Часть 3 из 34 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
На новом месте службы старлей тут же завел роман с поварихой китайского происхождения, но здесь начальство на подобные связи смотрело сквозь пальцы, чтобы летный состав не страдал от дефицита женского пола, лишь бы скандалов не было.
Иноземцев все-таки присоединился к коллективу, иначе последовали бы выводы, но обедать не стал – прав оказался Лопатников. А вот от чая не отказался.
За чайной церемонией офицеры обсуждали текущее военное положение по информации, почерпнутой из официальных и неофициальных источников. А обсудить было что – события нарастали. В этой войне появилась настороженная и обманчивая стабильность, как камень на вершине горы, готовый сорваться вниз по склону и увлечь за собой целую лавину. Но не со стороны корейцев – там военный маятник раскачивался, пересекая 38-ю параллель в обе стороны, от Пусана до Пхеньяна, а со стороны СССР. «Вроде бы и воюем, но рядимся под китайцев, прикрываем приграничную инфраструктуру, а на территорию противника ни-ни, не пересекать реку Ялуцзян, не залетать в Желтое море, вроде бы чтобы не попасть в плен… А как на самом деле? Тем временем в Восточный Китай прибывают все новые советские авиадивизии, стоит вопрос о создании истребительного авиационного корпуса – а это масштаб не для сегодняшних партизанских вылетов.
Об этом рассуждали офицеры, сидя за чаем.
– Все это фигня, ребята, – неожиданно включился в разговор Иноземцев. – У нас в части произошло событие, которое перекрывает любые военные конфликты. На нас напали.
– Это кто же? – встрепенулся Лопатников. – Опять твои шуточки?
– Какие уж тут шуточки! – Иноземцев тяжко вздохнул и отхлебнул чай из граненого стакана, делая актерскую паузу для сгущения психологической атмосферы. – Козы напали во главе с круторогим козлом, козлиное стадо, – продолжил старлей, соорудив на своем асимметричном лице трагическую мину. – По-тихому миновали охранение, нашли дыру в проволочном ограждении и оказались на огороде старшины Побудко, где мирно и не торопясь начали поедать его сельхозпродукцию.
Побудко отвечал за порядок на территории, с чем успешно справлялся. Даже котлован приказал откопать для сбора пищевых и прочих отходов, чтобы не создавать мусорных куч. Котлован регулярно засыпали хлоркой и забрасывали слоем земли. Кроме того, для разнообразия столовского меню он завел огород. И тут – такой прокол.
Раздался дружный хохот.
– Он хоть пару коз заарканил для столовой? – едва подавив смех, спросил Колесников.
– Не сподобился, – пояснил Иноземцев. – Вроде бы хозяйственный мужик, а тут разъярился и врезал козлу между рогов лопатой. Тот возмущенно заблеял и увел стадо.
Эта пикантная подробность вновь вызвала смех, но Иноземцев не смеялся – на его лице застыла кривая усмешка, что как-то не вязалось с его шуточками и общим настроением, не вязалось с образом вечно веселого, исполненного оптимизмом офицера. Его явно терзала какая-то смутная тревога. Колесников это почувствовал.
– Коля, что-то не так? Что стряслось? Давай, выкладывай, не держи в себе.
Иноземцев допил чай, поставил пустой стакан на стол и, сдвинув свои кустистые брови, сказал:
– Американцы сбили такой же, как у нас, самолет «А-20», на котором я летаю. Над Желтым морем подбили, недалеко от Порт-Артура. Самолет взорвался в воздухе, весь экипаж погиб. Только сейчас пришла новость от радистов.
Офицеры примолкли, возникла напряженная пауза, которую прервал лейтенант Лопатников:
– Может быть, это трагическая случайность, нелепая ошибка…
– Мы не в детские игры в песочнице играем, – прервал его Колесников. – Это явно спланированная провокация, американцы нарываются на конфликт.
– Союзнички, мать твою так! – возмущенно воскликнул молодой и горячий лейтенант Мишин, недавно окончивший летное училище. – Просят, так получат. Против наших «МиГов» им не устоять. Вот им! – И он продемонстрировал общеизвестный жест.
Колесников резко одернул товарища:
– Не ерепенься! Шапкозакидательство недопустимо, как говорил товарищ Сталин. Перед войной мы тоже хотели малыми силами на чужой территории. Я все это прошел в отличие от тебя, поэтому не надо лозунгов и призывов. Попробуем – поймем. «Шутинг Стар» – серьезная машина, характеристики сопоставимы с нашими, а вот их тактику ведения воздушных боев мы не знаем и еще нарвемся на неожиданности, если всерьез воевать против американцев придется. – Он перевел взгляд на невеселое лицо Иноземцева: – Да не парься ты, Коля! Прикроем, если что. Но надо держать ушки на макушке – ситуация резко поменялась. Посмотрим, что скажут наши командиры.
Старший лейтенант Карпенко отдернул занавеску и уныло посмотрел сквозь забрызганное стекло на затянутое тучами небо. Несмотря на приказ командования, разведывательный полет при такой погоде не имел смысла.
«Взлететь-то мы взлетим, а вот что увидим… – подумал он. – А этому чертову кораблю никакой дождь нипочем – прет по своему азимуту невесть куда… Это нам невесть куда лететь и на что смотреть, а он ведает, что творит. А может, это японские рыбаки пошли краба промышлять? Нет, вряд ли. Скорее всего, корабль военный, американец. Иначе бы наши не суетились. Видимо, есть какая-то дополнительная информация, о которой мы не знаем. Сказали, что вроде как эсминец. Но не факт…»
– Ну что, когда взлетаем, командир? – спросил лейтенант Ковтун, стрелок-радист.
– Когда Илья-пророк тучи разгонит. – Карпенко криво усмехнулся.
– Но ведь приказ… – не унимался Ковтун.
– В приказе было уточнение: «в благоприятных метеоусловиях», а сейчас неблагоприятные метеоусловия. Или ты над мачтами этого эсминца предполагаешь порхать глупой бабочкой, чтобы тебя пьяный боцман из рогатки подстрелил? А иначе ни хрена не разглядишь в этом тумане. Даже птицы в такую погоду не летают. Понял?
– Понял, – уныло подтвердил Ковтун.
Третий член экипажа старший сержант Магонов не вмешивался в разговор, он с интересом рассматривал картинки в китайском журнале. Текст его не интересовал, китайской грамоте он не был обучен, а вот фотографии китайских девушек грели душу.
Карпенко отошел от окна и с размаху плюхнулся на кожаный диван. Экипаж двухмоторного разведывательного самолета в составе трех человек находился в комнате отдыха и осмысливал ближайшие перспективы.
В двадцати шести километрах к юго-востоку от порта Дальний был обнаружен неопознанный военный корабль, следовавший курсом 260 градусов. Карпенко было поручено произвести разведку данного района, точно опознать корабль и вернуться на базу. При этом было указание: ближе чем на десять километров к предполагаемому эсминцу не подходить и наблюдать с больших высот, чтобы не нарваться на неприятности в виде зенитных залпов.
Им придавались два истребителя для тренировки молодых пилотов по прикрытию бомбардировщика. «В случае боевой заварухи толку-то от них… Но, пускай потренируются, надо же когда-то тренироваться», – подумал Карпенко.
Экипаж был готов к немедленному вылету, но природа вносила свои коррективы. На удивление, через пару часов небо очистилось, тучи уползли на север и метеоусловия для полета создались благоприятные.
Вскоре экипаж уже был на взлетной полосе возле своего самолета.
– Запуск и прогрев двигателя произведен, давление в гидросистемах проверено, баки заправлены, автоматика в норме, включение и отключение генератора…
– Недостатки имеются? – перебил Карпенко командира технической группы.
– Никак нет, – отчеканил тот.
– Ну, тогда поехали.
Он первым ступил на лестницу-трап.
Неизвестный корабль они обнаружили примерно через полчаса полета.
– Это эскадренный миноносец США Herbert J. Thomas, – доложил Магонов, разглядывая корабль в оптику.
– Отчаливаем на базу? – спросил Ковтун. – Корабль опознан, задание выполнено.
– Покрутимся еще немного, пускай молодые потренируются, – ответил Карпенко и покосился на летящий в нескольких десятках метров от него истребитель.
Но покрутиться и потренироваться не получилось.
– Командир, выше нас группа американских самолетов, – внезапно прозвучал доклад Ковтуна. – Вижу шесть. Это «Корсары». Наши действия?
– Следуем своим курсом, – ответил Карпенко уверенным голосом. – Они тоже интересуются, кто мы такие. Сопроводят и отстанут. Мы же с ними не воюем.
На самом деле он не был уверен в справедливости своих предположений. В его мозгу зазвенела тревожная струна – ему еще не доводилось вот так, вплотную, сталкиваться с американскими истребителями, обе стороны старались понапрасну не провоцировать друг друга. А тут в действиях американцев чувствовалась какая-то показушная наглость.
– Командир, они приближаются, – прозвучал очередной доклад.
– Уходите на базу, – слегка замявшись, скомандовал Карпенко пилотам сопровождавших его истребителей. Дело запахло авиационным керосином. В случае боевого столкновения толку от молодых экипажей никакого – только погибнут зазря.
Время капало секундами, напряжение нарастало. И тут старший лейтенант Карпенко совершил роковую ошибку – нервы не выдержали.
– Дай заградительную очередь, – скомандовал он дрогнувшим от напряжения голосом. – Только аккуратно. Не попади ни в кого.
– Есть, – отозвался Ковтун.
Застрекотали пулеметы.
Карпенко думал, что американцы поймут его жест как предупреждение, а не как начало боевых действий. Но они рассудили иначе.
– Да подожди ты, подожди! Я не всерьез, – кричал Ковтун, давя на гашетку и глядя на приближающийся «Корсар».
Но больше он ничего не успел сказать: прозвучала ответная очередь, прошила кабину, и Ковтун, получив несколько пуль в голову, уткнулся в турель. Он быстро умер, не досмотрев трагический спектакль до конца.
– Серега! – закричал Карпенко. – Ты как, Серега?
Нет ответа.
Самолет стал заваливаться на левое крыло, пахнуло вонючим дымом. Магонов тоже не отзывался, а вскоре и сам старший лейтенант не смог отдавать приказы. Он начал разворачивать машину, ушел вниз, пытаясь перейти на бреющий полет, но крупнокалиберные пули настигли и его. Советский разведывательный самолет, таща за собой дымный шлейф, рухнул в волны Желтого моря.
Стали бы атаковать советский самолет американские истребители, если бы тот первым не начал стрельбу? Не факт. Но смущает одно обстоятельство. Шесть юрких «Корсаров» против одного неповоротливого разведчика… При таком подавляющем превосходстве в воздухе ни один вменяемый пилот не начнет боевые действия, а постарается уйти от греха подальше. Могли бы сообразить, что это лишь предупреждение. Но и Карпенко мог заранее просчитать последствия своей непродуманной стрельбы. Ему просто ответили. Может, он невменяемый, этот русский, может, на самом деле с катушек слетел. Кто тут разберет? «Туман войны», – как говорил Карл Филипп Готтлиб фон Клаузевиц.
Американцы прокомментировали произошедший инцидент следующим образом:
«Совершая патрулирование, эсминец ВМС США Herbert J. Thomas зафиксировал на радаре движение неопознанного самолета со стороны советской базы. Об этом было сообщено на авианосец Valley Forge. Двум звеньям «Корсаров», которые барражировали в этом районе, была дана команда на перехват».
Но ведь перехват не обязательно заканчивается стрельбой. «Корсары», разделившись, приступили к перехвату самолета, взяв его в кольцо. Самолет был идентифицирован как двухмоторный бомбардировщик с красными звездами на крыльях. Он неожиданно открыл стрельбу. Получив разрешение на открытие ответного огня, бомбардировщик подбили. «Все в рамках правил, мы защищались».
Приблизившись к месту падения советского самолета, американские военные моряки подняли на борт тело только одного русского летчика. Попытки делать искусственное дыхание в течение часа ни к чему не привели – летчик признаков жизни не подавал. Тело так и не было опознано, и его выбросили за борт.
Советское правительство заявило протест правительству США и возложило на американцев всю ответственность за эти преступные действия, являющиеся вопиющим нарушением общепризнанных норм международного права. Американцы не согласились, мол, вы первые начали, но извинились и выразили соболезнование семьям погибших. Это сделал генерал Дуглас Макартур, командующий войсками ООН.
Все бы так и спустили на тормозах, но произошло еще одно событие, которое переполнило чашу терпения советского руководства.