Я тоже стянул забрало верных «Сачирато» на грудь. Чёрный чу-ха в серых доспехах находился совсем рядом, с интересом заглядывал в глаза, и едва-едва — но вполне демонстративно, — выдвигал искусственные клыки. В моей голове заиграла музыка, которую хотелось называть «джазом»… Наверное, дальше я действовал по наитию. Остановись в тот миг хоть на секунду, и анализ возможных рисков перевесил бы всю решимость. Заставил бы отказаться от безумства, подчинил бы волю поступить иначе и благоразумнее. Да, определённо, мной двигала незамутнённая злость и подпитанная ею спонтанность. — Каково это было, убить Разрушителя? — громко спросил я Сакагу, чуть подаваясь вперёд. — Самого достойного и именитого казоку-йодда «Детей заполночи»⁈ — Чего⁈ Пыльный оскалил резцы, абсолютно не ожидая подобного вопроса. Усы встопорщились, а мимические мышцы на морде задвигались, когда тот попытался сообразить, об убийстве какого из «Детей» вообще идёт речь, и причём тут он сам. — Девять крохотных мышат сговорились не дышать! — скороговоркой выпалил я, приковав его взгляд. — Один вдруг затих не шурша, и осталось лишь восемь мышат! Не было нужды переходить на «низкий писк». Не было необходимости взламывать сознание ненавистного чу-ха, давить его, подчинять и зачаровывать. Я грубо наседал, пытаясь сбить с толку, и у меня получалось — фер Сакага почти отступил, а губы затрепетали и обнажили нарощенные клыки. — Задохнулся второй насовсем, и мышаток осталось семь! — почти выкрикнул я. Эхо пронеслось по квадратной комнате, ударило в куб с кулоном, отскочило от стен. — У третьего лопнул глаз, и шесть уже мышек сейчас! — Заткнись, выродок! — прошипел посланник Господина Киликили, а в его зрачках вспыхнул запоздалый страх понимания. — Быстро завали поганую пасть! — Четвёртой не устоять, и вот уж мышей только пять! — Замолкни или умрёшь! — взвизгнул Пыльный, выдвигая титановые зубы. И всё-таки вскинул лапы к прижатым ушам, словно собираясь ладонями отгородиться от опасных звуков. Всего на секунду, но мне хватило… «Молот» поднялся легко и плавно, почти без шансов быть отведённым в сторону. Три фанга одна за другой впились в подбородок черноспинки, с чмокающим присвистом вылетев из затылка и ударив в кирпичи. Пыльный захрипел, издал протяжный писк, а через мгновение в мои рёбра ударило слева, чуть не сбив с ног. Ахнув, я подался в сторону и чуть не разрядил в голову ублюдка остальную кассету башера… но тут глаза чу-ха остекленели, зубы укоротились, и он медленно завалился на спину. Три выдвижных когтя, всё же сумевшие проткнуть безрукавную бронекуртку на моём боку, с шелестом покинули слой вспененного алюминия, сонно потянули за собой вязкие красные нити. По рёбрам скользнула волна боли, под бронёй стало влажно. Выругавшись, я вложил «Молот» в кобуру и торопливо ощупал пробоины. Убедился, что лёгкое не задето, как и артерии, хотя одно из рёбер горело, будто надломленное. Я опустился на колено. Гоня надвигающуюся панику, вытряхнул из рюкзака аптечку и постарался не морщиться. Зубами стянул перчатки, наполнил ладонь «жидким пластырем» и со стоном протолкнул под броневой нательник снизу. Прижал гель к ранам, выждал положенные секунды, и с болезненным хрустом отодрал перепачканные кровью пальцы. А затем выпрямился над телом фер Сакаги и сухо сплюнул на мёртвую крысу. — Это за Прогиба, борф… В реальность вернулись многочисленные выстрелы ассолтеров. Прогремел взрыв, припорошивший кубическую машину пылью с потолка, ещё один грохнул в отдалении. Тактическая консоль на предплечье Сакаги мерцала россыпями маркеров и неотложных вызовов, так и оставленных без ответа. Лишённый возможности наблюдать за происходящим снаружи, я мог только гадать. Но если опираться на частоту пальбы, бой там сейчас кипел куда более жестокий, чем четверть часа назад… Застегнув и накинув рюкзак, я затравленно обернулся к кубу. И что, байши, делать теперь? Личный разговор с Пыльным, это одно. Мольба Песчаного Карпа — совсем иное. И почему, ради Когане Но, джи-там общался со мной не напрямую, а проникновенными записями⁈ Чтобы я не смог отказать? Чтобы испытывал гнетущее смятение? Чтобы не соблазнился задать лишних глупых вопросов, способных отнять драгоценное время? Успею я вызвать Киликили через «мицуху»? А если «Садовники» не сдюжат? Что, если дверь в любой момент влетит внутрь под дуновением управляемого взрыва? Задрав рукав, я активировал гаппи и изучил пересыпанный чуть раньше код — длиннющий и очень сложный. Причём с несколькими незнакомыми символами, однако же имевшимися на странном клавиатоне куба. Задумчиво уставившись в тёмный зев ниши (призывно мерцали хромированные зажимы), я облизал сухие губы и крутанул на пальце колечко Аммы. Оно отказалось двигаться, намертво присохнув на коктейле из крови и «жидкого бинта», перепачкавшем обе ладони. Я встряхнулся всем телом — дурацкая привычка, годами перенимаемая у чу-ха, с которыми Ланс Скичира жил и проворачивал дела. Интересно, как бы поступил Нискирич? А Амма? Сапфир? Зикро? Щуп? Подверни Штанину? Галло Ш’Икитари по прозвищу Перстни? Или даже Ч’айя? Спасти Тиам… Обеими руками опершись о пыльную броню вокруг консоли, я прикрыл глаза. В конце концов, если бы джинкина-там выстроил хитроумную ловушку и хотел причинить вред окружающей реальности, в которой существовал, он бы его уже давным-давно причинил. Так? Так… Выходит, я и правда был способен… Пальцы правой руки начали вводить код раньше, чем я это осознал. Противоестественно-выпуклые клавиши мягко проседали под подушечками, ответно щёлкая на каждое нажатие. На левом из дисплеев послушно всплывали перепечатываемые символы. Когда оказалась вбита половина, зажёгся правый экран… Трясущийся, тяжело дышащий, едва живой, он снова снизошёл до личного общения, хотя сейчас мне и казалось, что отнюдь не для похвалы. Ошалело приоткрыв рот, я молча уставился на вспыхнувшее изображение, так и не утопив следующую клавишу… Морда с почти лысой, в россыпях пятен шкурой занимала весь экран. Дико сверкающие ярко-жёлтые глаза смотрели прямо в камеру. Из пасти, бережно закреплённая, змеилась трубка; нижняя губа дрожала, как в припадке. Однако же голос оказался крепким — властным, чуть искусственным из-за модулятора на горле. Каким я и запомнил его во время единственного разговора той необычной ночью, когда обрёл Ч’айю. — Вот что я тебе скажу, молодой Скичира, — решительно пролаял Хадекин фер вис Кри, и презрительно сморщил старческий нос. — Не ст о ит этого делать. Совсем не ст о ит… «Ломкая горечь» Ну что, мои любопытненькие? Куо-куо… Эх, честно сознаюсь нашим слушателям, Моноспектральной Чапати не очень просто начинать сегодняшний выпуск. И уж тем более как-то привязывать его к прямой работе агентства «Ломкая горечь». Почему, спросите вы? Почему, Чапати, ты говоришь с нами странными загадками? Моноспектральная ответит так: сегодня, друзья, вы не услышите новостей или выжимок из напряжённых расследований. Сегодня Чапати сделает… своего рода объявление. Впрочем, скоро поймёте. Когда я проговорю всё, что собиралась, многие из вас могут удивиться. Воскликнуть: как же так, Чапати⁈ Тебя же обманули и обвели вокруг хвоста! Неужели ты, одна из самых отважных и принципиальных мицелисток Юдайна-Сити, возрождённая из пламени взрыва, поверила жалким негодяям, с которыми уже не первый год сражаешься на просторах «мицухи»⁈ Но поверьте, мои правдолюбивые, Моноспектральная получила информацию из источника, которому можно доверять. Пусть с оглядками, но всё же. Итак, Бонжур и вы, славные чу-ха, живущие на его благословенной земле! Все вы — а кроме того и обитатели соседних территорий, — хорошо знаете, что с недавних пор на наши улицы пришла мерзкая напасть. Речь о «Кислотных шутах», кочующей казоку с выжженными мозгами и съехавшими представлениями о запретном, злодеяния которой выбиваются даже за рамки извращённой игры, навязанной нам Нискиричем и ему подобными… Вы хорошо знаете, что «Шуты» жестоки. Что не подчиняются никаким кодексам, и уже успели отнять жизни трёх десятков жителей Бонжура. О том, что выродки делают с жертвами после убийства, мне говорить не хочется… К чему ты ведёшь, Чапати, встревоженно поинтересуетесь вы? Что ж, время ответить: в распоряжение агентства «Ломкая горечь» поступила информация, что Нискирич Скичира разбил виртуальную тарелку на столь же виртуальном крыльце «Шутов». Да-да, Косоглазый объявил ублюдкам-кочевникам настоящую войну. И Моноспектральная искренне надеется, что она будет столь же жёсткой и бескомпромиссной, как и желание старшего Скичиры получить власть над всем районом! Что Чапати ещё может сказать по этому поводу? Не буду врать, идеальным развитием событий стало бы взаимное истребление «Шутов» и «Детей», хотя бы на время отчистившее наши улицы от их грязных хвостов. Но этого, разумеется, не произойдёт, и ни смирпы, ни тетроны не помогут осуществиться заветной мечте Чапати… Но ещё Моноспектральная не может не согласиться, что пока «полосатые рубашки» бездействуют, любая поддержка для простых мирных чу-ха — лучше, чем ничего. Я едва ли поверю, что Нискирич обеспечит Бонжуру полную защиту от «Шутов», хотя сам он её надменно «гарантирует». Но вполне верю, что уже утром мы с вами взглянем на первые трупы выродков, объявленных охотничьей дичью. Мои чуткие и терпеливые! Мои любимые слушатели и последователи! Чапати ни в коем случае не призывает вас поощрять или превозносить подачки чёрно-жёлтых. Но почти готова согласиться, что вы, сообщая о любых замеченных «Шутах» напрямую в Нарост — эту прогнившую нору Косоглазого… в общем, возможно, это будет куда полезнее обращений к медлительным тетронам… Что ж… Чапати предупреждала, что этот выпуск будет непростым… Хочу ещё раз напомнить всему Бонжуру: Моноспектральная обличала и будет впредь громить и разоблачать казоку за их бесчинства и умение наживаться на чужой боли. Но также Моноспектральная умеет признавать правду. И если хотя бы отчасти защитить наш район от пожирателей плоти смогут именно преступные кланы, а вовсе не пустословы-правоохранители с поджатыми хвостами при первом запахе палёного, то им стоит помочь… И вот ещё что. Нискирич Скичира, если сейчас ты слушаешь Чапати, знай — я вовсе не кланяюсь тебе! Считай это временным перемирием между «Ломкой горечью» и «Детьми заполночи» перед опасной стихией. Делай свою грязную работу, и делай так хорошо, как умеешь. А мы станем молиться Когане Но и Двоепервой Стае, чтобы беда как можно скорее покинула границы Бонжура… Берегите себя и близких, а Моноспектральная Чапати ещё вернётся сражаться за правду! Глава 12 НЕ ИМЕЙ ДЕЛ С ДЕМОНОМ Наверное, удивляться-то было нечему. Но чтобы сопоставить наличие кулона и появление на экранах консоли самог о казоку-хетто «Диктата Колберга» требовались не только время, но и свежая голова. Которую, как бы сказала Сапфир, я определённо оставил в комплеблоке. Разглядывая обвисшие усы дряхлого старика, управлявшего вторым (если не первым) по мощи кланом всех западных и центральных территорий гнезда, я был способен лишь глупо молчать. Несколько звенящих секунд молчаливой неподвижности показались безграничными. Затем меня встряхнуло, заставило покрутить головой и даже без «Сачирато» обнаружить пару скрытых камер в углах под потолком. — Послушай-ка, что я тебе скажу, Ланс, — повторил Диктатион, щурясь в свой объектив. — У меня есть веские основания полагать, что ты готов неразумно вмешаться в весьма важный для меня процесс. И именно поэтому вторгся на принадлежащий мне объект в числе пока не идентифицированных мной воинов… Я где-то ошибся? Мне пришлось сглотнуть пучок немоты, забивший горло. Прокашляться, облизать иссохшие, перепачканные пылью и кровавыми брызгами губы. И всё же ответить Хадекину фер вис Кри, хоть всё моё существо вопило о самом банальном побеге. — При всём уважении, господин фер вис Кри, — просипел я, одновременно проклиная себя за умения встревать в настоящие неприятности, — но парк «Хари’н’ханси» не имеет ни одного маркера собственности «Диктата»… А бездельники, оборонявшие его, явно не похожи на доблестных криитов, и потому… Диктатион уставился на меня немигающим взглядом и сонно пошамкал губами. — Насколько мне известно, ты тоже часто носишь маску и мажешься маслами, чтобы отбить странный запах, не так ли?