Маша собирается уйти, я хватаю ее. Но вместо слов извинения, я обвиняю: – Вы же со Златой подружки. Почету ты не отговорила ее от аборта? Маша с глазами, как чайные блюдца, превращается в статую. Я проклинаю себя, что невольно проговорился. Вырвалось то, что копилось в душе тяжким грузом после прочтения в разбитом телефоне Чеха его диалога с сестрой. А может, это к лучшему. Пора разобраться, это вымышленный разговор или настоящий. – Кто отец? – выдыхает Маша. Она озвучивает название рассказа. Только в названии слов вдвое меньше, а знаков вопроса больше – «Кто??» Я опускаю взгляд: – Какой отец, если был аборт. – Это ты? – наседает Маша. – У тебя было со Златой. Только не ври! – Не знаю. – Что ты не знаешь, было или нет? Или от кого ребенок? – Какой ребенок? Мы говорим про аборт? – Не увиливай! Я вспоминаю любовную сцену – Злата с Денисом. Ее глаза закрыты, а губы распахнуты. Со мною, наоборот. Ее губы стиснуты, а в открытых глазах боль и презрение. – Это мог быть Денис. – А мог быть ты? Злата с тобой и с ним! Одновременно или по очереди? Тебя это устраивало? Маша сыпет обвинения с безжалостностью обманутой женщины. Я унижен, не знаю, что ответить. Моего унижения ей недостаточно, и Маша оттаптывается на сопернице: – Так Злата же проводница! Всем улыбается и всем дает. Зря вы ее к Лупику не пустили, она сама к нему хотела. Тут я не выдерживаю, срываюсь, рычу или кричу: – Проводница – не означает шлюха! Машу берет оторопь. Она замолкает, по щекам катятся слезы. Слезы касаются губ и превращаются в слова: – А меня бы ты так защищал? – Маша, я про другое. – Ты всегда про другую. Она бросает слова и уходит. Гордая и решительная. В моей руке телефон и я все-таки фотографирую ее со спины. Разглядываю фигуру на дисплее. Вспоминаю, как прижимался к ней в постели. Моя грудь к ее спине, живот, пах, попа, ноги – почти без зазоров. Как ложечка к ложечке. Тепло и уютно. – Дурак, – шепчут мои губы. – Контуженый! – окликает кто-то со стороны. Рядом останавливается полицейский «уазик» с Костей Воиновым. – Садись, – зовет он. Я в машине рядом с нормальным полицейским, который согласился поступить по-людски и поставить на место Макса Лупика. Костя видит в моем телефоне фото уходящей Маши и сочувствует: – С женщинами сложно. А как женишься еще сложнее будет. – Так разведись, – подкалываю я. – Сложно, не значит плохо. Хорошее тоже бывает сложным. Вот сделаешь что-то сложное хорошо, и забудешь про сложности, потому что тебе стало что? – Воинов запутывается в словах и обрубает: – Я не за этим! Как там жмот Лупик, спекся? – С твоей помощью, – подтверждаю я и добавляю: – Сложное дело сделали хорошо. Воинов улыбается собственной цитате. Но сразу становится серьезным: – Так, пистолет твой я выбросил. Куда, не спрашивай! И больше с такими делами… – Сложными? Есть попроще. – Мне не дает покоя раненый боец, явившийся к Злате. – Костя, у тебя знакомые в Луганской милиции найдутся? – Пересекался в Ростове на сборах. Обменивались контактами. – Узнай про Руслана Краско. Его ранили в тот же день, что и меня. Хочу выяснить, как он. – Твой сослуживец? – Да. Теперь он владелец «Краскопласт». Это крупный завод в Луганске. Местные должны знать. – Попробую, – обещает Воинов. Он ищет в телефоне контакты, звонит кому-то, обменивается приветствиями. Когда разговор переходит к делу, включает громкую связь. Я слышу из трубки: – Руслан Краско? Нормальный парень, не из мажоров. Воевал, награжден, был ранен. – Тяжело? – Говорят, лицо посекло. Чай не баба, с лица не пить. Мужику с деньгами можно быть и кривым. В моей голове щелкает – ранение в лицо! Русик из Луганска. О приезжем с бинтами на голове говорила и Маша. Пока многое сходится. Я громко спрашиваю: – Он точно ранен в лицо? Голос постороннего человека луганского милиционера напрягает. – Воинов, тебе свидетель нужен? Тогда не ко мне. Сам я Краско не видел и мед-справок его не читал. Ты что-то расследуешь? – Нет. Это мой друг о сослуживце интересуется. Костя благодарит знакомого луганчанина и прощается. Он рад, что помог мне. – Главное, что твой приятель жив. Я киваю в задумчивости: – Выжил не только я. – Эх! Нужно было телефон твоего сослуживца спросить. Хочешь, снова позвоню? Я в раздумья. Если это был Русик, то зачем он приезжал к Злате? Чего она испугалась? Хотя это мог быть не он, да и про ранение в лицо сведения не точные. И я решаю: – Хватит звонков. Лучше мне с Русиком повидаться. 26 Я снова еду в Луганск, чтобы встретиться с Русланом Краско. Где он был в роковую ночь? Что случилось непосредственно перед взрывом? Он должен помнить больше, чем я с контуженной памятью. На границе с Луганской республикой привычная очередь из автомобилей. Пока это государственная граница между разными странами, как бы дико это ни звучало в современных условиях. Есть и паспортный контроль и таможенный. Водитель нашего автобуса командует: