какие именно преступления теперь повторяются. А он давал примеры убийств в разных частях Европы… — В Германии тоже? — спросил Мок. — Да. В Висбадене, — ответил Кляйнфельд. — А в Вроцлаве? — Мок отчаянно отвергал мысль о Софи, которую вызвало место ее рождения. — На лекции, которою я слушал, он ничего не говорил о Вроцлаве. — А вы слышали от него что-нибудь о Вроцлаве? — Мок обратился к Райнерту и Элерсу. — Вы не помните, что говорил? — Мюльхауз поднял голос. — То, что там вообще жили? — С вашего позволения, господин директор, — сказал Мок умиротворяюще. — Они, конечно, все красиво записали в рапортах, не так ли? Райнерт и Элерс кивнули головой. — Принесите мне свои рапорты! — голос Мока выдавал волнение. — Мигом, черт возьми! Кроме того, проверьте, когда филиал фон Орлоффа работает во Вроцлаве… — Мы все знаем, — Райнерт оглянулся беспокойно по библиотечному подземелью, застегнул пальто и надел на голову шляпу. — Нам нельзя терять ни минуты. Мы знаем свои задачи… — А какое задание у господина Майнерера? — Мюльхауз смотрел с любопытством на Мока. — Я делегировал его на специальные поручения, — спокойно ответил на вопрос тот. — Он поможет мне при библиотечном запросе. Мюльхауз кивнул головой трем полицейским, и все пошли к выходу. В темном подвале остался Мок, Хартнер и Майнерер. — Подождите! — крикнул Мок и пошел за Мюльхаузом. — Ответьте мне на вопрос, — придержал он своего шефа за рукав. — Почему после моей попытки самоубийства вы позволили Элерсу, Райнерту и Кляйнфельду продолжить работу, которую я им поручил? Ведь я отдавал им повеления, не советуясь с вами… Самоубийства совершают сумасшедшие… Почему вы позволили им выполнять приказы сумасшедшего? Мюльхауз посмотрел на Мока, а затем на своих подопечных, которые весьма охотно покидали библиотечные и монастырские катакомбы. Когда звуки их шагов застучали в верхней части лестницы, он наклонился в сторону Мока: — Самоубийцы не сумасшедшие и обычно правы, — сказал он и вышел из кладовой. Вроцлав, четверг, 19 декабря, пять часов дня Листья пальм в кабинете Хартнера слегка двигались в порывах дыма от сигар. Директор библиотеки и закованный в хирургический корсет полицейский молчали, глядя, как дворник и Майнерер приносят из кладовой стопку книг и каталожных карточек и укладывают их на секретере и столе директора. — Благодарю, Майнерер, — Мок прервал молчание. — На сегодня вы уже свободны. Но с завтрашнего дня вас ждет старое задание… — Не могли мы сразу встретиться здесь? — Майнерер с треском поставил на стол большую коробку с копиями каталожных карточек. — Тут плохие условия для совещания? Мы должны были спуститься в тот подвал? И почему только я среди коллег ношу все это? Я что, какой-то уборщик? Мок смотрел в течение долгого времени на своего подчиненного. Боль пронизывала шею и сверлила между лопатками. Он не мог проглотить слюны, ни шевельнуть головой. Единственное, что он мог сделать, это смотреть дальше в маленькие глаза Майнерера, а после его выхода позвонить Герберту Домагалле и предложить ему нового сотрудника отдела нравов, молодого, амбициозного Густава Майнерера. — Мы должны были встретиться там, — прошептал Мок и почувствовал, что он слишком снисходителен к Майнереру. Он сразу же изменил тон. — А теперь заткнись и иди домой… Потому что ты не знаешь латыни, твоя помощь при чтении «Antiquitates Silesiacae» не на много мне пригодится. Это все. Прощай! — Кстати, — Хартнер встал, заложил руки назад и закрыл двери за выходящим, не попрощавшись с Майнерером, — хотел задать вам, дорогой советник, тот же вопрос. Почему мы встретились в кладовой? — В кладовой нет никого, кроме духов, — Мок сунул сигару между десной и стенкой щеки, — и даже если слушали наш разговор и узнали тайну следствия, они не опасны. Они не убивали и не оставляли на месте преступления листки из календаря… Это сделали люди — историки, эрудиты, способные добраться до древних событий и фактов, а также читать старые книги и хроники. Таких предостаточно в институте, где вы директор. Как ученые, так и ваш персонал… Все могут подозреваться, и поэтому лучше, чтобы никто не знал о нашем совещании… Мок очень устал от долгих слов. Он громко вздыхал и прикасался пальцем к потертому подбородку. Он чувствовал пробивающиеся через кожу зерна бороды. — Думаю, вы не предлагаете, — Хартнер пытался скрыть гнев, — что среди моих людей кто-то может… — Слишком долго мы знакомы, директор, — тихо сказал Мок. — Вы не обязаны отыгрывать передо мной на праведное возмущение. Кроме того, хватит с меня этой дискуссии… Беремся за работу… Надо сделать список всех убийств в старом Вроцлаве, потому что этот фон Орлофф или какой-то другой предсказатель конца света может их имитировать, и будут гибнуть невинные люди… — Пока есть такие в этом городе, — заметил сухо Хартнер и замер, как холодная курица в майонезном соусе, погрузился в кресло, поправил очки и начал читать «Antiquitates Silesiacae» Бартесиуса. На столе лежали записная книжка и хорошо заточенный карандаш. Мок сел у секретера и начал читать «Криминальный мир в древнем Вроцлаве» Хагена по искомому индексу. Под указателем «убийства» добавлены ссылки на несколько десятков страниц. Перейдя по первой, он оказался на странице сто двенадцать. Там была описана сцена ссоры нескольких головорезов, которые не смогли прийти к согласию о разделении добычи и закончили спор кровавой бойней в корчме «У зеленого оленя» на Рюхерштрассе. Мок продолжал путь через зловонный мир старого Вроцлава: встретил кожевников, которые в пьяном виде утопили в Белом Олаве странствующего крамаря, осквернителей кладбищ, испражняющихся среди могил, больных сифилисом солдат австрийского гарнизона, которые устраивали памятные поединки в Частном лесу, жидовских разбойников, грабящих во время ярмарки своих соотечественников, польских крестьян, которые за нарушение ночного покоя приземлились в карцере ратуши, называемом «клетка для птиц». Все это казалось Моку невинной забавой, игривым весельем, клоунским хороводом. Ничто не напоминало покрытый бельмом глаз замурованного музыканта, рваных сухожилий расчлененного слесаря, фиолетовой опухшей головы повешенного за ногу сенатора или разрезанной пополам шеи молодой проститутки. Мок потер глаза и снова вернулся к индексу. Уныло водил взглядом по разным указателям и думал о своей квартире, которой не видел уже неделю. Он решил отметить, что в монографии Хагена нет ничего, что могло бы внести что-то новое в дело. Из филологической привычки он решил записать подробный библиографический адрес книги. Потянулся к столу Хартнера и взял первую лучшую карточку с большой стопки. Это был чистый оборот Городской Библиотеки, который нашелся среди каталожных ящиков. Моку хватило одного взгляда, и он почувствовал выветрившийся запах вишневого ликера, царящий в комнате Гельфрерта. Запах царил повсюду в то время, даже пронизывал тонкий кусочек бумаги, который Элерс держал в щипчиках, когда они сидели в машине, делясь первыми впечатлениями от посещения квартиры Гельфрерта. — Мы нашли обратный ответ из городской библиотеки, — Элерс подложил Моку под нос кусок печатной бумаги. — 10 сентября Гельфрерт отдал книгу… Мок даже не пытался вспомнить название книги. Он не собирался использовать ненужную память. Он подошел к столу Хартнера и набрал номер полицайпрезидиума. Телефонист связал его с Элерсом. Прошло много времени, прежде чем Элерс нашел на столе Мока акты по делу Гельфрерта. Он быстро удовлетворил любопытство своего шефа. Мок не клал трубку. Он посмотрел на книгу, которую изучал Хартнер, и прочитал вслух ее название. — «Antiquitates Silesiacae» Бартесиуса? — Так и есть. Вот эта книга, — услышал он в трубке голос Элерса. — Господин советник, я нашел на вашем столе акт из отдела нравов в отношении религиозных сект… — Ты мне его принеси вместе со своим рапортом, — Мок повесил трубку и улыбнулся Хартнеру. — Если бы этот Домагалла был так же быстр в бридже… Вроцлав, четверг, 19 декабря, десять вечера Мок перестал оценивать результаты своих пятичасовых исследований. Хартнер налил в большие бокалы вишневку от Купферхаммера и передал один из них Моку. — Вы были правы. Выпьем за знания, которые мы приобрели. — Мы много знаем о давних преступлениях, которые этот шарлатан обсуждает в своих проповедях, — Мок подошел к окну и кинул взгляд в темный надодранский пейзаж. Ему казалось, что он слышит треск льдин о столбы Песчаного моста. — Однако мы не знаем, как с ним поступать. Или его закрыть, или ждать его движение. Я уверен на сто процентов, что наш русский князь имеет неопровержимое алиби. Но у меня нет уверенности в ряде различных мелких вопросов. Например, как это возможно, что в Городской библиотеке дают напрокат обычному читателю старопечатную книгу восемнадцатого века, каким является «Antiquitates Silesiacae»… — Простите! — воскликнул Хартнер и вылил в пустой желудок содержимое стакана. — Забыл вам сказать… Вы были очень заняты рапортами своих подчиненных, когда дворник Марон передал мне сообщение, принесенное с курьером, директора Городской библиотеки, Теодора Штайна. Директор поясняет, что некоторые читатели, которые представляют какие-то учреждения, могут за высокий залог заимствовать старопечатную книгу. — Это хорошо, — буркнул Мок. — Но каким залогом мог располагать алкоголик Гельфрерт и какое представлял учреждение? — Директор Штайн отвечает только на второй вопрос. Гельфрерт был секретарем Общества любителей Силезской родной земли. — Очень мило со стороны директора Штайна, что захотел это проверить. — Не только это захотел проверить, — воодушевленный Хартнер вливал в себя еще один бокал. — Он прислал мне также список членов этого общества (так совпало, что он является его председателем) и выписку из реестра должников… — Да? Я слушаю вас, доктор. Прошу, продолжайте дальше… — Из нее следует, что перед Гельфертом с произведением Бартесиуса ознакомились восемь читателей. Все они носят странные имена… — В чем заключается их необычность? — В том, что это имена исторических деятелей. — С удовольствием ознакомлюсь с этими именами. — Может, вы, дорогой советник, ознакомитесь также с их ликами. Все они находятся в Леопольдинском зале нашей альма-матер…