Гага обыкновенная на Ньюфаундленде называется «болтушкой» из-за ее привычки собираться в стаи для общения. Это название уходит корнями в те времена, когда жители Ньюфаундленда занимались в основном мореплаванием и два корабля, встречаясь в море, останавливались, крепили реи и экипаж обменивался новостями. Корабль, стоявший с наветренной стороны, крепил грот-рею, а тот, что был с подветренной, — фок-реи. Это называлось «болтовней». По обочине дороги шла женщина в дождевике и держала за руку ребенка. Когда машина Куойла поравнялась с ней, она пристально посмотрела на мокрый автомобиль. Он приподнял было руку для приветствия, но она уже отвела взгляд. Широкое лицо ребенка. Красные ботинки. И она осталась позади. Дорога в бухту Мучной Мешок от Якорной Лапы шла на подъем, над долиной, потом ныряла вниз, к домам и редким вытащенным на берег лодкам. Рыбья чешуя, мостки из обтесанной ели, на которых в старину солили треску. Он прошел мимо дома, выкрашенного в белый и красный цвета. Беспорядочно разбросанные причалы и рыбацкие навесы, где хранились снасти. Горбатые камни, покрытые сетями. Он легко узнал, где находилась редакция газеты. Над дверью висела выцветшая тиковая панель со словом «Болтушка», венчавшим изображение крякающей гаги. Перед зданием стояли два грузовика — проржавевший старинный «додж» и не новая, но сверкающая «тойота». Изнутри раздавались крики. Дверь резко открылась внутрь. Мимо Куойла проскочил мужчина и рванулся к «тойоте». Выхлопная труба завибрировала. Двигатель почихал немного и замолчал, будто бы устыдившись. Мужчина посмотрел на Куойла. Выбрался из джипа и пошел в его сторону с протянутой рукой. Кожа на его щеках была покрыта старыми шрамами от прыщей. — Как видишь, — сказал он, — не всегда удается сбежать. Я Терт Кард, так называемый главный редактор, просто редактор, корректор, механик, верстальщик, шеф почтовой службы и службы доставки и по совместительству дворник. А ты либо крупный рекламный агент, решивший разместить на четырех страницах объявление о своем складе японских ботинок на левую ногу, или тот самый горячо ожидаемый мистер Куойл. Так который из вышеназванных? — Он был раздражен и чем-то недоволен. Глядя на него, можно было решить, что дьявол давно проникся симпатией к Терту Карду и наполнил его как мороженщик вафельную трубочку вспыльчивостью и нетерпением. Средним инициалом его имени была буква «икс». Лицо напоминало мягкий сыр, истолченный вилкой. — Куойл. — Тогда проходи, Куойл, и познакомься с бандой разбойников. Самый худший среди них — проклятый Натбим. Сам, мистер Джек Баггит, сидит дома, пока над его костлявой грудью читают заклинания, чтобы избавить от скопления мокроты, которой он харкает уже неделю. — Его речь была похожа на сценическую декламацию. — Это так называемая комната новостей, — язвил Кард. — А вот Билли Притти, — жест рукой, снова указующий на достопримечательность. — Он у нас старожил. Билли Притти было хорошо за семьдесят. Он сидел за столом, стена позади которого была покрыта клеенкой цвета крыльев насекомого. Его лицо казалось вырубленным из дерева и покрытым глубокой резьбой. Голубые глаза в косо прорезанных тяжелых веках. Щеки приподнимались благодаря чуть заметной мягкой улыбке. От носа к верхней губе шла тонкая отметина, похожая на шрам. Кустистые брови цвета старинных часов. Когда он облокотился на стол, тот закачался. На столе были разложены снимки церковной благотворительной ярмарки. Куойл увидел корзины, деревянных бабочек и нейлоновые детские пинетки. — Билли Притти занимается страницей местных новостей. У него сотни корреспондентов, и еще он получает настоящие сокровища по почте, как видишь. Огромное количество людей бегают за ним и посылают ему всякие вещи. — А, — сказал Билли Притти. — Помнишь, как один баклан принес мне расписные яйца дикой птицы? Там были нарисованы разные пейзажи. Так вот, ночью они взорвались прямо у меня на столе. Воняло потом целый год. — Он вытер руки о свитер в ромбик, уже заштопанный на локтях и кое-где покрытый белыми каплями клея и обрезками бумаги. — Баклан? В смысле, птица? Это в их честь был назван залив? — Ну да, баклан: большой, крепкий, неуклюжий, бесхитростный, даже простоватый парнишка. Раньше их было много на той стороне бухты, — он жестом указал в сторону мыса Куойлов. — Как птиц. С той поры его так и называли. — Подмигнул Куойлу, который думал, сможет ли он улыбнуться. Смог. Рядом с окном другой мужчина слушал радио. Жирные волосы заложены за уши, близко посаженные глаза, усы. У него на столе лежал пакет с импортными финиками. Он встал, чтобы пожать руку Куойлу. Клетчатый галстук-бабочка и крысиного цвета пуловер. Британский акцент с трудом пробивался сквозь его кривой нос. — Натбим, — сказал он. — Натбим Арктический. — Он поприветствовал Куойла салютом на манер героя старинного военного фильма. — Это Натбим Б. Бъюфилд, — сказал Терт Кард, — ничтожный, мерзкий брит, изгнанный с негостеприимного побережья Ньюфаундленда еще год назад, но по-прежнему находящийся здесь. Кроме всего прочего, воображает, что он глава отдела международных новостей. Крадет истории из радиоэфира и переписывает их в своей сочной манере. — Которые потом чертов незаконнорожденный Кард имеет наглость переделывать в соответствии со своими идиотскими представлениями о языке. Как он только что, черт его подери, сделал. Новости Натбима заимствовались из коротковолнового вещания. Приемник шипел так, будто страдал от мигрени. Когда прием был хороший, он вещал тенором, а во время помех рычал и кашлял. Натбим возлежал на столе, почти прижавшись ухом к динамику, впитывая населявшие радиоэфир подвывающие иностранные голоса, и переделывал услышанное так, чтобы оно соответствовало его настроению на этот день. Рукоятка, регулировавшая громкость, отсутствовала, и он изменял ее с помощью кончика столового ножа, которым пользовался как отверткой. Его рабочее место даже пахло радио: пылью, жаром, металлом, деревом, электричеством и временем. — Только ради того, чтобы защитить тебя от обвинений в плагиате, сынок. Натбим горько рассмеялся. — Я вижу, ты вернул себе самообладание, жук навозный. — Он оперся о Куойла. — Как же. Прекрасная защита от плагиата. Каждое предложение так забито ошибками и опечатками, что даже автор не в состоянии будет узнать свои собственные строки. Позвольте мне привести некоторые примеры. — Он покопался в папке и вытащил измятый лист. — Я прочту вам один из перлов его тарабарщины, просто для того, чтобы раскрыть ваши глаза на происходящее. Первой версией пойдет то, что написал я, а второй то, что вышло в газете. Статья начинается так: «Владельцы бирманской лесопилки и члены строительной корпорации города Рангун встречаются во вторник в Токио для обсуждения возможности слияния как способа развития внешнего и внутреннего рынка твердых пород тропической древесины». А вот что с этим сделал Кард: «Бурнусские пильщики и их хозяева связываются по рации в среду возле Токио, чтобы слиться и повысить цены на утопическую древесину». — Он откинулся на скрипучем стуле и выпустил страницу так, чтобы она упала в мусорную корзину. Терт Кард почесал голову и посмотрел на ногти. — Подумаешь, это с самого начала было не больше украденной из эфира байки, — сказал он. — Ты находишь это забавным, Куойл, поэтому улыбаешься, — сказал Натбим. — Хоть ты и пытаешься спрятать улыбку за рукой, я все равно вижу. Подожди, он еще до тебя доберется. Я прочитал этот отрывок специально, чтобы ты знал, что тебя ждет впереди. «Древесина» станет «балясиной», «рыбак» судаком», а «Ирландия» «Исландией». И этому человеку Джек Баггит доверил нашу прозу! Не сомневаюсь, что ты задаешься вопросом: «Почему?», как это делал я многими темными и бессонными ночами. Джек говорит, что типаж Карда придает нашей газете юмористический оттенок. Он считает, что издавать его чушь лучше, чем печатать всякие кроссворды и головоломки. Угол противоположного конца комнаты был выгорожен. — Там офис Джека, — сказал Кард. — А вот твой уголок, Куойл, — за этими словами последовал широкий взмах рукой. Стол, половина шкафа с выдвижными ящиками, отпиленная верхушка которого была прикрыта фанерным квадратом, телефонный справочник 1983 года, выпущенный в Онтарио, и вращающееся кресло с одним подлокотником. Возле стола стояла лампа, из тех, что украшали вестибюли отелей в 1930-е, ее толстый красный шнур напоминал крысиный хвост, а вилка была просто устрашающих размеров. — Что мне делать? — спросил Куойл. — Чем мистер Баггит хочет меня занять? — Это может сказать только он сам. Он хочет, чтобы ты сидел спокойно и ждал, пока он вернется. Джек сам скажет тебе, чего хочет. Ты просто приходи каждое утро в офис, и однажды он тоже придет и все объяснит. Посмотри подшивку, познакомься с «Болтушкой». Поезди по округе и освойся со всеми четырьмя нашими дорогами. — Кард отвернулся и принялся что-то делать на компьютере. — Мне надо ехать, — сказал Билли Притти. — Брать интервью у парнишки, который мастерит амулеты и всякие браслеты из раковых панцирей на экспорт в Гаити. Я возьму твой джип, Кард? У моего барахлит эмиссия. Жду, пока придут запчасти. — Да ты всегда ждешь запчасти для своей колымаги. В общем, моя сегодня что-то не заводится. Сдохнуть может в любую минуту. Билли повернулся к Натбиму. — Я сегодня приехал на велосипеде. Хочешь — можешь взять, — сказал тот. — Я лучше пешком пойду, чем буду ломать ноги на этой железке. — Он откашлялся и бросил взгляд на Куойла, но тот отвернулся и стал смотреть в окно. Ему было еще рано принимать участие в этих разборках. — Ну что ж. Поработаю копытами. Подумаешь, не больше тридцати километров в один конец. Спустя минуту они услышали, как он, ругаясь, взбирается на дребезжащий велосипед. Через полчаса вышел Терт Кард, завел машину и спокойно уехал. — Поехал напиваться, — приятным голосом прокомментировал Натбим. — Купит свой лотерейный билет и напьется. Обрати внимание: его машина заводится, только когда того хочет ее хозяин. Куойл улыбнулся. Его рука метнулась к подбородку. *** Остаток дня и недели он провел, пролистывая старый телефонный справочник и перечитывая подшивку «Болтушки». Газета выходила на сорока четырех страницах тонкой бумаги. Шесть колонок, скромные заголовки, в 36 пунктов шли только хиты сезона, плотный, незнакомый шрифт без засечек. Очень мало новостей и поразительное количество рекламных объявлений. Он никогда не видел столько рекламы сразу. Объявления толпились на обеих сторонах страницы, как ступеньки лестницы, а новости были втиснуты в пространство между рекламой, напоминающее формой вазу. Грубо выполненные объявления с минимальным количеством строк, заполняли мертвую середину. «Не вносить никаких платежей до января! Никаких авансов! Никаких процентов!» — будто эти призывы имели непосредственное отношение к виниловой наружной обшивке, резиновым печатям, фестивалям фольклорной музыки, услугам банков, веревочным лестницам, перевозам грузов, скобяным товарам для мореплавания, прачечным услугам для судов, шлюпбалкам, древесному углю, услугам по возвращению налогов, матросам, срезанным цветам, глушителям для грузовиков, надгробиям, бойлерам, латунным гвоздям, электрощипцам для завивки волос, брюкам для пробежек, снегоходам, вечеру в гостиной Тюленя Флиппера с Артуром, «Богом Аккордеона», бывшим в употреблении снегоходам, жареным цыплятам, плавильному оборудованию, футболкам, корабельному оборудованию и оснастке, газовым грилям для барбекю, венским сосискам, полетам на Гусиный залив, китайскому ресторану, транспортным перевозкам по суше, специальному предложению бокала вина и свиной отбивной в клубе «Норвежский Закат», программе переобучения для рыбаков, ремонтным работам на видеоаппаратуре, программе обучения операторов тяжелой механизации, шинам, ружьям, местам для влюбленных, замороженной кукурузе, порошковому желатину, танцам в баре Дядюшки Демми, керосиновым лампам, починке одежды, шлюзам, пакетированному чаю, пиву, проектированию строений из дерева, супер-метелок и аппаратов для слабослышащих. Он подсчитал, сколько места уходит под рекламу. «Болтушка» должна была получать немалые деньги. И кто-то здесь был выдающимся продавцом. Куойл спросил у Натбима: — Рекламой занимается мистер Баггит? — Нет, Терт Кард. Веришь или нет, но это входит в обязанности главного редактора. — Он усмехнулся в усы. — И на самом деле все не так красиво, как кажется с первого взгляда. Куойл переворачивал страницы, морщился, глядя на фотографии разбитых машин на первых полосах. Истории о сексуальном насилии встречались по три или четыре в каждом выпуске. Белые медведи на плавучих льдинах. Корабельные истории и морские новости выглядели очень просто: список судов, находящихся в порту. Или готовящихся к отплытию. «Голодные мужчины», ресторанный обзор Бенни Фаджа и Адониса Колларда, напечатанный под двумя смазанными фотоснимками. Лицо Фаджа казалось слепленным из комка мясных обрезков. Коллард носил кепку, закрывающую глаза. Куойл содрогнулся, читая статью. «Пытаетесь решить, где перекусить? Ну. бывают места и похуже „Прыжка Трески“ у Краджа. Интерьер выполнен в виде кабинок с одним большим окном впереди. Смотрите, как грузовики пролетают по магистрали! Мы так и сделали. Мы заказали корзинку с рыбными палочками, которая состояла из трех пресловутых палочек, капустного салата и щедрой порции картофельных чипсов. Стойло это семь с половиной долларов. Напитки пришлось оплачивать отдельно. В корзину с рыбными палочками должен был входить рулет, но вместо него мы получили ломтик хлеба. Сами палочки были хрустящими и вкусными. Можно заказать на выбор лимонный сок или татарский соус. Мы оба выбрали татарский соус. За стойкой бара тоже обслуживают». Рубрика Билли Притти «Домашняя страница» представляла собой скопление стихотворений, фотографий младенцев, описаний орнамента ковров. Там всегда присутствовал раздел, выделенный рамкой: как сделать домик для птицы из консервной банки, картонный футляр для топора, приспособление из столовых вилок для переворачивания бекона. Там были рецепты «Убийцы Дьявола», мяса на вертеле, вина из свидины красной, блюд из гороха и горячих бутербродов. Рубрика, которую все должны были, по мнению Куойла, читать в первую очередь, называлась «Калейдоскоп» и содержала сплошные черные сплетни. Автор делился новостями полицейского департамента, цитатами из писем далеко живущих родственников, грубо острил о ребятах, которые собираются на «ирландские каникулы». Рядом с этой рубрикой бледнели все светские сплетни, которые Куойлу до этого приходилось читать. Ее автора звали Сагг Младший. «Мы стали свидетелем того, как почтальона посадили за решетку на 45 дней за то, что он сбрасывал почту в залив Якорной Лапы. Он заявил, что ему приходилось развозить слишком много корреспонденции и что люди при желании могли бы забирать ее сами. Наверное, умение плавать облегчило бы им положение. Бедная миссис Тадж была сбита в прошлый вторник туристом, сидевшим за рулем роскошного седана. Сейчас она в больнице, но ей не становится лучше. По слухам, машине туриста тоже пришлось не сладко. Полицейские занимаются расследованием дела об утреннем поджоге, который уничтожил завод по переработке морепродуктов Пинхоул, на острове Кабак. Они могут спросить у одного парня в одной бухте острова о том, что он думает на этот счет. Несчастный случай со снегоходом стоил жизни 78-летнему Рику Паффу. Мистер Пафф направлялся домой после того, что миссис Пафф называет „пьянка до поросячьего визга“, когда его снегоход провалился под лед. Мистер Пафф был известным музыкантом, игравшим на аккордеоне, его снимала на видео специальная группа из университета. В 1970-м он сел на четыре года за сексуальное преследование своих дочерей. Держу пари, что они не убиваются с горя по такому папаше. Хорошая новость! Нам рассказали о том, что собака Кевина Мерси по имени Кусай на прошлой неделе попала под обвал на Китайском холме. Вот мы читаем в заморских газетах о том, как похитители людей присылают по почте левое ухо сицилийского бизнесмена членам его семьи. Да, образ жизни этих людей с материка заставляет нас лишь удивляться!» Редакторская страница изобиловала обличительными речами на тему провинциальной политической деятельности. Там были настоящие публичные выступления, пестревшие эпитетами. «Болтушка» оказалась твердым орешком. Она смотрела жизни прямо ее в хитрые, налитые кровью глаза. Жесткая маленькая газета. У Куойла появилось тревожное чувство, будто он стоял на игровой площадке и наблюдал за играми, правил которых не понимал. Это было совершенно не похоже на «Мокингберд Рекордз». Он не знал, как такое писать. *** Утром, во второй вторник, дверь кабинета Джека Баггита распахнулась настежь. За ней показался он сам, с сигаретой за ухом, развалившийся на деревянном стуле и говорящий многозначительное «Гм!» в трубку телефона. Двумя взмахами правой руки он пригласил Куойла зайти.