– Зайдем? – предложил Вульф. – Да блин… – Интересно же. Никогда не видел ничего подобного. Как думаешь, сколько общего у этой капеллы с церковью из кошмара Банни? – Ни шута! Та церквушка располагалась в жопе цивилизации у черта на херу, а пастырем там значился долбаный психопат. Поезжай миль на пятьдесят за пределы любого крупного города и окунешься в беспросветную глупость, ограниченность мышления, патриархальные домогательства, бесчисленные зависимости и оккультизм вперемешку с монотеизмом. Человечество – все еще безбрежное море дикарей посреди небольших островков цивилизации. – А как же инфосеть? Разве она не призвана устранить различия? – Смотря для чего ею пользоваться. Обыватели предпочитают массовую деградацию. Я их не осуждаю. Не в этом ли суть демократии? Свобода поступать со своей жизнью так, как заблагорассудиться. Возвращаясь к твоему вопросу, эта капелла церкви «Единения» находится под боком у ГСПМ. Приходится соответствовать. – Тогда я точно хочу заглянуть внутрь! – Вульф направился прямиком ко входу в капеллу. Гловеру оставалось только тяжело вздохнуть и последовать за Алексом. В притворе их встретил молодой инок в серой рясе, напомнив Алексу Эгга Чока. – Брат, – обратился он к Вульфу. – Брат, – кивнул и Гловеру. – Сомневаюсь, – отбрил его Артур. Не обращая больше внимания на юного инока, проявившего завидное хладнокровие перед лицом Гловера, Вульф с интересом рассматривал меметичные таблички с основными заповедями юницизма, развешанными над главным порталом, открывавшимся в центральный неф. «Только отбросив все эмоциональные и духовные привязанности, можно обрести истинную свободу». «Через боль и лишения лежит ваш путь духовного очищения и развития». «Не чурайтесь страха, ибо страх смывает грязь бытия, оставляя вас нагим пред самим собой». – Концептуальное попурри. Принцип до банального прост и понятен, – пробормотал себе под нос Алекс. Вульф осторожно прошел под своды капеллы и присел на край скамейки в задних рядах. Свободных мест для мирян оставалось немного. Статистической зависимости между доходом, социальным статусом и уровнем образования людей, пришедших на службу, Вульф провести не мог, сколько ни зондировал взглядом разношерстную толпу. Многие прихожане аплодировали, вскрикивали и периодически вскакивали со своих мест, соглашаясь с доводами местного духовника, вот только проповедника никакого у алтаря не наблюдалось. Осмотревшись внимательнее, Вульф понял, что сглупил. Он вытянул из спинки стоявшей впереди скамьи линзы дополненной реальности. Затем настал черед наушников. Служба была в самом разгаре. Пастырь зажигал не хуже рок-идолов прошлого, смешивая дикую энергетику плоти с пронзительными интеллигентными речами руководителей первых в истории корпораций. – Со времен Генри Форда мы жили не ради поиска высших смыслов и достижения неизведанных целей, а ради потребления и продолжения рода потребителей. Мы – стволовые клетки в теле доминирующей капиталистической системы, а капитализм – паразит, которому сколько не дай, все равно будет мало. Это часть нашего животного естества, и нам никуда от неё не деться. Если вы насыплете своим домашним питомцам корма с избытком, они будут есть до тех пор, пока их не стошнит, а потом продолжат трапезу. Таковы и люди. Если завтра ты не сможешь найти пищу – сегодня жри до отвала. И все же человек – это нечто большее. Наш разум изнывает от тоски и банальности и ищет свободы в бескрайних потоках информации. Наш устаревший процессор в черепной коробке должен стать варолиевым мостом к оцифровке сознания. Я говорю о свободе для всех и каждого. Мы не веруем в бога создателя, но веруем в бога сотворенного. Мы не пропагандируем креационизм. Мы возносим в абсолют эволюцию человеческого разума. Присоединяйтесь к юницизму, и каждый ваш жертвенный взнос приблизит наступление новой эпохи для человечества. Эпохи без границ, различий и неравенства. Плоть разделяет. Разум един. Все прочие прихожане попугаями принялись задушевно скандировать эту весьма сомнительную и спорную мантру. Вульф покачал головой и махнул рукой Гловеру: – Уходим. – Насмотрелся? – ехидно осведомился Артур. Вульф не ответил. На оставшемся пути они не проронили ни слова. Каждый думал о своем. Несмотря на поздний вечер, затерявшийся посреди рабочей недели, ночной клуб со странным названием «Барокамера» был забит под завязку. Толпы незнакомых людей, вспышки света, громкая музыка – все это создавало у Вульфа впечатление, что он все еще спит, и пробуждение было только иллюзией. Всполохи неона и ультрафиолета отпечатывались на сетчатке глаз гипнотической мозаикой, а низкие ритмичные звуковые волны вводили в подобие транса не хуже ритуальных барабанов. – Я называю это декомпрессией! – прокричал Гловер в ухо Вульфа, стараясь перекрыть грохот, царивший вокруг. Он в мгновение ока перехватил с подноса проходившего мимо официанта по паре бокалов виски с колой и передал один Алексу. – Отличное средство, чтобы плавно перейти из состояния коллективного сновидения на твердую землю. Никаких модных наркотиков – на сегодня уже хватило – только старый добрый алкоголь. Начнем потихоньку, а там как пойдет. Будем! – он грохнул своим бокалом о бокал Вульфа и в несколько могучих глотков осушил его. Вечеринка едва начала набирать обороты. За барной стойкой расположился одинокий Ямагути, потягивая саке в прихлебку со светлым пивом. – А, Хиросима! – воскликнул Гловер. – Прогреваешь двигатель, чтобы ночью оторваться по полной программе? Смотри не усни головой в унитазе, как в прошлый раз, когда ты пообещал мне охмурить ту знойную кореянку из отдела психической индукции. – Отчего ты, Артур-кун, вечно сватаешь мне азиаток? – возмутился Ямагути. – Попахивает расизмом и стереотипированием. По-твоему, я недостоин нежного пломбира или крепкого кофе? Они пару секунд буравили друг друга наигранно напряженными взглядами, затем прыснули со смеху. – Ты видел меня в деле, Артур-кун. Вся эта кататоническая тряска конечностями с десинхронизированной под действием алкоголя моторикой совсем не по мне, – сказал Ямагути. – Считаю танец разумов куда более привлекательным действом. – С такой-то тушей? Немудрено! – согласился Гловер. – Ладно, парни, вы пока почирикайте, а я пойду поразведаю обстановку. Не скучайте без меня. Вульф устроился рядом с Ямагути. Его слегка потряхивало от слабости, а голова шла кругом после затяжного сеанса коллективного сновидения. Он боялся, что, моргнув в очередной раз, обнаружит себя закрытым в купели без возможности выбраться. – Как самочувствие, Алекс-сэмпай? – осведомился Ямагути. – Словно тебя разбудили посреди ночи и заставили написать хокку об увиденном сне. Ямагути улыбнулся. – Ваше сознание и тело в шоке – это нормально. Мы беззастенчиво вторгаемся в электрохимическую регуляцию центральной нервной системы. Сейчас вы пожинаете последствия. Выпейте чего-нибудь покрепче и поешьте. Обязательно полегчает. – Постараюсь, только мне не дает покоя чертова дюжина вопросов, – буркнул Вульф. – Сейчас мы извлекли семя сна из хоста. А что происходит дальше? – Дальше семя поступает на конвейер грез, где производятся терапевтические модули, но почему вы спрашиваете, Алекс-сэмпай? – Ямагути заметно напрягся и огляделся по сторонам, проговорив отчетливо и громко: – Я простой инженер-нейрофизиолог. Все сотрудники получают информацию в дозированных объемах и то лишь в сфере своих непосредственных прикладных интересов. Вульф немного удивился этому приступу паранойи от жизнерадостного японца: – Ты единственный, кто просветил меня о принципах работы Конторы. – Я сделал это для того, чтобы вас успокоить. Все во имя результата, как говорит Пейтон-сан. Возможно, поступил не особо умно. В Конторе опасаются промышленного шпионажа, поэтому и не вдаются в подробности. Строгая конфиденциальность и все такое. – Я похож на шпиона? – Ваша жизнь полна тайн и пробелов. – Как и для меня самого. «Раав» и нейрофин не самые полезные для психики испытания. – Алекс-сэмпай, упорствуя в своих изысканиях, вы добьетесь только одного – сеанса глубокого траления разума, проведенного комиссаром. История не из приятных, знаете ли. – Были прецеденты? – Ходят слухи. – Слухи? Сима-кун, что за дешевые корпоративные байки? Какой-то детский сад! Ямагути поерзал на стуле. Невооруженным глазом было заметно, как навязанные ограничения пересекаются в нем с желанием посплетничать. Немного понаблюдав за этой внутренней борьбой, Алекс пришел к выводу, что японцы излишне законопослушны, но, как и в большинстве случаев, любые предписания рухнули под действием благословенного алкоголя. – Хорошо. Пока народ подтягивается, можно скоротать время. Все нижесказанное не является истиной в первой инстанции, а всего-навсего плод моего богатого воображения. Догадки, домыслы и прочий ментальный мусор. Любой мусор надо иногда выносить из дому, ведь верно? В противном случае он начинает вонять, – Ямагути опустошил очередную рюмку саке и отделил ее от батареи полных собратьев, покрутив немного между толстыми пальцами. – Вы видели лишь часть процесса работы Конторы. Основной принцип выглядит следующим образом, – он рассыпал по барной стойке немного соли и принялся рисовать блок-схему. – Психоаналитики разбирают профильное заболевание, для лечения которого нам необходимо подготовить терапевтический модуль и предлагают отделу внедрения универсальный набор из архетипов, стереотипных поведенческих реакций, символов, абстракций и катарсических решений. Те в свою очередь обставляют жилище и быт сновидцев, а также весь их досуг и обучение так, чтобы максимальное количество полезной информации было усвоено сознанием и отложилось в подкорке. Психонавты проникают в хост ребенка-сновидца в процессе сеанса коллективного осознанного сновидения и извлекают активную информационную терапевтическую единицу – семя лекарственного сна. В группе извлечения присутствует специалист, зовущийся жнецом. В его мозгу находится гаджет с внешним инфопортом, внедренный путем тонкой неврологической операции, – ловец снов. Жнец считывает семя сна и после пробуждения передает его на накопитель сервера Конторы. Семя формируется инженерами в лечебно-профилактический модуль. Модуль же, будучи пропущенным через криптографические протоколы, отсылается на аппараты «Морфей» пользователей-пациентов… – Попался! – от неожиданности Ямагути подпрыгнул на барном стуле и едва не сверзился на пол. Беккер подкрался к нему сзади совершенно незаметно и неожиданно приставил к мягкой спине сложенные пистолетиком пальцы. – Руки вверх, мистер Ямагути! Вы арестованы за разбазаривание национальных секретов первому встречному. Лоб Ямагути моментально покрылся испариной: – Я совсем не… – Да брось ты, Сима-кун, – вмешался Вульф. – Не трясись так! Все в порядке. Я такой же сотрудник ГСПМ, как и вы, мистер Беккер. Хватит валять дурака. – Ой ли, мистер серый волк? – лицо комиссара приняло выражение въедливого агента спецслужб. – Не ответите ли мне на один простой вопрос: что заставляет вас постоянно вынюхивать информацию о технологиях и методиках работы Конторы? – Простое любопытство. Разве человеку не позволено интересоваться местом собственной работы и коллегами? Как можно душой прикипеть к делу, если не понимаешь, что ты, собственно, делаешь? – Увлеченный сотрудник? – Беккер прищурился, сменив маску на заштатного психиатра. – Интересная карта, хотя кого в наше время интересует в работе что-то, кроме зарплатного счета? Вы пудрите мне мозги. Я думаю, что это ваше подсознательное желание. В течение сеанса КОС Гловер с Орье заливались соловьями, рассказывая вам о тонкостях нашей работы. Вы даже чуть-чуть надкололи скорлупу Стейнбека и Пейтона, а они весьма крепкие орешки. – Не понимаю, о чем вы? – Не понимаете? Может и так, – Беккер пожал плечами, нацепив личину Гловера. – Не будем исключать, что это подсознательное желание было внедрено против твоей воли. Ты можешь и вовсе не знать о нем. Да и знаешь ли ты что-то о себе? Что если твоя личность искусственная? Гомункул. – Артур говорил это, когда мы были вдвоем. Как вы узнали? – Моя задача – отслеживать подозрительную активность в КОС. – Вы наблюдали за нами? – Естественно. – Не расшифруете все эти непрозрачные намеки на гомункулов и шпионов?