Регина не успела додумать, как дверь в спальню открылась, и на всю комнату запахло свежезаваренным чаем, яблочным вареньем и жасмином. — Мама… — начала Регина, но тут же осеклась. Вместо мамы на пороге показался мужчина. Тот самый мужчина, которого она только что видела во сне, только без звездного холода, адского пламени и прочих спецэффектов. Нормальный живой мужчина, разве что очень красивый — и почти раздетый. В одних легких штанах и босиком. В руках он держал жасминовые ветки. — Ты проснулась, котенок, — улыбнулся он. На левой щеке от улыбки образовалась маленькая ямочка, и весь он словно засветился: любовью, заботой, лаской. Регина невольно улыбнулась в ответ и потянулась к нему — дотронуться, поцеловать, вдохнуть его запах. Где-то в закоулках сознания царапало сомнение, словно Регина забыла что-то очень важное, и никак не вспомнит, но она отогнала странное ощущение. Было слишком хорошо, чтобы сомневаться. К тому же… к тому же, штаны мужчины… как же его зовут? Почему Регина не помнит, где и когда они познакомились?.. — Тебе опять снилась всякая ерунда? — понимающие спросил… Лоренцо?.. — Не волнуйся ни о чем, il fаsсinо miо, все будет хорошо. На миг показалось, что в его глазах мелькнул тот же гипнотический холод, что и во сне, но лишь на миг. От его голоса, такого теплого и обволакивающего, веяло нежностью, и по всему телу разливалась жаркая истома. А жасмин пах просто одуряюще сладко! Лоренцо — прекрасен, он знает, что она любит жасмин, он заботится о ней, он хочет… — Я хочу тебя, котенок, — он сел на кровать рядом с ней, уложил жасминовые ветки на подушку: справа, слева, над ее головой, а один сорванный с ветки цветок вложил в ее губы, едва коснувшись кожи подушечкой пальца. — Ты очень красивая… Его лицо оказалось совсем близко — совершенное, словно вылепленное великим скульптором, и темные глаза в длинных ресницах так и манили утонуть, раствориться в них, отдаться — целиком, до самозабвения. Регину обдало жаром, она остро ощутила влажность и пустоту между ног, невероятно захотелось коснуться его — Лоренцо, какое красивое имя! — и попробовать на вкус его губы. Почему-то казалось, они должны пахнуть яблочным вареньем. — Лоренцо, — шепнула она и счастливо улыбнулась: да, его имя на языке — нежно и сладко, и прохладно, и… Она почти дотянулась до его губ, когда рядом кто-то зашевелился. Глаза Лоренцо опасно блеснули, он повернул голову и Регина не сумела сдержать разочарованного стона. Из-под одеяла показался… Мэтью. Сна ни в одном глазу, собран, насторожен, готов… ее защищать? Или что-то еще? Регина точно знала, что они знакомы, причем давно знакомы, и их связывает… что-то важное. Более важное, чем его рука на ее груди, и ее нога — между его ног. Голых ног. Они что, любовники? Но почему она этого не помнит? Она досадливо дернула плечом: опять какие-то странные мысли. Ей слишком хорошо, чтобы думать обо всем этом! — И ты тут, мой верный волк, — хмыкнул Лоренцо. — Разумеется, мастер, — Мэтью погладил Регину по груди и предательски сдернул с нее одеяло. Она ахнула — и от прикосновения прохладного воздуха, и от собственной наготы под взглядами сразу двух мужчин. Ахнула, машинально попробовала закрыться ладонями, но Лоренцо отвел ее руки, поцеловал оба запястья и поднял над ее головой. Кривовато улыбнулся, бросил короткий взгляд на Мэтью — и тот накрыл ее запястья своей ладонью. Не сжимая, но крепко удерживая. Сомкнуть ноги у нее тоже не вышло, правую надежно держал между своих ног Мэтью. А Лоренцо не спеша огладил ее руки, плечи, шею… на мгновение остановил пальцы там, где отчаянно пульсировала вена, и спустился ниже — ключицы, грудь. Он рассматривал и изучал ее, а она физически чувствовала его взгляд — так же ясно и горячо, как обнаженное, мощное тело Мэтью, прижимающееся к ней сбоку. Так же, как твердый член Мэтью, обжигающий ее ягодицу. Боже, как ей было стыдно! Она никогда раньше… Едва заметно поморщившись, Лоренцо склонился к ней — и поцеловал. Все лишние мысли… она почему-то точно знала, что все мысли сейчас — лишние… вылетели из головы, оставив лишь властное, безумно сладкое и необходимое касание мужских губ, рук… Кровать тихо скрипнула и прогнулась под весом Лоренцо, когда он лег рядом и просунул ногу межу ног Регины, раздвигая их сильнее, лаская внутреннюю поверхность бедра своим бедром. Все еще в штанах. От ощущения шершавой ткани, трущейся о голую кожу, Регине хотелось кричать — и она не могла понять, хочет она кричать «нет, ни за что» или «да, пожалуйста». Поэтому она просто застонала, отвечая на поцелуй, впуская язык Лоренцо в свой рот, переплетаясь с ним — и чувствуя, как его пальцы сжимают ее торчащий сосок, и тут же ее груди касаются еще одни губы, и язык Мэтью рисует влажную дорожку по ее телу, а рука Лоренцо… Она вскрикнула, когда его ладонь накрыла ее лобок, и тут же почувствовала боль: он укусил ее за губу. Совсем легко, и тут же зализал, но… с ней никогда такого не было — чтобы так стыдно, и в то же время жарко, и… и… Лоренцо приподнял бедра, не разрывая поцелуя, стянул штаны — и к ней прижалось второе обнаженное тело. Второй член. Такой же горячий и твердый. От мысли, что они оба могут оказаться в ней, Регину затопила волна паники, замелькали какие-то страшные, отвратительные картинки. Но их тут же прогнал тихий голос Мэтью: — Я не дам тебя в обиду, моя девочка. Все хорошо. Она расслабилась, снова ответила на поцелуй Лоренцо. Да, она верила Мэтью. И Лоренцо тоже — они оба не обидят ее, сделают ей хорошо, надо только не думать, не думать о… — Посмотри на меня, куколка, — велел Лоренцо, оторвавшись от ее губ. Она распахнула глаза, не в силах… нет, не желая противиться приказу. И утонула — в темной, пылающей бездне его глаз. — Смотри на меня, моя маленькая. Откройся мне, доверься, — его голос проникал в нее, растекался щекотными пузырьками шампанского по венам, касался самых потаенных уголков ее тела и души. Ей хотелось одновременно и слушать его, покоряться ему, и бежать в ужасе. Но за ее спиной был Мэтью. Он держал, не позволяя струсить, и обещал: все будет хорошо, я не дам тебя в обиду. И она смотрела в глаза Лоренцо, шла ему навстречу — и чувствовала, как их все теснее скрепляет незримая нить, все крепче их связь… Она не поняла, как и когда он переместился, только почувствовала касание чего-то шелкового и горячего к своей плоти, раскрылась ему навстречу — и вскрикнула от невероятно яркого и сладкого ощущения: ее заполнили, взяли, ее хотят и любят, она нужна, необходимо, в ней сейчас бьется его сердце — а в нем течет ее кровь… Толчками, стонами, единым движением они соединяются в одно целое… вот сейчас, сейчас она взлетит… Ей показалось, или она в самом деле взлетела? Нет, не показалось. В руках двоих мужчин, легкая, как пушинка, она в самом деле почти взлетела — и оказалась сидящей на Мэтью. Стальные волчьи глаза, стальные волчьи руки, словно вытесанное из живого камня, перевитое жилами тело — и заботливые, нежные прикосновения. Пустота внутри, истекающая соком желания, жадная и голодная пустота. Прижимающийся к ее ягодицам скользкий член Лоренцо дразнил, терся, обещал наслаждение. — Хочешь меня? — Две пары мужских рук держали ее на весу, не позволяя непослушному телу опуститься на такой красивый, такой нужный член Мэтью; и она точно знала: если сказать нет — Мэтью отпустит ее, отойдет в сторону. Потому что он обещал. — Да, — шепнула она и рванулась ему навстречу, вобрать его в себя, взять и отдаться… — Да! Она закричала от переполняющего ее наслаждения, от бьющейся внутри нее жизни и страсти, и снова — он резкого, болезненного проникновения сзади. Задохнулась, замерла. Боль исчезла, словно испугалась. — Моя сладкая девочка, — шепнул Лоренцо, сжимая ее бедро и оглаживая грудь. — Моя девочка, — в тон ему отозвался Мэтью, лаская вторую грудь и касаясь пальцем болезненно пульсирующего бугорка между ее ног. — Двигайся. Сама. Он чуть подался вверх, заполнив ее еще больше — если такое вообще было возможно. Зажмурившись и ухватившись за мужские руки, Регина качнулась. Совсем легко. Тело пронзило разрядом наслаждения, она запрокинула голову на плечо Лоренцо… …и кричала, кричала, срывая горло и не видя ничего вокруг от слез — когда оба задвигались в ней, все сильнее и быстрее, наполняя ее до отказа, растягивая, лаская ее тело, рыча… и выплеснулись в нее одновременно — заставив биться в судороге наслаждения, утробно стонать и плакать… Ее уложили на сбившиеся простыни. Ее ласкали и целовали. Ей обещали, что все будет хорошо — и что в следующий раз ей будет еще лучше. И почти готова была согласиться, что она принадлежит им обоим, что она — тень, эхо… Но она так и не произнесла этих слов. — Ты почти замкнула круг, девочка моя, — сказали ей и положили руку на влажную горячую грудь, так, чтобы она ощутила биение чужого сердца. Правда, она уже не разобрала, чье сердце билось в ее ладони, Лоренцо или Мэтью. И, честно сказать, ей уже было все равно. Она спала. Проснулась она от легкого прикосновения пальцев к щеке. — Вставай, котенок, завтрак на столе. Бодро ухмыляющийся Мэтью вызвал только одно желание — запустить в него чем-нибудь тяжелым, чтобы не смел вырывать ее из сладкой истомы сна. Регина натянула на голову одеяло, пытаясь продлить удовольствие. Давно она так хорошо не высыпалась, и снилось что-то такое… она не помнила ничего, кроме запаха жасмина, но во сне ей было удивительно хорошо! — Вставай, иначе я принесу воду прямо сюда. В этом она не сомневалась. Этот волк сможет. Притащит таз воды и выльет его в постель. Регина высунула нос из-под одеяла и приоткрыла глаза, втягивая аромат свежей выпечки, кофе и жасмина. Не приснилось? Она даже оглядела комнату, но жасмина нигде не обнаружилось. Странно. Мэтью стоял рядом с кроватью и настороженно улыбался. В его глазах застыл вопрос. Тоже странно. — Как ты себя чувствуешь, котенок? — На удивление хорошо, словно в меня влили ведро энергии. — Так и должно быть. Мэтью задумчиво кивнул и ощутимо расслабился. Видимо, на его вопрос она ответила, знать бы еще, что это был за вопрос. — Жду завтракать, потом отвезу тебя на работу, сдашь отчет, и мы поедем в стаю. В полдень похороны Вайсс. Вопросы? Нет? Отлично. Десять минут. Твоя одежда в ванной, — он кивнул на неприметную дверь. — Ее почистили, отгладили и привели в приличный вид. — Так точно, папочка, — промямлила Регина и зевнула. Как же не хотелось вставать! — Регина, я не люблю повторять. Будь умницей, не зли папочку. Подмигнув ей, Мэтью развернулся и покинул спальню. Когда зевающая и кислая Регина вышла в большую комнату, Мэтью уже пил кофе. Зал под ними тонул во тьме, ни одного посетителя. Часы на стене показывали пятнадцать минут шестого. — Мэт, — простонала Регина, плюхаясь на стул, — почему так рано? — Котенок, посмотри на меня. Что-то в его голосе испугало Регину, руки задрожали, она поставила на стол чашку и медленно подняла на оборотня взгляд. И ничего не смогла прочесть по застывшему лицу. — Он поставил вторую метку, — бесстрастно произнес волк. — Кофе? Регина смотрела на оборотня и не улавливала смысла сказанных им слов. Вторая метка? Но… как? Когда? — И что, теперь я стану как он? — шепотом спросила она.