Вал согласился молча, с трудом приподнялся на локтях, кивнул Бансабире за плечо. Женщина обернулась: – Я впечатлен, – отозвался тан Маатхас, примостившись на бревне неподалеку. Танша распрямилась, вздохнула, немного нахмурилась. В любой другой ситуации она бы обрадовалась его компании, но сейчас в душе столкнулись смешанные чувства. Почему он всегда стоит в стороне? Зачем без конца наблюдает за ее тренировками? Почему преследует, ходит по пятам, как тень?! Ярость от ссоры с отцом она благополучно выместила в пылу тренировки, а как быть с раздражением от неопределенности? – Неужели, – ледяным тоном отозвалась женщина. Маатхас отпрянул от такой реакции. – Вал, – обернулась к телохранителю, – можешь идти. Боец с усилием перевел туловище в вертикальное положение и, едва поклонившись, ретировался. Провожая его взглядом, Бану констатировала: – Вы уже сто раз видели мои упражнения. Не стоит делать удивленный вид. Тан быстро взял себя в руки: – Я впечатлен вашей склонностью выпускать пар скорее по-мужски, чем по-женски. Бану поглядела на мужчину с недоверием и принялась собирать оружие. Через пару минут спросила, чего он хотел. Тан признался честно – увидеться. Убедиться, что все в порядке. Бансабира тихонько с недовольством хмыкнула и направилась в сторону шатра. Сагромах мягко придержал женщину за предплечье и с нежностью посмотрел в глаза – право, не стоит раздражаться по пустякам, к тому же срываться на тех, кто не сделал ничего дурного. Бану почувствовала, как краснеет от стыда. Да уж, и впрямь, кто-кто, а Сагромах перед ней безвинен. Вполне возможно, он сам понимает, чего от них ждут, и потому, тоже не имея выбора, действует соответственно. Женщина со смущенным смешком отвела глаза и попросила прощения, вздернув брови. Извинения дались легко – как ни крути, а время, проведенное с Маатхасом, оказалось самым лучшим в этом походе. – Зачем ты это сделала? – спросил Русса незадолго до ужина. – Отец рассказал мне! – сокрушался брат. – Мне казалось, мы выяснили вчера, что тебе не нужен никакой брак! – А мне он и не нужен, – отозвалась Бансабира. Выглядела женщина хмуро, будто ее безмерно раздражало то, что Русса мешал сосредоточиться на штопанье ремешков подвязок для ножей. – Он нужен танаару. – Сдался он танаару! – озверел Русса. – Или тебе нравится думать, что, жертвуя собой, ты всех спасешь? – Упал на пол рядом с сестрой и схватил монотонно двигающуюся руку с иглой, заставив Бану посмотреть на себя. – Нет, – отрезала сестра. – Но когда будущее очевидно, я предпочитаю не ждать, пока судьба заставит меня принять неизбежное, а самой явиться за ним! Даже будь это трижды иллюзией, я лучше буду верить, что сама выбрала свою жизнь. В конце концов, в каком-то смысле все так и есть, – добавила тише, взглядом заставив брата отпустить ладонь. – Что ты имеешь в виду? – В жизни всегда нужно ясно понимать, на чьей ты стороне, и, выбрав, надо держаться ее, что бы ни случилось. Я определилась год назад, Русса, и теперь буду делать все, чего эта сторона потребует от меня. Даже если с неба повалятся разом все звезды. – Откуда ты набралась такой идиотской решимости? – Русса нахмурился и встал. Это упрек, что ли? – Сегодня прибыли Каамалы. Если дадут повод, стоит быть готовым пойти на любую гнусность, – безэмоционально закончила Бану. – Владыка Вод, – прорычал Русса, вскакивая. – Сколько раз я твердил тебе, что северные кланы никогда… – Никогда, Русса, солнце не взойдет на западе. А все то, что относится к людям, меняется ежедневно. Мужчина глубоко вдохнул. – Тану, – раздалось с улицы, – к ужину зовут. – Передайте отцу, я не голодна, – громко ответила Бану. – Что с тобой? – Ничего. Ты иди, нехорошо заставлять тана ждать, – пресекла женщина протест. – Ладно. Полог взметнулся и опустился больше четверти часа назад, а Бансабира по-прежнему сидела, почти не шевелясь. Неужели звезды с неба вот так и валятся? Щека повлажнела. Бану судорожно прижала слезы пальцами, будто это могло помочь. Повлажнела другая. – Госпожа, с вами все в порядке? – обеспокоенно спросил голос Юдейра. – Я войду? – Оруженосец, не дожидаясь реакции танши, вошел. Бану успела повернуться к выходу спиной. – Тебе чего-то нужно, Юдейр? – как могла строго выговорила тану. – Русса-Акбе сказал, что вам нехорошо, и я поспешил узнать, не надо ли вам чего. Я могу помочь? – Помнится, я дала тебе выходной. Так иди и отдыхай – справиться с головной болью из-за недосыпа мне и Праматерь не поможет, – соврала женщина. – Хорошо, тану, – понуро согласился юноша. Великая, да что же она делает? – Со мной правда все в порядке, – окликом задержала парня у выхода, обернувшись. – Но если вдруг что, я пошлю за тобой. Юдейр обернулся, растерянно заозирался, расцвел. – Хорошо, госпожа. – И не опаздывай утром, завтра важный день, я полагаюсь на тебя, – улыбнулась женщина. – Слушаюсь, тану! – отрапортовал воин и, точно пущенный с тетивы, выскочил из шатра. Бансабира еще недолго улыбалась, восхищаясь искренностью влюбленного мальчишки, потом вновь загрустила. Мать Сумерек, как же не хватало женской заботы и ласки. Шавна, родная, дорогая Шавна, думала Бану, где ты? Где ты, о сестра по дому? Сестра по вере. Сестра по выбору… Утром было парадное построение «меднотелых» – личной гвардии танов Пурпурного дома. Сабир шел впереди, дочь – вровень, справа от него, Русса – слева и чуть отставая. – Не будь они похожи и не знай я, что они родственники, решил бы, что она новая жена тана, – сказал один из офицеров на ухо другому, пока Яввузы шли вдоль рядов. – Да уж, Яввуз Свирепый в этом смысле переплюнул весь Яс – не завел ни одной водной жены, зато трех земных сменил. – Думаешь, она правда его дочь? – Ба! А ты думаешь, Старый Волк признал бы кого-то не своей крови? – Да поди разбери этих танов, что у них на уме. – Бросьте вы! Видно же, что они родственники. Лицо девчонки как по отцовскому лепили. – Не скажи, мордашка у нее милая. – Только нрав, говорят, кошмарный. – Вам-то какое дело? – Вот-вот. – Как – какое? Такие не задумываясь режут людей вперемешку со свиньями, к ужину. – Я слышал, она сама пытала кого-то из Ююлов. – И голова Сциры Алой тоже на ее совести. – Ты красных, что ли, жалеешь? – Да заткнитесь уже. Вам с ней детей не растить. А то, что мы пока видели, и то, что о ней болтают, дает надежду, что, когда старый пес помрет, наше подразделение не развалит сопливый мальчишка, который всю войну пешком под стол ходил и в собственные штаны гадил. – У Яввуза два брата. – Кто их пустит? – Есть еще акбе. – Он не акбе. Бастардов родичи не признают и, как правило, ими помыкают. – Развели тут галдеж. Можно подумать, вас в итоге кто-то спросит, кому служить. – То-то и оно. Ешь, когда дают, спи, когда позволяют, дерись, когда приказывают, – вот и все правило солдата. А то ишь, в большие дела надумали лезть. Пышный праздник прошелся судорогой веселья по растянувшемуся, как удав, лагерю. Казалось, на один день, приуроченный к именинам Сагромаха Маатхаса, все сомнения, раздумья и недоверие отступили. Песни, пляски, игры, состязания…