По дороге в Чугуногорск Гущин спросил у Клавдия Мамонтова фамилию актера-пьяницы. Клавдий назвал пару сериалов, где тот снимался, и Макар быстро отыскал информацию в своем смартфоне — Сиваков Антон. Чугуногорск встретил их не просто неласково, но откровенно враждебно — начальник УВД вместе со следователем метали в сторону Макара — «внештатного сотрудника» — недобрые взгляды. Начальник грубо потребовал, чтобы «гражданское лицо в составе опергруппы выключило свой смартфон». Полковник Гущин кивнул — внутренняя инструкция того требует. Клавдий Мамонтов заметил, что Гущин работает в Чугуногорске абсолютно автономно — общается только с ними, дает лишь самые необходимые указания. Не проводит с личным составом и начальником обычные в расследовании оперативки и совещания. И практически не делится с местными информацией. — Актера с охраной мы зря отпустили, — признался полковник Гущин. — Переговорить с ними необходимо после допроса шаманки. Клавдий, постарайся прямо сейчас через свои прежние контакты в частной охране установить их данные и фамилии. А я дам задание в Главк номер их «Лексуса» пробить — кому он принадлежит. Клавдию Мамонтову потребовалось сделать пять телефонных звонков. Он занялся изысканиями. А полковник Гущин позвонил криминалистам насчет экспертиз. Макар разрывался между ними — и то хотел узнать, и другое. Новости пришли одновременно. — Федор Матвеевич, сначала по поводу дактилоскопии, — объявил начальник экспертно-криминалистического управления. — Изъяли из квартиры Лаврентьевой достаточно следов пальцев рук. И почти все они принадлежат жертве. — А другая часть кому? — спросил полковник Гущин. — Ее сыну Алексею Лаврентьеву. Его отпечатки на дверной ручке снаружи и внутри. И на плите газовой, на панели. — На плите? — переспросил Гущин. — А на кастрюле с лапшой? — Только жертвы, его матери. — А на рукоятке ножа есть отпечатки? — Нет. — Вообще нет никаких? Даже смазанных? — Никаких. И ваших нет — вы ведь в резиновых перчатках за нож брались, когда вытаскивали из раны. Так вот, убийца тоже использовал такие перчатки. — Что с ДНК? — То же самое. Все, что мы изъяли в квартире, — от волос на полу до соскобов, — принадлежит самой жертве и ее сыну. — С одеждой ее, с футболкой работали? Убийца встал коленями ей на грудь, придавил ее, когда наносил удар. Должно быть что-то ведь на ее футболке остаться. — А лапша-то куриная? Она неспроста с плиты сброшена, — вздохнул эксперт. — Я уверен, убийца сделал все специально — сбросил кастрюлю уже после убийства, чтобы уничтожить жидкостью ДНК. Одежда жертвы пропиталась бульоном, правда, к моменту обнаружения трупа часть жидкости успела высохнуть. Мы нашли на футболке следы куриного бульона, и все. Никакой чужеродной ДНК. — То есть никаких следов присутствия третьего в квартире? — снова уточнил полковник Гущин. — По вещдокам выходит, что так. Хотя сами знаете — отсутствие улик еще не факт. Возможно, убийцей является кто-то, нам не известный. Нет отпечатков на рукоятке ножа — раз. И кастрюлька, сброшенная с плиты, — два. Весьма красноречивые детали, правда? Однако большое количество улик все же свидетельствует, что в квартире на момент убийства находились именно мать и сын. Полковник Гущин поблагодарил эксперта-криминалиста, попросил прислать по электронной почте копию заключений экспертиз. Клавдий Мамонтов наконец-то дозвонился одному из охранников актера. И одновременно из Главка доложили — машина «Лексус» зарегистрирована на самого Сивакова Антона, его личная тачка. — А в чем дело? — вальяжно спросил бодигард у Клавдия Мамонтова, когда тот представился и упомянул, что сам некогда работал в частной охране «личником». — Коллега, хотите наняться к шаманке в охрану? Подработку ищете? — Мы работаем по делу об убийстве, — сразу осадил его Клавдий Мамонтов. — Мы утром приезжали к Евгении Лаврентьевой, когда вы спешно увезли оттуда своего патрона. — А, вот вы кто, оказывается. Спасибо, что дали нам улизнуть, — бодигард усмехнулся. — Насчет подработки — не знаю как сейчас, но раньше место было занято. — Нас интересует один важный вопрос, — гнул свое Клавдий Мамонтов. — Ваш патрон ведь несколько дней проходил лечение у Евгении Лаврентьевой дома, так? — Запой у него капитальный, коллега. — Вчера во второй половине дня шаманка куда-то отлучалась из дома? Уезжала? — спросил Клавдий. — Понятия не имею, — ответил охранник. — Мы же там не постоянно дежурили при нем. Привезли четыре дня назад — у него белая горячка в зените. Шаманка его сначала в подвале — там у нее палата для буйных оборудована — с нашей помощью ремнями привязала к кровати. А нам велела прочь убираться. Сегодня приезжаем утром — он уже тихий, ослаб, но все равно в бреду. Она его опоила чем-то и приказала нам в магазине купить водки, чтобы давать ему понемногу, потому что если сразу все обрубить, у него такая ломка начнется — сердце может не выдержать. Евгения с помощью своих отваров и водки понижала ему процент алкоголя в крови. Она нас вызвала только утром. Мы перед вами за полчаса к ней прибыли. — Понятно. Но ваш патрон все время находился в доме. Нам надо его допросить срочно. — Бесполезно. Я ж сказал — у него белая горячка, психоз. Мы его отвезли в Одинцово в частную наркологическую клинику — он и там лежал несколько раз уже. Заперли его врачи наглухо, в клинике все очень строго. Он еще не скоро очухается. И вряд ли он вам что-то потом скажет — он же в бреду валялся на койке в подвале. Полковник Гущин и Макар в кабинете слушали переговоры Клавдия Мамонтова по громкой связи. — Значит, вы к Евгении Лаврентьевой в дом на озере и раньше привозили своего патрона? — уточнил Клавдий. — В марте отправляли к ней, он в штопор сорвался очередной. — И помогло ему лечение шаманки? — Помогло, — охранник усмехнулся. — Мы сами с напарником диву дались. Купировала она нашему запой. Он кое-как держался, агентам звонил насчет съемок. А съемок сейчас практически нет. Ну, снова и сорвался от расстройства и безделья. — Как бы вы охарактеризовали Евгению Лаврентьеву? — Тертый калач она, баба не промах. Выгоду свою везде видит и никогда не упустит. Раньше брала очень дорого. Сейчас цены сбавила, клиенты ее все в Эмираты утекли. И лицедейка она та еще, притворщица — ее наш Антоша очень хвалил, мол, ей бы в актрисы характерные на сцену, звездой бы стала. — При вас сестра ее не навещала? — Сестра? Я даже не знал, что у нее сестра есть. — Коллега, а вы сказали — насчет охраны, подработки, мол, место уже было занято. — Ну, как сейчас, я не знаю, а в марте у нее парень дома жил. Всеми делами ее вертел. — Парень? — Моложе ее намного. — Ее племянник Алексей? — Его звали по-другому. Я не помню только как… Ушлый тип. Точно не племянник, потому что они спали вместе. Любовник он ее. Правда, в этот раз мы его не встретили. Может, уехал куда? — Во время ритуалов шаманских она себе при вас не наносила повреждений? Ножом руки себе не резала? — Ножом? Руки? Нет, — охранник опешил. — Зачем себя уродовать? Свечи в подвале зажигала, отвары варила из трав — мы видели, но чтобы калечить себя… Да кто на такое сам пойдет? Выслушав все внимательно, полковник Гущин отправился в дежурную часть и приказал привезти в управление Алексея Лаврентьева. — Что вы миндальничаете, полковник? Задерживать надо фигуранта, — заявил начальник Чугуногорского УВД. — И следователь Следственного комитета так считает — дело в шляпе. Кто ее угробил, как не сынок? За квартиры сейчас убивают сплошь и рядом. Мотив железный. А вы его отпустили, дали им с женой возможность сговориться. — Они и так сговорились, если он планировал убийство матери, — парировал полковник Гущин. — Привезите его. Я его лично повторно допрошу. Потом решу сам, как быть. — Следователь желает присутствовать. Он распорядился. А ваши помощники пусть за дверью поскучают, — зло бросил начальник УВД. Мало кто позволял себе такой тон с Гущиным. Но пришли новые времена. Чугуногорский полицейский чуял за собой какую-то силу, поэтому открыто шел на конфликт. Конечно, Клавдий и Макар в такой ситуации не стали нарываться на неприятности. Они ждали во дворе в машине, пока полковник Гущин в присутствии мрачного испитого следователя СК допрашивал Алексея Лаврентьева, которого доставили прямо со съемной квартиры в Жуковском. — Как фамилия риелтора, с которым вы готовили продажу квартиры? — спросил Гущин парня. Тот выглядел неважно — бледный, встревоженный, осунувшийся. — Какого еще риелтора? — Ваша жена упоминала о сделке с риелтором. — Ну а что такого? Если мы и строили планы продать квартиру и разъехаться с матерью? Что в этом противозаконного? — Мать ваша категорически возражала. Вплоть до драки с вами в присутствии соседей. Она вас головой о стену била. — Но я-то ее не трогал! Полковник Гущин глядел на парня. — Я ее не убивал! — повысил голос Алексей Лаврентьев. — Зачем вы сбросили кастрюлю с лапшой на пол на кухне? — Не сбрасывал я кастрюлю, вы что? Она на полу валялась, когда я на кухню зашел. — Ваши отпечатки пальцев на газовой плите. — Какие еще отпечатки… ну, я не помню, возможно, дотронулся до плиты тогда. Я в шоке был, неужели вам неясно? Мать мертвая… ножик торчит из горла… Я просто обалдел! — Обалдели? — Я испугался. И я в ступор впал… она же моя мать какая-никакая.