– Да, наверное. Я действительно больше ничего об этом не знаю. Но Джерри – чудесный мальчик, и это главное, – в голосе Риитты прозвучало столько любви, что Пауле стало больно. Она сглотнула и стала прислушиваться, не возвращаются ли Ренко и Аро. Но из дома не доносилось ни звука, мужчины растворились где-то в его глубинах. – Зимой вы овдовели, соболезную, – сказала Паула. Риитта не ответила – лишь закрыла глаза и подставила лицо солнцу. – Насколько мне известно, незадолго до смерти Ханне с пропал. Где вы видели его в последний раз? Риитта ещё немного постояла в том же положении, будто свет придавал ей сил, затем вернулась в тень и открыла глаза. – На презентации художественного проекта. – «Сострадание»? – Да. Ханнес тогда произнёс хорошую речь, казалось, она идёт от самого сердца. По крайней мере, отчасти. – Почему бы ей целиком не идти от самого сердца? Риитта некоторое время молчала, разглаживая передник, который забыла снять. – Знаете старый сюжет про доктора Джекила и мистера Хайда? – спросила она и с сомнением взглянула на Паулу. Паула сдержала улыбку – Риитта, очевидно, сочла её слишком молодой и не знакомой с классикой – и серьёзно кивнула. – Тот Ханнес, который выступал с речью, был Джекилом. Но после этого над ним, увы, вновь возобладал Хайд, – сказала Риитта с неподдельной грустью. – Его смерть вас не шокировала? – Конечно, шокировала. Но тяжёлые периоды бывали и раньше, причём со временем они становились всё длиннее. Они случались ещё в студенческие времена, когда мы познакомились. Но Африка… Она каким-то образом изменила Ханне са. И дело не только в затяжных запоях. – Так, значит, это Африка сделала его мрачным? – вопрос прозвучал несколько саркастичнее, чем хотелось бы Пауле. – Вы не так поняли. Я хотела сказать, что Ханнесу не пошла на пользу роль всесильного белого господина. Набегавшись по двору, борзые вернулись на террасу. Одна из них принялась обнюхивать ноги Паулы. – Глупая девочка, ну-ка гуляй! – Риитта взяла красный мячик, бросила его через лужайку, и молодые собаки во весь дух устремились за ним. – Хороший бросок, – оценила Паула. – Играла в бейсбол в молодости. Самая проворная из собак принесла мячик назад. Риитта снова бросила его, на этот раз поближе, и животные накинулись на него, пытаясь отобрать друг у друга. Паула подумала о Вейкко Аро, который, по всей видимости, всё ещё предавался охотничьим воспоминаниям в каминной комнате. Она не сомневалась, что Вейкко и раньше видел завещание, скан которого Лаури ему отправил. Не сомневалась она и в том, что старый юрист действительно не помнил Калондо. Такие, как Аро, всегда предельно быстро делят людей на классы. Те, кто оказывался внизу иерархии, превращались в безликую массу, и встречи с ними в памяти не задерживались. В ответном сообщении Вейкко Аро был почти так же краток, как и сын. При этом ему удалось уместить в одну фразу самые жуткие выражения по отношению и к женщинам, и к темнокожим. Паула смотрела на дога, застывшего в древесной тени. В этот момент гигантское животное даже не было похоже на собаку. 11 Юрист «Лехмуса» Лаури Аро покорно проследовал с Хартикайненом и Медведем из галереи, где оставался, чтобы наблюдать за следственными действиями. И всё же теперь, на допросе в комнате без окон, сидя перед Хартикайненом, он явно нервничал. Вероятно, до сих пор он лишь имитировал спокойствие, чтобы Май Ринне и Элла Лехмусоя не переживали. Аро давал однотипные ответы на все вопросы Хартикайнена вне зависимости от их содержания. Он никогда не встречался с Раухой Калондо. Её лицо он впервые увидел в пятницу, когда детектив Паула Пихлая показала ему фото на телефоне. Он не может связать лицо жертвы с именем Раухи Калондо, которое (он это не отрицает) видел в полученном документе. Он не видел этого документа до одиннадцатого июня. Он не предпринимал никаких действий с ним, поскольку посчитал (и по-прежнему считает) его поддельным или как минимум не имеющим юридической силы. Он послал скан документа отцу, поскольку бумага относится к тому периоду, когда тот ещё работал в «Лехмусе». Он не выяснял, кому принадлежит номер, с которого пришло сообщение с документом, и не получал других сообщений об этом ни до, ни после. Изначальное он удалил. В подтверждение последнего ответа он буквально швырнул свой телефон на стол перед Хартикайненом. – То есть вы хотите, чтобы мы поверили, что кто-то неизвестный непонятно зачем прислал скан, а вы не стали ничего выяснять, – подытожил Хартикайнен. – Именно так. – Но вы всё же переслали его отцу. – Именно. – И отец ответил так, что, если произнести это вслух, налицо будут признаки разжигания межнациональной розни. – Отец – человек старой закалки, – вступился Лаури за Вейкко, но было видно, что он стыдится. – Ну не такой уж и старой, я моложе всего на десять лет. Вы как юрист знаете, что мы при необходимости можем отслеживать обмен сообщениями и обязательно вычислим отправителя. Спрошу ещё раз: сообщение от одиннадцатого июня – ваш единственный контакт с Раухой Калондо? – Да. Хартикайнен вздохнул. По-видимому, Лаури Аро тянул время, прикрывая компанию и семью Лехмусоя – или по меньшей мере одного из её членов. – Вы рассказали о нём Юхане Лехмусоя? – Как я уже говорил – нет. – Почему? Это странно. Разве главе концерна и тем более сыну Ханнеса не следует знать о подобном? – Мне показалось, в этом не было необходимости. Я уже неоднократно повторял, что не придал значения документу. – Следовательно, Юхана Лехмусоя не знает о существовании документа и о том, что Рауха Калондо связывалась с вами за десять дней до своей смерти? – Не знает. На стол села большая муха, её спинка переливалась зелёным. – Что было в сообщении от Калондо помимо скана? – Ничего. – Ничего? Никакого текста? – Нет. Хартикайнен резким движением накрыл муху перевёрнутым стаканом. Аро проследил за этим с некоторой завистью. – Зачем это могло кому-то понадобиться? – спросил Хартикайнен. – Что именно? – Просто посылать скан, не излагая сути. Бессмыслица какая-то. Лаури не ответил. Он выглядел измученным, его явно одолевала жажда. Хартикайнен осознал, что и сам хочет пить. – Кто ещё кроме вас и вашего отца мог видеть этот скан? Аро по-прежнему наблюдал за мухой, которая нарезала круги внутри стакана. – Никто. Во-первых, я не оставляю телефон где попало, а во-вторых, экран у него блокируется. – Аро перевёл взгляд с мухи на свой мобильник, лежавший перед Хартикайненом. – Что ж, нам придётся задержать вас на некоторое время, – сказал Хартикайнен. – Не хотите кому-нибудь позвонить? Лаури помотал головой. – Уверены? Аро не шелохнулся, и Хартикайнен положил смартфон к себе в карман.