– Постарайся не орать так больше, – выговорила жрица, потирая плечо и немного морщась. – Я не прощу тебя, если станешь таким же, как мой отец. Лигар шумно сопел, сжимал кулаки до белизны фаланг, но обратно в кресло все-таки сел. И уставился на жену так, что стало ясно: не объяснит, в чем дело, – он ей ноги переломает. – Не хочу, чтобы ты думал, будто я сделала плащ с туникой только потому, что хочу отвадить тебя от шлюх. – Я знаю, Гвинет сказала мне, что ты сделала его еще до того, как… – Стало быть, ты так и подумал, – ехидно прищурилась жрица. Берад смолк. Мерно потрескивали поленья, за ставнями выл ветер. – Почему ты не говорил мне о своих детях? Берад усмехнулся: – Тебя познакомить с Кэем? Ты наверняка встречала его в замке, видный такой юноша… – Я имею в виду внебрачных. Лучше бы он слушал ветер. Берад вздохнул: – Дошло все-таки? Шиада, я, в конце концов, не святой. – Прекрати. Трое бастардов за десяток лет безбрачия. То есть четверо. – Трое, – поправил мужчина. – Четверо, – не уступала Шиада. – Твоя новая девка беременна. Берад вздрогнул. – С чего ты взяла? – Застала ее на кухне рыдающей в коленях поварихи. Стенала она что-то бессвязное, но общую суть уловить было вполне можно. Берад не выказал сочувствия: – Это от радости. – Несомненно, – пренебрежительно согласилась Шиада. – Брось, Шиада! – снова вскипел Берад, доказывая правоту. – Все они сначала рыдают, а потом на всех углах с гордостью трындят, что понесли от «самого его светлости»! Жрица нашла слова мужа не лишенными смысла. – Возможно, ты прав, – проговорила она. – Хотя, может быть, раньше, когда ты был вдовцом, им действительно хватало ума задирать голову. Но теперь, когда есть я, кто знает, вдруг эта женщина боится, что я прикажу убить ее или ребенка? Или попрошу тебя изгнать их из замка? «Я ведь, в конце концов, приспешница дьявола, что мне стоит?» – мысленно хохотнула жрица. – Ради всего святого, Шиада! Ты выглядишь вполне здравомыслящей, чтобы не устраивать скандала из ничего! Что до бабы, она прекрасно знает свое место, как и все в замке… ну кроме тебя, конечно, – добавил он со снисходительной улыбкой. – И потом, овдовел я не так давно, как тебе кажется. Валес и Мира родились, когда еще мать Кэя была жива. Только последний, скажем так, никому не мешал. Шиада не без иронии выслушала мужа – кто бы мог представить эту его сторону? – Сколько младшему лет? – Семь или около того. – Он в замке Ардена? – И об этом рассказали?! – Казалось, дерево подлокотника хрустнуло под молотом кулака. – Да, – суше ответил герцог. Шиада кивнула, ничего не ответив. И зачем спрашивала, интересно. – Тебе надо женить Ардена, чтобы, коль уж он воспитывает твоего сына, у мальчишки были отец и мать, – наконец снизошла Вторая среди жриц. – Либо отправить его в замок какого-нибудь лорда, где уже есть состоявшаяся чета, которая о нем позаботится. Например, к Одоару. – У Одоара своих сыновей шестеро, – хмыкнул Берад. – На что ему еще и мой, к тому же внебрачный? – Совершенно ни к чему, – согласилась Шиада. – Но там он сможет затеряться среди многолюдья. – С таким же успехом я мог бы вернуть его сюда, – заметил мужчина. – Я сказала – туда, где есть состоявшаяся чета, – не менее трезво заметила женщина. – Ты думаешь, мы подходим? – вздернула изящную, изогнутую луком бровь. «Рассудительность в женщине хуже, чем заноза в заднице!» – подумал Берад, ничего не ответив вслух. – А наша вера учит, что мудрость женщины – благо. Вообще любое благо является благом само по себе и представляет собой цель для всякого человека. Мы ведь не запрещаем мужчинам стремиться к тайнам тайн на Ангорате. Здесь, конечно, иначе, – быстро увела она разговор в сторону, заметив, как помрачнел супруг. – Но и в вашем, христианском, случае, коль уж вы считаете, что женское тело стало той тропой, по которой в мир проник дьявол, женщинам надлежит стремиться к добродетелям. А значит, и к рассудительности. Что-то такое есть в вашей Библии. Берад едва с кресла не навернулся: – Ты изучаешь Писание? Шиада посмотрела на него так, будто они говорили о вещах совершенно будничных, как, например, сбор капусты для пахаря, сбор меда для пасечника… – Разумеется. – Шиада наклонила голову. – Вторая среди жриц обязана знать все о религиях Этана. И вдруг, точно решившись, жрица продолжила: – В конце концов, вера всего одна и исходит от богов, – внушительно заявила она. – А уже людям приходит в голову идиотская блажь выдумывать всякие учения, давать им дурацкие названия и составлять толстенные своды правил, по которым власть или силу имущим удобно жить и до которых самим богам нет никакого дела. Берад вцепился в подлокотники так, будто и впрямь боялся навернуться. Ей-богу, язык ей отрезать однажды все-таки придется. Шиада покосилась на мужа с нескрываемым ехидством. – Ну-ну, лучше подумай над тем, что я сказала. Если ты не согласен на фигуру Одоара, то я внимательно слушаю другие предложения. Берад превозмог себя. – Я подумал насчет Хорнтелла. – Он в прошлом язычник, – подсказала жена. – Твоя правда, – согласился Лигар. Правда, ему ли жаловаться? – А что, если Гудан? – А что, если ты женишь Ардена. Мальчишка все-таки живой ребенок, пора бы приткнуть его куда-то наверняка и смотреть в оба. Поскольку мужчины воспитывать детей совсем неспособны, найди женщину, которая заменит ему мать, и дело с концом. – Тогда я точно верну его домой, – зло выговорил Берад. Вот же несносная, несносная баба! – Я не баба и воспитывать твоего бастарда не намерена. А что ж ты об этом вообще заговорила?! Берад явно выходил из себя. Говорить с ним становилось бессмысленно. – Праматерь, – протянула женщина. – Этот разговор ни к чему не ведет. Берад понял, что их совместный вечер сейчас закончится, а он еще не был готов расстаться с женой. К тому же расстаться в очередной раз так и тогда, как и когда ей хочется. – Я еще поразмыслю над этим, – повысил тон, давая понять, что разговор не окончен. – Ну? Помнится, ты еще там что-то хотела спросить, – посмотрел на жену презрительно, как на очередного просителя в своем кабинете. – Помнится правильно. – Жрица усмехнулась, как вдруг… – Шиада! – взметнулся герцог с кресла, не выдержав очередной дерзости. Женщина от неожиданности расширила глаза и схватилась за горящую щеку. – Ты с ума сошел?! – Это ты совсем утратила совесть и стыд! «Но если это тебя так задевает, может, мне всегда тебя бить? Так я вижу, что у тебя есть хоть какие-то чувства», – нарочито громко думал герцог, надеясь, что Шиада, как всегда, все услышит. Жрица никак не отреагировала, заставляя Берада продолжить. – Так что ты там еще хотела спросить? – грубо бросил мужчина. Шиада ответила не сразу – приосанилась и вновь натянула маску бездушной жреческой рассеянности. Точь-в-точь как выглядела до пощечины, только припухшая красноватая щека смазывала все впечатление. – Я нередко размышляю вот над чем: для чего люди вступают в брак? Ради объединения состояний, ради установления дружеских отношений между семьями, ради красивых детей и внуков, ради соседства и укрепления границ; ради связей и кровных уз с высокими семьями; встречаются браки, заключаемые принципиально только в каком-то узком кругу семейств, и тогда у людей сам выбор нареченных небогат; иногда в брак вступают для того, чтобы иметь единоверное потомство; и редко из-за любви, но обязательно при совпадении хотя бы одного из некоторых названных условий. А еще брак нередко заключают семьи и родители, но не молодожены. При этом во всех этих случаях есть нечто общее: сын остается в роду, дочь растят для другой семьи. Поэтому на любой женщине без исключения женятся ради ее приданого. Люди не вступают в брак, чтобы досадить друг другу, – это точно. Теперь смотри: ты решил жениться сам, без согласия отца; ты и так был дружен с Рейслоу, ты происходишь из древнего иландарского рода, ты знатен и уважаем, при этом ты не то чтобы был в меня влюблен или был единоверцем мне. Чего такого, – женщина заглянула мужу в лицо, – ты получил от моего отца в приданое, что взял меня в жены?