– Ты бы сказал, что ищешь, – предложила мать. – Иначе как я тебе помогу? – Разве я просил помощи? – огрызнулся отец. – В этой коробке только памятные вещи, они для Джерри – он может взять что-то с собой, когда покинет дом. Больше там ничего нет. Услышав своё имя, Джерри вздрогнул. К тому же он понял, о какой коробке идёт речь, – иногда он заходил в спальню, когда дома никого не было. Он придвигал стул от туалетного столика к гардеробу и изучал содержимое коробок на верхних полках. Секс-игрушки порождали у него смесь отвращения и любопытства, но куда дольше Джерри копался в продолговатой картонной коробке с крышкой, на которой красивым материнским почерком было выведено его имя. – Помолчи, – сказал отец. – Просто скажи это вслух. Отец не ответил, а мать не пояснила, что имеет в виду. Настаивала ли она, чтобы отец сказал, что ищет, или подразумевала что-то другое? – Шла бы ты отсюда, – голос отца прозвучал устало. – Я заметила взгляд этой женщины. Она наверняка решила, что… – Да заткнись же ради бога! Джерри отпрянул, словно от удара. Он чуть не плакал, ссадины на лице пылали огнём. Он прокрался обратно в свою комнату, пытаясь оттуда расслышать, что происходит в спальне. Но до него больше не донеслось ни звука. Лишь закрыв дверь, Джерри осмелился вдохнуть полной грудью. В коридоре снова раздались шаги, и он скользнул под одеяло, но в комнату никто не зашёл. На полу зажужжал телефон. Джерри глянул на экран и с облегчением увидел имя Эллы: хотя бы сестра наверняка расскажет, что произошло в канун Юханнуса. 14 Май Ринне в шёлковом халате кремового цвета открыла дверь. – Я думала, вы приедете позже – и сразу в галерею, – повторила она то же самое, что сказала Пауле в домофон минуту назад. – Мы можем побеседовать сейчас? – спросила Паула и, не дожидаясь приглашения, вошла. – Доброе утро, – улыбнулся Ренко. – Действительно доброе, тёплое. Уж простите, что мы вот так… Паула оставила Ренко любезничать с Май в прихожей, а сама прошла в большую светлую гостиную. Это была квартира в историческом здании, расположенном в престижном районе. – Кофе будете? – предложила Май. – А что, можно… – Спасибо, у нас мало времени, – перебила Паула Ренко. – Нам нужна информация о контейнере, привезённом в четверг вечером к воротам резиденции. – Конечно, – Май выглядела растерянно. Она была в халате, но явно проснулась давно – губы женщины были тщательно накрашены. Из-под халата выглядывали бретельки красного кружевного бюстгальтера. – По моим данным, контейнер был частью художественного проекта, подробности о котором хотелось бы услышать от вас. – Боже… – прошептала Май. – Это тот самый контейнер? Она опустилась на стул у журнального столика и жестом предложила Пауле и Ренко расположиться на диване. – Значит, вы знали об отверстии, через которое контейнер можно наполнить водой? – спросила Паула. – Разумеется, знала. Я сама объясняла рабочим, как всё это должно выглядеть. Откуда-то издалека раздался телефонный звонок, и Май встрепенулась. – Простите, оставила телефон в спальне. Посмотрю, кто это. Она вышла, а Ренко стал насвистывать мелодию вызова, которая вскоре прервалась. Паула поднялась с дивана и рассматривала картину, занимавшую почти всю стену над ним. Это был абстракционизм – жанр, в котором Паула совершенно ничего не понимала. – Прекрасная палитра, – сказал Ренко, тоже взглянув на картину. На холсте преобладали оттенки розового и коричневого. В правом нижнем углу стояла подпись: Μ. Ρ. По всей видимости, это было творение Май Ринне. – Ничего срочного, – Май вернулась в гостиную. Она успела переодеться в платье, которое было на ней накануне. – Замечательное полотно! – заметил Ренко. – Спасибо, – улыбнулась Май. – Вы с Лаури Аро подъехали к резиденции чуть раньше, чем Лехмусоя, – напомнила Паула. – В тот момент вы не увидели отверстия? – Нет. Мы вообще не подходили – остались ждать Юхану в машине, когда поняли, что внутрь не заехать. – В такую погоду? Не жарко было в салоне? – Ну в какой-то момент мы вышли и стали ждать снаружи. Но к контейнеру не приближались. Сразу подумали, что это какая-то ошибка. – А почему вы не стали ждать в резиденции? Полагаю, ключи у вас есть. – Конечно. Но остальные вот-вот должны были подъехать, и нам нужно было кое-что обсудить. Паула продолжала рассматривать розово-коричневую картину. Она была написана в соответствии с правилом золотого сечения, в определённых областях слой краски был толще, и казалось, мазки там были нанесены с особым нажимом. Ренко восхитился цветами, но на Паулу их сочетание произвело мрачное, почти депрессивное впечатление. – С Лаури Аро? О чём был разговор? – Ничего особенного, о делах фонда. – Получается, вы ждали Лехмусоя позади контейнера и не обходили его спереди? – Именно так. – Что было дальше, когда подъехали Лехмусоя? – Юхана уже был на взводе – Лаури позвонил и рассказал ему о контейнере. Мужчины подошли к его дверям, а мы доставали из машин вещи, которые пришлось тащить к берегу на себе. – И вы не рассмотрели контейнер, проходя мимо? – Нет. Я правда его не разглядывала. Погодите, это отверстие… Вы хотите сказать, что жертва… – Именно, женщину утопили. – Боже! – снова вырвалось у Май. – И эту деталь мы пока не хотели бы предавать огласке. – Разумеется, ни в коем случае! Май словно встряхнулась и вспомнила о своей должности. – Для нас это тоже чудовищно. В смысле для фонда и для меня лично. В этом есть и моя вина. – Наполнить контейнер водой – ваша идея? – Нет, это задумка Кассинена, художника. Но ведь это я давала указания… – Кто знал о существовании этого контейнера? – Куча народу. – Как минимум все, кто был вчера в резиденции? – Да, и ещё многие в фонде и концерне. Проект анонсировали ещё весной, и я не знаю, какие подробности художник раскрывал по своим каналам.