– Нет, другого взводного. Секунду, загляну в коммуникатор. Эйвери разгладил одеяло широкими движениями. Потом принялся за углы, выравнивая их так, что даже его собственный инструктор гордился бы им. – Берн! – крикнул Хили. – Штаб-сержант Нолан Берн! Эйвери замер, его руки остановились под матрасом, пружины впились в ладони. – Ты его знаешь? Эйвери закончил с углом. Он выпрямился и потянулся за подушкой и наволочкой. – Да. – Ха! А ты знал, что он тоже будет здесь? – Нет. – Отработанным движением Эйвери водрузил подушку. – Вы друзья? Морпех не сразу нашелся с ответом. – Мы давно знакомы. – Ага, теперь понятно. – Голос Хили изменился, предвещая насмешку. – Вы, голубки, будете проводить слишком много времени вместе, а я могу приревновать. – (До Эйвери донесся хохоток, затем вжикнула молния на сумке.) – Как думаешь, что случилось с рукой капитана? Эйвери не ответил – он прислушивался к усиливающемуся рычанию «вепря». Легкая разведывательная машина резко остановилась перед казармой. Двигатель взревел и смолк, и вскоре Эйвери услышал хруст шагов. Он быстро подошел к шкафчику, раздвинул аккуратные ряды футболок и брюк, извлек лакированный кожаный ремень с пряжкой, на которой горели надраенной медью орел ККОН и эмблема в виде земного шара. За спиной распахнулась дверь казармы. Эйвери почувствовал шеей холодок. – Отличная койка, – одобрил штаб-сержант Берн. – После месяца в госпитале такое сразу подмечаешь. Эйвери плотно свернул ремень и спрятал его в кулаке, закрыл шкафчик, повернулся к бывшему товарищу. На Берне не было шлема с серебристым зеркальным щитком, как на операции, когда Эйвери не смог застрелить женщину, – в тот день, когда Берн потерял всю свою группу. Но с тем же успехом можно считать, что шлем на нем остался: взгляд холодных голубых глаз был непроницаем. – От всех этих перемен, – с ухмылкой объяснил Берн, – я гадил на простыни, потому что не контролировал себя из-за больших доз обезболивающего. Медсестры стелили свежее белье или слишком туго, или слабо. – Рад тебя видеть, Берн. – Но это хорошо застеленная кровать, – продолжил Берн, игнорируя приветствие Эйвери. И без того изрезанное лицо штаб-сержанта пересекали свежие розовые шрамы: щиток шлема разбился от взрыва. Неровный след осколочного ранения уходил от левого виска за ухо. Черные волосы, должно быть, полностью сгорели; короткая уставная стрижка не скрывала, что они отрастают клочьями. – Я рад, что ты в порядке, – сказал Эйвери. – Неужели? – Голос ирландца напрягся. После многих лет совместной службы Эйвери точно знал, что будет дальше. Но он хотел, чтобы Берн понял одну вещь. – Они все были хорошими парнями. Мне жаль. Берн отрицательно покачал головой: – Жаль, но недостаточно. Берн двигался с потрясающей скоростью, даром что был тяжеловесом. Он прыгнул на Эйвери, широко расставив руки, и прижал к шкафчику. Сцепив пальцы за спиной Джонсона, надавил со всей силы, грозя сломать ему ребра. Превозмогая боль, Эйвери набрал в грудь воздуха и резко ударил лбом Берна по носу. Тот крякнул, выпустил противника и, шатаясь, отступил. Эйвери вмиг оказался у него за спиной, набросил на шею поясной ремень и с силой потянул за концы. Он не пытался убить сослуживца – только образумить. Берн превосходил его по меньшей мере на двадцать килограммов, и нужно было вырубить здоровяка как можно скорее. Но Берн не собирался этого допустить. Выпучив глаза, он со сдавленным, но могучим воплем потянулся назад через плечи, схватил Эйвери за запястья, затем резко наклонился вперед и высоко подкинул его спиной. Затем принялся молотить Эйвери о деревянные стены с такой силой, что крашеная фанера разлеталась в щепки. Эйвери крепко получил по зубам, во рту появился привкус крови. Но каждый раз, когда Берн наклонялся вперед, чтобы затем ударить противника по лицу затылком, Эйвери туже затягивал ремень. Берн уже хрипел, на шее вздулись вены, уши побагровели. Почти потеряв сознание, он попал Эйвери каблуком в незащищенный пах. За миг до того, как это подействовало, Эйвери удачно провел подсечку под две ноги. Падая, Берн ударился лбом о раму кровати и обмяк. Когда Эйвери перевернул его на спину и занес кулак, чтобы завершить драку, от паха по всему телу разошлась парализующая боль. Берн моргал, пытаясь стряхнуть с глаз кровь из раны на лбу. Эйвери нанес удар вполсилы и не оглушил противника. Тот поднял огромную руку и железной хваткой вцепился в запястье Джонсона. – Почему ты не выстрелил? – прохрипел он. – Там были гражданские, – простонал Эйвери. Берн двинул открытой ладонью ему в живот, сгреб в кулак ткань рубашки. Мощным толчком бедер бросил Эйвери через голову в дверь казармы. Падение на спину в узком коридоре едва не вышибло из Джонсона дух. – Ты же получил приказ! – проревел Берн, поднимаясь на ноги. Эйвери встал, задыхаясь: – Там был ребенок… мальчик. – А как же моя группа?! Берн неуклюже подступил к Эйвери и нанес короткий прямой справа. Но Эйвери блокировал левым предплечьем и ответил мощным правым боковым сплеча. Голова Берна мотнулась в сторону, и Эйвери вскинул колено, целясь в область почек. Но Берн присел, защищаясь от удара, и толкнул Джонсона в стену. Тот почувствовал, как выскочил плечевой сустав, и хотя он тотчас вернулся на место, морпех поплыл от боли и открылся. Противник не упустил возможности снова схватить его за горло. – Тебя учили убивать, Эйвери. Нас обоих этому учили. Берн рывком поднял Джонсона на вытянутые руки, и у того ботинки застучали по стене в полуметре от пола. Свет в коридоре словно померк, Эйвери увидел звезды. Он пытался бить противника ногами, но освободиться не удалось. – Тебе от этого не спрятаться, – усмехнулся Берн. – И уж точно тебе не спрятаться от меня. Эйвери уже терял сознание, когда услышал металлический щелчок пистолетного затвора. – Штаб-сержант Берн, – раздался твердый голос Пондера, – отставить! Берн еще крепче сжал горло Эйвери: – Это личное дело. – Отпусти его, или выстрелю! – Врешь! – Нет, морпех. – В голосе капитана звучала ледяная угроза. – Я серьезно. Берн убрал руки, и Эйвери сполз по стене на пол. Хватая ртом воздух, он посмотрел на дверь казармы. Капитан держал протезом табельный пистолет М-6. Эйвери видел блестящие титановые пальцы Пондера и углеводородное волокно мускулатуры предплечья. – Цифры мне известны, – сказал Пондер. – Погибло тридцать восемь гражданских и трое из твоей группы. Еще я знаю, что штаб-сержант Джонсон не арестован и не обвинен в неисполнении обязанностей. Насколько я понимаю, это все, что нужно знать. Берн сжал кулаки, но его руки остались висеть вдоль тела. – Ты зол. Но это должно закончиться. – Пондер перевел взгляд на Эйвери. – Если у тебя что-то осталось, сейчас самое время. – Сэр! – прохрипел Эйвери. – Нет, сэр! Пондер посмотрел на Берна: – А у тебя? Не колеблясь Берн ударил Эйвери кулаком по лицу, и тот упал на колено. – Теперь все, – проворчал Берн. Эйвери выплюнул кровавый сгусток на пол. Он не бежал, но Берн последовал за ним – получил перевод с операции «Требушет», как и Эйвери. Морпех знал: что-то тут не так, и это бесило сильнее, чем любой удар исподтишка. – Последняя возможность, Джонсон, – сказал Пондер. Эйвери поднялся и врезал Берну с такой силой, что вполне мог снести голову с плеч. Один из зубов запрыгал по полу и остановился около Хили. Медик прибежал от своей койки, держа ботинок, как дубинку. Он явно собирался разнимать дерущихся собственными силами. – Боже! – прошептал он, глядя на зуб. – Все, точка. – Пондер опустил пистолет. – Это приказ. – Есть, сэр! – одновременно ответили Эйвери и Берн. Напоследок капитан наградил каждого штаб-сержанта выразительным взглядом, после чего сошел по ступеням казармы. Противомоскитная дверь за ним отошла на скрипучих петлях и вернулась на место. – Я недостаточно квалифицирован для оральной хирургии, – проговорил, запинаясь, Хили. В наступившей тишине он поднял клык Берна. – Не важно. Что сделано, то сделано. – Берн посмотрел в настороженные глаза Эйвери и всосал воздух через кровавую щербину. – Но этого я не забуду.