Второй вопрос: сумеет ли ремонтный поезд угнаться за «Красной стрелой»? И снова ответ отрицательный: ремонтный поезд угнаться за «Красной стрелой» никак не может. Это железное правило. А из правила одно исключение: если ремонтный поезд из треста «Главспецремстрой», то он любую «Стрелу» обгонит. Если потребуется. 4 «Красная стрела» весь день в пути: утром в Москве, вечером – в Ленинграде. И «Главспецремстрой–12» – тоже. Только у самого Ленинграда ремонтный поезд понесло не к Московскому вокзалу, а чуть в сторону. На запасные пути, к складам, к паровозным депо, к табунам пустых вагонов. Юркнул «Главспецремстрой» в неприметный, травой заросший тупик меж двух кирпичных стен и замер. Открылась дверь вагона. Выпрыгнул товарищ на битый кирпич, и – в какую-то закопченную дверь. И был таков. Никто его не видел. Некому тут быть, меж двух стен заводских. Некому выпрыгнувшего товарища разглядывать. А если бы и было кому, все одно – не узнал бы. Потому как наш товарищ выпрыгнул не в сверкающих сапогах, не во френче и галифе, а в английском костюме фирмы «Остин Рид», в ботинках фирмы «Фамберленд», в шляпе, надвинутой на глаза, с плащом на левой руке, с портфелем крокодиловой кожи – в правой. И уже совсем он и не товарищ Холованов, а товарищ Беев, гражданин Болгарии, ответственный сотрудник Коминтерна. Брошенным цехом, через битое стекло и щебенку вышел он на тихую улицу, где как раз скучал амбал-таксист в большой машине с темными стеклами. – На Финляндский. – Понял. Дальше его след теряется. Охотно рассказал бы, куда он поехал, но, увы, этого мне знать не дано. Удалось выяснить только, что вновь он появился через двенадцать дней в самом красивом городе мира – в Вашингтоне. (Читатель, конечно, понимает, что краше Киева ничего в мире нет. Но Киев так прекрасен, что сравнивать с ним другие города просто нельзя. Так вот: если Киев во внимание не брать, то тогда самым красивым будет Вашингтон, а уж после него – Сидней.) Итак, через двенадцать дней в этом самом Вашингтоне некий господин Беев стукнул бронзовым набалдашником в зеркальную дверь величественного здания штаб-квартиры концерна «Фараон и сыновья» на М-стрит. Правда, теперь господин Беев был уже не ответственным работником Коминтерна, а преуспевающим болгарским коммерсантом. Он любил удобство во всем. Коминтерн – штаб мировой революции, потому государственную границу Советского Союза удобнее всего пересекать с документом этого учреждения. А вот путешествовать по Америке удобнее не эмиссаром штаба мировой революции, но преуспевающим бизнесменом. И лучше не прикидываться шведом, потому как можно нарваться. Итальянцем тоже прикидываться не рекомендуется. Любой американский полицейский может итальянцем оказаться. Выдавать себя за грека – не лучшее решение. А если за ирландца себя выдашь, то может получиться совсем нехорошо. Но много ли американских полицейских владеют болгарским языком? И если таковые окажутся, то есть у господина Беева возможность извернуться. «Да, я – болгарин, но папа и мама – русские. Бежали от проклятых большевиков». И другие есть извороты… 5 Итак, стукнул элегантный господин в зеркальную дверь – проворный привратник ее распахнул, шляпу над головой вскинул. Поднялся господин на шестой этаж. Он откровенно любил этажи Вашингтона. Он знал цену мраморным лестницам и бронзовым светильникам. Стиль древнего Египта захлестнул мир. И вот величественные образцы чудо-архитектуры: колоннады, как в храмах Ассуана, бронзовый узор в виде широченных листьев и людей с песьими головами. Мягкий свет струится непонятно откуда. И вообще. Открылась дверь пред ним, и он оказался в кабинете, который вполне мог служить тронным залом Рамзеса Второго. Навстречу поднялся крепкий упругий человек и протянул руку. Молча пожали. Ответственный работник Коминтерна, он же преуспевающий бизнесмен, он же Холованов, широко известный в узких кругах под звонким именем Дракон, протянул владельцу кабинета свою трость. Тот принял ее, внимательно рассмотрел львиную морду набалдашника. Извлек из стенного шкафа другую, такую же. Сравнил. Вернул трость Холованову и жестом предложил сесть. Не каждый американец свободно владеет болгарским языком. Не каждый житель Болгарии – английским. Потому они заговорили на русском: гость – свободно, хозяин – тщательно подбирая слова и старательно их выговаривая. – Что сделано? – Сделано многое. Восемьдесят четыре американских инженера завербованы и отправлены на строительство крупнейшего в мире авиационного завода в Комсомольске. Пятьдесят шесть инженеров завербованы и отправлены на строительство танкового завода в Челябинске… – Мы его называем тракторным, – мягко поправил гость. – Да, конечно, – согласился хозяин. – Восемнадцать американских инженеров завербованы и отправлены на строительство танкового завода в Нижнем Тагиле – да, я помню, вы его называете вагонным заводом. Скоро будут пополнения на Воронежский и Куйбышевский авиационные заводы, на Харьковский танковый. – Это хорошо. Кроме всего, нужны специалисты в области акустики и записи звуков. – Специалистов было легко вербовать, когда Америка была в величайшем кризисе. Сейчас Америка из кризиса выходит… – Вы на что-то намекаете? – Все на то же. На вознаграждение американским инженерам в России… – И вам? – И мне. – Американские инженеры в России живут так, как они не живут в Америке, и получают столько, сколько они не получают в Америке… – И все же любителей поубавилось. – Я обдумаю это. – Я постараюсь найти акустиков. В Россию? – В Россию. Но вербуйте их якобы для Швейцарии, намекая, что в России платят в три раза больше. Сделайте так, чтобы документы были оформлены для выезда в Швейцарию, но чтобы им очень хотелось в Россию. – В пути инженеры-акустики пропадут, и концы в воду… – Это не ваша забота. Вы завербуете и отправите их в Швейцарию. Остальное вас не касается. – Это будет стоить дороже обычного… – На сколько? – Вдвое. – Я подумаю. Но не слишком ли? – Найдите другого. – Ладно. Договорились. И еще. Мне нужны машины, которые называются магнитофонами. – Сколько? – Сорок. – Ого! – Сорок сейчас. Потом еще. – Знаете ли вы, что один магнитофон стоит столько, сколько двенадцать хороших автомобилей? – Знаю. – Сорок магнитофонов – это стоимость почти пятисот хороших автомобилей. – Да, конечно. – И десять процентов от сделки… мои? – Как обычно. – Хорошо. Будут магнитофоны. – В основном мы довольны вашей работой. Вот оплата вашего труда за прошедшие месяцы. Мы очень беспокоимся о вашей безопасности и настоятельно рекомендуем вербовать американских инженеров не только для Советской России… – Мы прикрываемся, как можем. Но вербовать специалистов для других стран фирме убыточно… – Вы опять намекаете на то же самое. – Опять намекаю. – Хорошо, я подумаю. И последнее. Как идет выполнение главного заказа? – К концу 1938 года будет готов. – Раньше нельзя? – Раньше нельзя. – Я плачу.