– Ты собирался! – Это не измена, как ты не можешь понять! Ливень пошел сплошной стеной. – Ах да, это защита! – Защита! – рьяно согласился он, развел руки, льющийся по ним дождь создавал иллюзию распахнутых крыльев. – Но ты по традиции все испортила. И где мы теперь? – А почему в твою упрямую голову не приходит мысль, что я бы лучше стала беглянкой и преступницей рядом с тобой, чем защищенной такой ценой? Демид опустил руки, моргнул: – Терпеть лишения рядом со мной для тебя предпочтительнее? – Конечно, болван! Он воззрился на нее странно, растерянно, словно мысль, что Чернов кому-то нужен сам по себе, была для него новой и совершенно неожиданной. Тропический дождь струями стекал по скульптурному лицу и плечам. Чернов порывисто обнял ладонями ее лицо. Они стояли посреди джунглей на незнакомой планете, на задворках мира, которому не принадлежали, а Демиду вдруг показалось, что прямо сейчас он как раз там, где и должен быть, – на выходе из лабиринта. – И учтите, Демид Евгеньевич, – добавила Софья, тоже обнимая его шею, – это работает в обе стороны, так что отныне я буду столь же рьяно защищать вас, как вы меня. Она приподнялась на носочках и поцеловала его, крепко и страстно. Вот же пробрался под кожу Чернов, сил нет. Софья ненавидела слабость, а Демид стал именно ей – ахиллесовой пятой. Ещё в детстве малышка-сиротка поняла,что привязываться нельзя, гибельно и крайне опасно. Что через любовь и дружбу до тебя могут достать даже те, кто не смог пробить оборону ни в чем остальном. Поэтому Софья крайне сложно заводила друзей. Натали, по сути, была единственной. И вот Чернов, будь он неладен, за которого она теперь могла выгрызть глотку кому угодно. Она даже сейчас не понимала, как смогла так быстро скрутить тех пангеек. Просто увидела их, раздетых и готовых, и все, забрало упало. Бешено целуя, Софья содрала его рубашку: – Почему на тебе вечно столько пуговиц! Обнажились широкие загорелые плечи. Дождь струями ринулся по шести кубикам пресса. В ответ Демид с чувством дёрнул платье – ему хотелось снять его с Софьи с того самого момента, как она вышла к нему, вся такая блестящая и ослепительная. – Это платье мне тоже осточертело, но я же не жалуюсь! – А разве тут кто-то жалуется, Чернов? – Софья вытащила ремень его брюк, швырнула в заросли. – Я любил этот ремень! – взревел Демид. – У местных уйдет больше года, чтобы сделать такой же! Белье Софьи улетело в бурьян следом. – Ты опять порвал кружево! Так что мы квиты! Он схватил ее талию и резко притянул к себе, от столкновения брызги дождя разлетелись во все стороны: – Мы будем квиты, когда я скажу, – сказал прямо в ухо низким басом. – Мечтай, золотой мальчик, – прищурилась она, хватая его за волосы и притягивая к губам. Несносная женщина! – Сонь, молчи, – пророкотал он, закрыв глаза и целуя исступленно, – просто молчи. Я либо убью тебя, либо залюблю до смерти. Она и так уже не могла говорить. Демид как будто освобождал в ней какую-то альтернативную Софью, дикую одинокую девчонку, не ограненную цивилизацией, знающую только чувственную сторону существования. Его руки были жадными до предела, ищущими, голодными. До Чернова никто не обнажал желание настолько сильно рядом с ней. Шепнула отчаянно: – Залюби! Демид выдохнул, словно раненый зверь. Она натурально сводила его с ума. Подтолкнул опять вперёд. Оказались в углублении горной породы, с удивлением сообразила Софья, хотя куда там – приклеившись к Чернову, как "супер-момент", она не заметила бы даже ядерный взрыв. Над головой оказался земляной свод, и дождь перестал поливать их почем зря. Хорошо. Сейчас Софья могла осилить только простые, односложные мысли – горячо, сладко, вкусно, кожа, губы, приятно… Демид чуть приподнял Софью, чтобы запрыгнула на него. Она оплела ногами его торс, обняла шею и углубила поцелуй до предела, наслаждаясь густой взъерошенной шевелюрой Чернова. Демид дышал рвано, с большим трудом, а Софье хотелось съесть его, шального и возбужденного, всего целиком. – Ммм, – простонала ему в шею как раз перед тем, как ее мокрая пятая точка опустилась на гладкий кузов большого внедорожника. Машина? Они уже дошли? – Угу, – подтвердил он. Движения Демида стали четкими, конкретными, результативными. Ни одного лишнего жеста. И этот знаменитый прямой взгляд зеленых глаз, содержащий в себе несколько пластов информации. Удерживая зрительный контакт, подтащил Софью ближе, расстегнул брюки, схватил талию и, склонившись, прищурился, как адски сексуальный киношный злодей: – Ты сама попросила, Соня. Затем он завладел ее телом, волей, мыслями и душой. Этот мужчина определенно умел проникнуться моментом, замедлить его, растянуть во времени. Минуты и часы полетели мимо, не имея власти над двумя обезумевшими смертными. Вслед за ветром, неистово несущимся над джунглями и вздыхающим неподалеку вулканом. Гладкое тело Софьи блестело белизной в темноте пещеры, обнятое большим и сильным мужчиной, любимое им. Прикрыла глаза, поражаясь изобретательности судьбы. Еще неделю назад скажи кто-нибудь, что через несколько дней Софья сгорит в огне посреди несуществующего тропического леса вместе с Демидом Черновым… Она бы вызвала бедолаге, выдумавшему такое, скорую. Демид улыбнулся краем рта. А вот он совсем не удивился бы. Сразу знал, что так и случится – понял, когда увидел Софью, марширующую к нему в горячем кружевном топе под вспышками камер по парадному холлу компании "Лекто". Она будет принадлежать ему, подумал он тогда, – это неизбежно. А ветер все носился, гроза гремела, потоки воды стекали с вулкана в океан. Стихия объяла Пангею и тихую теплую пещеру, создавая иллюзию, что других людей на земле нет, что сама планета принадлежит только двоим. Громкая птичья трель проникла в темную пещеру, протяжная и заливистая. Длинный оранжевый луч заходящего солнца раздвинул сумерки заката, протаранил изогнутый ствол лианы, затемненное стекло внедорожника и пригрел обнаженное плечо Софьи. Она открыла один глаз, приподняла голову с теплой демидовской груди, посмотрела на летающие в свете солнца пылинки. Судя по дождевому пару, клубящемуся в розовом вечернем воздухе, “за бортом” стояла несусветная жара. В машине же было прохладно и комфортно. – Включил кондиционер, – шепнул Демид. Расточитель ресурсов. Софья улыбнулась, все еще пребывая в приятной неге, прижалась к его плечу поцелуем. Запустил руку в ее волосы, погладил, заставив Софью заурчать, как кошка. – Я тут все лежу и смотрю на поле, Сонь, – задумчиво сказал Демид. Она лениво глянула на заросли агрокультуры, сквозь которую они с Черновым продирались весь день: – Хм, как я понимаю, именно за этим приезжают так называемые "люди света"? – Видимо, – между бровями Демида пролегла морщинка, как если бы он силился что-то понять. – В прошлый раз я так торопился спрятать машину, что не обратил внимания. Софья привстала, села, провела рукой по волосам. Как обычно, копна из спутанных локонов. Машина Демида, конечно, функциональная, но вряд ли в ней найдется масло для волос и фен. Да и весь гардероб – разорванное платье,"мечта ночлежки". – Ну, не мудрено, за чем же еще, – заметила философски. – Дим, у тебя есть расческа? Демид вдруг обернулся к ней: – Зачем же ещё? Что ты имеешь в виду? – Ну, – Софья махнула рукой на поле, – вряд ли им что-то ещё будет интересно в этом паршивом месте, кроме травы. – Думаешь, на Кубе мало травы? Софья беззаботно засмеялась, и вообще сегодня она чувствовала себя прекрасно. – Откуда же мне знать, Дим. Что там с расчёской? – Соня, – Демид нагнулся, достал из бардачка черный мужской гребень, протянул ей. – Я решительно ничего не понимаю. Какая трава, какие люди света, какое поле. Такое впечатление, что я растерял остатки разума. Открыв дверь, он вышел, натянул лежащие на заднем сидении джинсы, шагнул под солнце. Дождевая дымка, парящая над землей, обняла его гибкое смуглое тело. Софья замерла с расчёской в руках, наблюдая чувственную картину – прекрасного сильного мужчину в лучах заката. Темные волосы взлохмачены женской рукой, широкая спина с развитыми мышцами, узкие бедра, длинные ноги. Чернов чего-то не понимал, и это раздражало его. Обмотав плед вокруг тела, Софья тоже открыла дверь, подошла к нему, обняла сзади. Ей нужен был физический контакт с ним. Это, очевидно, помешательство. – Чем помочь тебе, Дим? – Что это за культура? – Говорю же, трава. Он перебросил назад руку, обнял ее, привлекая вперёд перед собой: – А что за трава? И тут она поняла. Захотелось хлопнуть себя по лбу. Чернов, должно быть, вел в молодости исключительно здоровый образ жизни и потому просто не мог знать. В отличие от дикарки из интерната. – Та, которую курят, Дим. Только эта какая-то слишком высокая, как будто мутированная. Мань-ши, видимо. Он поднял бровь: – Серьезно? – А ты в молодости не пробовал? Снова став задумчивым, Демид ответил не сразу. – Нет, – рассеянно погладил Софью по спине. – Я боксом занимался. Некогда было, да и нельзя спортсменам. А ты пробовала? Что и следовало доказать. Софья улыбнулась: