– Тихо, тихо… Мы все здесь с вами. И я с вами. Вера Павловна плакала так, что у Клавдия Мамонтова разрывалось сердце. – Кто ее убил? – глухо спросила Вера Павловна. – Я его найду, – ответил полковник Гущин. Обнимая пожилую женщину, он повел ее в гостиную, усадил на диван, сел рядом. – Мы найдем его, – пообещал и Клавдий Мамонтов. Макар ринулся за успокоительным. Однако оно не потребовалось. Как им всем пришлось убедиться, семидесятилетняя Вера Павловна обладала железным внутренним стержнем. – Спрашивайте, – приказала она сурово, хотя и сквозь слезы. – Вы же за этим приехали, Федор. А я ведь предчувствовала, что Наташа долго не проживет без Юры, без мужа. Уйдет к нему, потому что он являлся смыслом ее жизни, она его бесконечно любила. Я опасалась, что она сама, по своей воле последует за ним, поэтому хотела вытащить ее из одиночества, занять хоть каким-то полезным делом. Но я и представить не могла, что Наташа станет жертвой убийцы. – К ней кто-то приезжал утром незадолго до убийства, – Гущин наклонился к Вере Павловне, начал очень осторожно вытирать ладонью слезы с ее щек. – Соседка видела внедорожник, и раньше он вроде наведывался, за рулем сидела женщина. Не знаете, кто мог Наталью посещать? – Наташа ни с кем не общалась в трауре, кроме меня. Но к ней могла примчаться Искра. Она сама лихо водит машину, никогда не пользовалась услугами шофера, несмотря на весь их с мужем достаток. – Вера Павловна поправила очки, ее пальцы соприкоснулись с рукой Гущина. И она опять вспыхнула, как девочка. А полковник… он слегка смутился. И убрал руку от ее лица. Клавдий Мамонтов наблюдал двух немолодых людей. Поймал взгляд Макара – тот словно спрашивал, отвалить нам, братан? Оставить их сейчас наедине? Но рассказ Веры Павловны важен. А ее тайные чувства к пятидесятишестилетнему полковнику Гущину давно ни для кого не секрет. Искра… Искорка… Клавдий Мамонтов вспомнил имя в «контактах» мобильного Натальи Гулькиной. – А кто эта Искра? – тихонько спросил полковник Гущин. – Имя необычное. – Кантемирова, подруга Наташи и моя знакомая с детства. Искра – ее детское прозвище. Ее отец говаривал «искра разума, искра таланта»… Он дал ей при рождении еще более необычное имя – Сатаней. – Вера Павловна выпрямила спину, снова поправила очки. Она пыталась взять себя в руки, снова надевая маску невозмутимой спокойной гувернантки. – Так звали героиню нартского эпоса народов Кавказа. Отец Искры много лет провел на Кавказе, работал там, знал языки горцев, любил их эпос, легенды. Однако, как только Искра пошла в школу, у нее начались проблемы с именем Сатаней. И нартский эпос не помог, и нерушимая дружба народов. В школе учились отпрыски советской элиты и судачили – как академик Кантемиров посмел назвать дочку в честь Сатаны? Кантемировы сначала объясняли, но все впустую. И Сатаней стала Искрой, поменяла имя в быту. Они с Наташей – ровесницы. Я их старше. Мы все соседствовали в одном доме – номер четвертый по бывшей улице Грановского. – Вы жили на улице Грановского? Нынешнем Романовом переулке? Почти напротив нашего главка? Я там часто пешком хожу! – Гущин удивился. – А я в переулке родилась. Дом наш номер четыре – ныне на его месте бизнес-центр «Романов двор». А во времена нашего детства и юности в доме жили в основном профессора, академики, напротив как раз тогда располагался корпус истфака МГУ. В соседнем доме жила семья Тимирязевых, я даже помню, маленькой, их сына, ученого. Отец Искры – академик Кантемиров. Она появилась на свет, когда ему уже перевалило за пятьдесят. – Вера Павловна глянула на достигшего подобного возраста полковника Гущина. – Крепкий, деятельный, энергичный, красивый… Он влюбился в молодую аспирантку и после нескольких лет отношений бросил ради нее семью, женился на ней. А Наташу совсем маленькой после смерти матери удочерила ее тетка, жена высокопоставленного сотрудника Совмина. Так Наташа попала в наш четвертый дом. Они с Искрой дружили, хотя, как и меня с ними, жизнь тоже разводила их в разные стороны. Искра вышла замуж за весьма богатого человека Керима Касымова. Они прожили вместе почти четверть века. Но, как мне сообщила Наташа, в прошлом году муж после стольких лет брака бросил Искру. Перевел весь свой бизнес и активы в Ташкент, откуда он родом, и в Эмираты. Купил там недвижимость. Посчитал, что лучше для него, выгоднее и безопаснее – стать релокантом. А в ходе их развода выяснилось, что у него давным-давно имеется вторая семья в Узбекистане и трое взрослых детей. Сын Искры Лева – не родной сын Касымова. – Я слышал про Касымова, – заметил полковник Гущин. Клавдий Мамонтов снова поймал взгляд Макара – явно и он слышал про узбекского бизнесмена-двоеженца. Но Клавдию показалось, что Макар отреагировал именно на имя Лева при упоминании сына Искры Кантемировой. – Если с кем Наташа кроме меня и общалась после смерти мужа, так только с Искрой, – ответила Вера Павловна убежденно. – Они подруги, обе остались в одиночестве. – Мы сегодня разговаривали с сыном Натальи Эдуардовны Кириллом, – сказал полковник Гущин. – Выяснилось, что он с матерью не виделся с похорон отчима. И даже ей не звонил. Не интересовался ее жизнью. – Старая история. Семейная драма. Точнее, склока. – Вера Павловна тяжко вздохнула. – Я не терплю сплетен, тем более о близких мне людях. Но понимаю, что вам сейчас в поисках убийцы важны любые сведения. Поэтому расскажу, что знаю. Наташа познакомилась с Юрой Авессоломовым более двадцати лет назад, они работали вместе в издательстве. Ах, я же не успела вам сказать, – Вера Павловна повернулась к Макару и Клавдию. – Наташа кроме французских сказок долгие годы работала с поэзией трубадуров. Но главным делом ее жизни являлись переводы средневековых фаблио [3] о Ренаре, лисе-трикстере. – «Роман о Лисе»? Сатира? – спросил Макар. – Да, солидное академическое издание. Долговременный проект, начавшийся, а затем сошедший на нет из-за отсутствия финансирования. Юра Авессоломов иллюстрировал фаблио. Когда их роман вспыхнул, они оба уже являлись зрелыми состоявшимися людьми. Наташе перевалило за сорок, а Юра вообще ее старше на пятнадцать лет. Они поженились, и отношения Юры с сыном Наташи не сложились. У Юры кроме дачи в Сарафанове имелась своя двухкомнатная квартира. У Наташи тоже – ее приемная семья после переезда с Романова переулка в ходе долгого дележа приобрела ей небольшую двухкомнатную квартиру на улице Правды. Они с сыном там и прописаны. Сын Кира, как только поступил в институт, начал требовать, чтобы мать отдала ему квартиру, а сама перебралась к мужу. Он желал жить отдельно. Но Наташа с Юрой выбрали другой вариант, они обитали у Наташи, а квартиру Юры сдавали. Деньги тратили на себя, путешествовали, копили впрок, чтобы иметь запас. С работой ведь порой у обоих не ладилось, и возраст преклонный. А потом еще… – Что? – спросил полковник Гущин. – Бесполезно скрывать. Вы все равно узнаете. Юра зверски пил. – Вера Павловна потупилась. – Он страдал хроническим алкоголизмом, тяжелыми запоями. Она не смотрела на Макара. А тот зарделся. Нет, не в его огород намеренно брошен камень – просто се ля ви… – В каждом дому – по кому, – констатировал спокойно полковник Гущин. – В молодости, в семидесятые годы, когда вы, полковник, еще только в школу ходили, Юра Авессоломов считал себя абсолютным диссидентом, участвовал во всех подпольных выставках, арт-перформансах. Он был хиппи, донжуан, дружил-враждовал с Шемякиным, фрондировал, гулял, имел огромное количество женщин, они просто вешались на него гроздями. Затем времена изменились, молодость закончилась, фронда стала ненужной, а известность и слава на голову Юре как к живописцу не свалились. Выяснилось, что художник он рядовой. Работы его не продавались, мода его обходила стороной. На тусовки его не приглашали. Он пил уже не от фронды и не из протеста, а от неудовлетворенности. Все робкие попытки Наташи вылечить его от запоев он отвергал, утверждая, что Модильяни тоже пил и все его гениальные вещи – плод белой горячки… И Пикассо за воротник закладывал. – Вера Павловна снова вздохнула тяжко. – Правда в том, что все свои иллюстрации к «Роману о Лисе» Юра Авессоломов действительно делал в подпитии. И они, а не его картины-абстракции, поражали талантом. В алкогольном угаре он так же придумал и нарисовал своих мультяшных персонажей. Он ведь и с аниматорами иногда сотрудничал. Пробовал себя в разных жанрах. Но вся его творческая работа оборвалась, когда пришли болезни. Чтобы иметь возможность лечиться, Наташа и Юра продали его квартиру. А Кира устроил матери и отчиму грандиозный скандал, считая, что они попрали его интересы, хотя Наташина квартира сохранялась за ним. Но у него уже имелась собственная семья. Родители его жены после рождения ребенка купили ей квартиру, но Кире там ничего не досталось. А в последнее время, как мне жаловалась Наташа, жена подала на развод с ним, нашла себе другого. Выперла Киру с жилплощади. И в этом, представляете, в своих собственных семейных проблемах, он, уже здоровый взрослый парень, винил мать и отчима! Скандалил, упрекал – мол, мать всегда выбирала Юру, мужа, в их противостоянии. Тоже правда. Наташа страстно любила своего безалаберного художника, она во всем ему потакала, со всем соглашалась. И она его адски ревновала. Даже к врачам в клинике, где он лежал, совсем больной, при смерти, даже к медсестрам молодым. – От Кирилла мы узнали, что осенью на дачу Авессоломова залезли, разбили окно, – полковник Гущин слушал внимательно. – Якобы он сам кражу обнаружил. Наталья Эдуардовна вам ничего не говорила? – Жаловалась, – Вера Павловна махнула рукой. – Украли разную ветошь – дачную одежду Юры, свитер, куртку, его сапоги резиновые, ботинки стоптанные и еще продукты – макароны, соль, сахар. Бомжи – им одеться да поесть… Сломали раму, стекло вдребезги, в этом главный ущерб оказался, не в барахле. – Ваша подруга не заявила в полицию, а кто ей помог окно починить? – поинтересовался Гущин. – А кто станет искать бомжей и где их найдешь? И зачем теперь покойному Юре его резиновые дачные сапоги? – Вера Павловна покачала головой. – Наташа после похорон в трауре находилась, ей не до бесполезных хлопот. Окно, как она мне сказала, ей починил таджик-рабочий, его хозяйка их дачной лавки порекомендовала, как только Наташа перебралась в Сарафаново из московской квартиры. Полковник Гущин кивнул. Ясно. – Нам необходимо встретиться с Искрой, то есть Сатаней Кантемировой… Или она Касымова? – произнес он медленно. – Я думаю, как лучше поступить. Вера Павловна, в Сарафново мы… то есть я, как сотрудник полиции, при разговоре с сыном, да и с соседями, получил весьма скудную информацию Люди с полицией откровенничать особо не желают. Ваша Искра… она не исключение. Не поможете нам с ней, а? – Конечно, помогу. Ради Наташи! Да она тоже все сделает ради Наташи – они же так дружили. – Вера Павловна сняла очки, затем надела их снова. – Я ни секунды не сомневаюсь… Однако я бы предпочел следующий план наших совместных действий, – полковник Гущин помолчал. – А что, если вы сами завтра утром позвоните Искре, у вас ведь есть номер ее мобильного? – Есть. – Вы ей расскажите правду, что хотели пригласить Наталью в качестве учительницы языков в семью Макара. И он приехал в Сарафаново познакомиться с ней и договориться об условиях, но живой ее не застал. Ее убили. Скажите, что вы в глубоком горе – так оно и есть, и он ради вас… нанял частного детектива, чтобы тот разобрался в произошедшем, – полковник Гущин глянул на Клавдия Мамонтова. – И они вдвоем хотели бы побеседовать с Искрой. Пока полиция раскачается, да? И до нее доберется. А частный детектив и ваш работодатель и друг – ведь совсем иное дело. Им можно доверять. Заодно в разговоре поинтересуетесь – не она ли приезжала к Наталье днем? Теперь уже Клавдий Мамонтов глянул на Макара – слышал, братан? Как наш Командор решил за нас? Какую роль он нам отводит? – Хорошо, я сделаю все, как вы просите, – ответила Вера Павловна. – Но Федор… почему вы сами не хотите пока говорить с ней? Я не понимаю. Вы ведь всегда все сами… – Вера Павловна, у нас не одно убийство. А два. Считай, почти серия, – полковник Гущин доверительно наклонился к ней. – У нас не просто рядовой убийца. Но душитель. И, кажется, маньяк… выбирающий определенные жертвы и в одном районе. И лишь сейчас он начал рассказывать потрясенной Вере Павловне некоторые детали. А затем показал снимок мертвой Натальи Гулькиной в своем мобильном. Вера Павловна придушенно вскрикнула и зажала рот рукой. Не слезы были теперь в ее глазах. Но страх. Ужас. Глава 10 Два трупа В половине восьмого утра, перед звонком Веры Павловны Искре Кантемировой, полковник Гущин обратился к Клавдию Мамонтову: – Не против моей идеи? Поработать в роли частного детектива? Макар – прирожденный актер, он во всем видит элементы игры как на сцене, но ты, Клавдий… Согласен побыть в чужой личине? Лгать приличным людям, выдавая себя за другого? – Ради общего дела – да, – ответил Клавдий Мамонтов спокойно. – Я так и знал, что вы все решите сами, Федор Матвеевич. Как быть и что делать. – А вас с Макаром даже не спрошу? – полковник Гущин помолчал. – Я все еще никак не могу смириться с твоим уходом из органов. Я как в пустыне сейчас. – А вы привыкайте, Федор Матвеевич, – за друга ответил Макар. – Мы все дома в эйфории от поступка Клавы. И, честно говоря, возликуем еще больше, когда вы тоже полиции скажете «ариведерчи!». На заслуженную пенсию, а, Федор Матвеевич? На покой по выслуге лет и по состоянию здоровья. Кто посмеет вас не отпустить? А может, и в частные детективы потом подадитесь? – Осторожнее с рукой. – Гущин, не реагируя на подначку, строго велел Макару: – За его здоровье ты мне отвечаешь. Он сам себя не щадит, не бережет. Дерется, сражается, калечит себя. А мне жертвы не нужны. Мне надобен результат и арест душителя. Вера Павловна позвонила Искре Кантемировой. Они при беседе не присутствовали, целиком положившись на мудрость старой гувернантки. Приятельницы детства разговаривали долго. Закончив, взволнованная Вера Павловна сообщила: Искра в шоке, плачет, поверить не может в случившееся. Она мне сказала – как же так?! Я же только вчера к Наташе приезжала в Сарафановку! – То есть это ее машина была и она сама за рулем, одна, без шофера? – уточнил Гущин. – Видите, Вера Павловна, какую важную деталь вы сразу для нас прояснили. Сколько бы нам времени понадобилось самим, чтобы дознаться. А вы за пару минут управились. Хвалю вас. А в котором часу Кантемирова уехала от Гулькиной? – Ой, а я не спросила ее, – порозовевшая от комплимента Вера Павловна растерялась. – Искорка заплакала, и я тоже не удержалась от слез… Но вы сами все узнаете! Я ей внушила, как вы велели – что Макар, мой работодатель, с соседями обнаружили Наташу мертвой на пешеходной тропе и что он ради меня сразу нанял детектива и просит разрешения прибыть с ним на беседу. Искра ответила – конечно, в чем вопрос! Пусть приезжают. Мол, нам самим необходимо разобраться, что произошло с Наташей. Она обещала полную помощь и поддержку. Еще сообщила, что сейчас в депрессии, в свет не выходит, сидит безвылазно дома. Так что пусть «ваши» приезжают, когда им удобно. В любое время. – В Баковку? – ненавязчиво поинтересовался Макар. – У Керима Касымова особняк в Баковке. Левик до ковида там устраивал грандиозные вечеринки, когда отчим с матерью круиз совершали, путешествовали по миру. Полковник Гущин глянул на Макара. – Так и думал, что тебе с Кантемировыми-Касымовыми есть о чем потолковать. И с их Левиком, – заметил он. – Искра не в Баковке сейчас живет, – тихо возразила Вера Павловна. – Мне Наташа еще раньше говорила – бизнес и большая часть недвижимости, как выяснилось при разводе, записана на мужа Искры. Та и не вникала за двадцать пять лет брака во все тонкости. Керим поставил ее перед фактом через адвокатов. Он кое-что ей выделил из своих капиталов на безбедную жизнь. Но особняк в Баковке он выставил на продажу. Искра сейчас обосновалась в Воеводине, в доме своего отца-академика, на берегу Оки. Недалеко от Террасного заповедника, очень живописные места, мы девочками у них гостили летом, помню… Сколько же времени прошло с тех пор, вечность… Искра все перестроила, конечно, превратила старую академическую дачу в современное жилье. Она туда вернулась, чтобы пережить стресс от разрыва с мужем. Клавдий Мамонтов глянул в мобильный – Воеводино. – Дорога на Серпухов. Кстати, от Сарафанова час езды на машине – по трассе на юг, – заметил он. – По меркам Подмосковья – соседи. – Отправитесь к Кантемировой сразу после того, как мы понаблюдаем за работой патологоанатома Сивакова в Чеховском морге, – заявил полковник Гущин. – Не бросите ведь меня одного в прозекторской? – Федор Матвеевич, вы в курсе – анатомические театры моя страсть, как и сцена, мюзиклы и водевили, – ответил Макар бодро. – Тем более из Чехова до Серпухова легко добираться. Итак, план действий на день они наметили. Горничная Маша позвала их в столовую завтракать, они торопились на вскрытие в Чехов, поэтому быстро управились с едой. Для будущей роли частного детектива Клавдий Мамонтов оделся в строгий черный костюм и белую рубашку с галстуком. Галстук ему завязал Макар. А пиджак пришлось накинуть на плечи – из-за руки на перевязи. Они уже собирались уезжать, Макар вышел из гардеробной с увесистой сумкой – баулом в руках, как вдруг… Из детской на втором этаже по лестнице бесшумно и легко спустилась старшая дочка Макара, Августа. Босая, в пижаме, с распущенными по плечам темными густыми волосами. – Ты почему не спишь, принцесса? – спросил Макар дочку. – Рано еще. Птички спят в саду, и кролики спят в норке. Августа серьезно глянула на шутившего отца, на полковника Гущина, но подошла к Клавдию Мамонтову, своему любимцу. В руках она держала планшет. Показала его Клавдию.