– Ты на таблетках? – резко спросил Пак Джи У. Раон развел руками. – Точно, у тебя же были проблемы с этим и раньше. Я думал, что ЧанА тебя излечила. – Я нашел способ, – быстро ответил Раон. – Прошу, дайте мне немного времени. «Проблемный парень. Справится ли?», – подумал Пак Джи У и кивнул своему помощнику. – Отвези его и привези обратно. Ли Хё Ну оторвался от стены и подошел к Раону с темной повязкой в руках. Заметив бешенство в темных глазах, понимающе приподнял уголок губ. – Злишься из-за девушки? Не стоит, это работа. Без эмоций ее проще выполнять, сам поймешь. Раон повернулся к нему спиной, давая завязать глаза. И всю дорогу мысленно считал секунды, чтобы потом на карте отметить территорию, где может прятаться и это местечко. Около часа туда и обратно. Где-то совсем рядом, точно в Сеуле. Ли Хё Ну снял повязку только тогда, когда вернул Раона в помещение, обустроенное под роскошную спальню. – Пойду тебе навстречу, сегодня попробуем один ролик снять. Покажи, что там у тебя? – режиссер кивнул на коробку, которую Раон держал в руках. Тот откинул крышку: гели, смазки, несколько пачек таблеток и связка колец. Пак Джи У потер переносицу, глядя на полоски силикона. Представил это на себе и поморщился. – Ты в своем уме? Больно? – Терпимо, – коротко ответил Раон. – Ты жалок, ты это знаешь? – прошептал ему на ухо Ли Хё Ну. – Знаю. Раон скрылся в уборной, унося с собой свою коробку. Вернулся через пять минут в длинном халате, из-под которого выглядывали голые ноги. Режиссер был занят спором с двумя гримерами и Раон уставился в проем окна, плотно закрытый шторами. Выглянуть бы хоть немного, что там, за окном? – Стекла закрашены краской, – сообщил какой-то парень, проходя мимо. Раон поспешно отвел глаза. Но запомнил. Искать здание с закрашенными стеклами. Его окликнул Пак Джи У, поманил пальцем как собаку. – Покажи грудь, – сказал он, когда Раон остановился перед ним. Тот послушно стянул ткань до пояса и Пак Джи У упер палец в татуировку. – Вот, смотрите. Мы сможем это спрятать? Гримеры одинаково поджали губы. – Нет. Все крема потекут и смажутся. Его только одевать. – Вывести эту дрянь? – Сейчас что ли? – гример покрутил пальцем у виска. – Это не один день и даже месяц. Джи У, надень на него жилетку и успокойся. Перетянем ему лодыжки и запястья шнуровкой, будет круто смотреться. – Снимай халат, – скомандовал второй гример. Раон остался в одних шортах. Таблетка и гель уже начинали действовать, и, если он не начнет в ближайшие двадцать минут, придется принимать еще одну дозу. Жилетка из тончайшей черной кожи оканчивалась выше пупка и так плотно обтянула его, словно вторая кожа. На руки и ноги ему намотали кожаные полоски. Гример протянула ему маску, оставляющую открытыми только рот и подбородок. Раон вопросительно посмотрел на Пак Джи У. – Тебе нельзя светиться. Никто не должен знать, кто под маской. Реклама пойдет в широкие слои. «Что ж, и на том спасибо». Раон покрутил маску в руках. В комнату привели девушку. Накрашенная так, что и родственники бы не узнали, в белье, немыслимым образом державшемся на округлых формах, шпильки сантиметров пятнадцать высотой. Она увидела Раона и удовлетворенно улыбнулась. Раон сжал переносицу пальцами. – Защита? – спросил он, особо ни на что не надеясь. – Девочки чистые, они регулярно проходят обследование, – сказал режиссер, и растянул губы в притворной улыбке. «И ты слишком важен, чтобы заражать тебя». Раон так же притворно улыбнулся в ответ. Пак Джи У обрисовал только общие черты сцены, давая Раону свободу действий. Выделил только то, что он не должен пытаться что-то спрятать, любое движение должно быть максимально открыто, камера словно будет их третьим любовником. Раон еще раз сходил в уборную, закрепил кольцо и вышел уже под светом прожекторов, под звук работающих камер. Разобрать сцену на технические составляющие, разрушить эмоциональность и оставить только голую механику. Вставить, совершать фрикции, пока мышцы не напрягутся до такой степени, чтобы выплеснуть сперму. Подбадривать партнершу, себя и зрителей грязными словечками, стонами, при этом не впасть в крайность. Ласкать женщину, им сложнее достичь финала. В отличие от экранной эротики, тут важна не атмосфера, а сам процесс. Главное, уложиться в отпущенное время, иначе его скрутит от боли. «Всего лишь работа», – думал Раон, когда его партнерша кричала от наслаждения, чуть ли не теряя сознание, раздирая его голые плечи длинными ногтями. – Стоп, снято! – хрипло выдохнул Пак Джи У. Женщина под ним задыхалась, забыв про игру, но ему уже пора было снять с себя удавку. – Это было великолепно, почти произведение искусства! Давно не видел подобного мастерства! – Вы позволите мне увидеть ее? – Раон закутался в халат и снял с мокрого лица маску, перекрывавшую половину кислорода, запрещая себе смотреть на кого-либо кроме Пак Джи У, думать о том, что он только что делал. Так его еще не унижал никто, даже отец и проще всего сделать вид, что у него случилась внезапная амнезия. Режиссер кивнул ему на уборную. – Приведи себя в порядок, и я тебя отвезу. Раон опустил голову, скрывая счастливую улыбку. Вдруг стало неважно, сколько людей видели его позор. Зато он увидит ЧанА. Пока Раон готовился к отъезду, Пак Джи У пересказывал подробности господину Софтину. – На его месте я бы бросил ЧанА, кто она ему? Ни за что не стал бы так издеваться над собой. – Ты не на его месте, будь благодарен за это, – послышался резкий ответ. – Он ценит любовь, а она его любит. Он никогда не бросит ее по своей воле. Для Хан Раона это чувство – все. – Откуда вы столько знаете о нем? – поинтересовался режиссер. – Изучал его. Долго. И основательно. * * * – ЧанА, – тихонько позвал Раон, входя в едва освещенную ночником комнату. Она спала, положив руки под щеку, как ребенок. Раон сморгнул, когда зрение вдруг размылось, постоял немного, зажмурившись. Еще не хватало разреветься здесь. ЧанА зашевелилась и Раон вытер лицо. Присел на кровать. – Раон? – ЧанА недоверчиво всматривалась в его лицо, глаза сразу наполнились слезами. – Это действительно ты? – Действительно я. Иди сюда, – он распахнул руки и поймал девушку, влетевшую в его объятия. – Господи, ЧанА! Я так волновался за тебя! ЧанА вцепилась в рубашку и залила ее слезами, прижималась к Раону, отпускала, чтобы потрогать лицо, волосы, плечи, потом опять прилипала к груди. – Шш, все хорошо, – Раон тоже боялся разжать руки, будто ее сразу заберут. – Прости меня, что не пришел раньше, что оставил тебя тут одну. Они что-то делали тебе? ЧанА отрицательно покачала головой, снимая еще частичку груза с его плеч. Хорошо, значит, Пак Джи У держит слово. Пока Раон послушен – с ЧанА все будет в порядке. – На что… – ЧанА прикусила нижнюю губу, сдерживая всхлипы. – На что ты согласился, Раон? Если он сейчас ей скажет, что на какую-нибудь ерунду, она точно не поверит. – Пак Джи У узнал, что я хочу уйти из этой сферы. Таким образом он удержал меня, – ЧанА обхватила его затылок. – Не страшно, я всегда это делал. Просто отложим мою карьеру прокурора на потом, хорошо? – Ты не должен… Ты должен отказаться, слышишь? – Слышу, – Раон старался улыбаться. – Только я не представляю, что мне делать без тебя. Поверь, это небольшая плата за твою безопасность. ЧанА, – он отклонился назад, чтобы увидеть ее глаза, – послушай сюда. Не вздумай просить за меня, поняла? Это ни к чему не приведет. Обещай мне. Судя по тому, как притихла ЧанА, Раон угадал ее замыслы. Представил, как посмеется Пак Джи У или еще хуже, выложит ей правду. «А ведь я изменил ей сегодня. И сделаю это еще. И даже знать не хочу, как она отреагирует на это». – ЧанА! – Я практически ни с кем не разговариваю здесь, – она ушла от ответа. – Кого я могу просить – стены? – Хитришь, – Раон погрозил ей пальцем. – Обещай, быстро. – Хорошо, обещаю, – нехотя сказала ЧанА, и Раон перевел дух. – Меня долго здесь будут держать? – Пока я не закончу проект. Мне жаль, – на самом деле Раон понятия не имел, когда ее отпустят. И собирался заняться сам этим вопросом. Но говорить об этом не собирался. – Давай, ложись, я побуду с тобой еще немного. – Ты уйдешь? – ЧанА тут же схватила его за руку. – Мне придется. Я вернусь сразу, как смогу, обещаю, – Раон уставился в стену над головой ЧанА, стараясь не сжимать руки слишком сильно. В горле запершило, и он прокашлялся. Ему дали всего лишь час. – Я подожду, пока ты уснешь. * * * Под воротами стоял Porsche Тэмина. Вот они сейчас удивятся, что Раон ночью бродит пешком, хотя в гараже стоит машина. – Вернулся? – стекло опустилось, и из окна выглянул сам Тэмин. Волосы падали ему на глаза и спускались ниже подбородка, придавая демонический вид. Вживается в новую роль? – Вернулся, – подтвердил Раон, пытаясь открыть ворота, хотя руки тряслись мелкой дрожью. Как они его подловили? Хорошо, что темно. – Куда ездил? – уже Тэун. И ему не спится. – Ну… – куда он мог ездить? И на чем? – В Пусан. На поезде. Хотел еще раз поговорить с ЧанА. – И как? – Никак, – Раон, наконец, справился с замком. – Вы давно тут? – Ага, часов с восьми. А разве в это время приходит поезд? Восхитительно. Раон в замешательстве уставился на Тэуна. Тэун пристально смотрел на Раона. – Куда ты влез, Хан Раон? – без тени иронии спросил Тэмин и вышел из машины, громко хлопнув дверью. Он был в ярости, только Раон сразу этого не заметил. Иначе и не подходил бы к дому. И почти уверился, что Тэмин его сейчас побьет, а синяки ему иметь нельзя, с утра его снова заберут на съемки. – Я был с женщиной. – И ведь не соврал же.