Проклятье, а ведь всего два дня назад он величаво шествовал через свое королевство в портшезе, который не могли достать ни магия, ни стрелы, в окружении сотен охранников. Владыка своего государства, недосягаемый для врагов. И вот корчится, как мешок окровавленного дерьма, у ног какой-то поганой эльфийки, по мановению пальца которой может сдохнуть в муках. Яннем ни разу в жизни не ощущал себя таким униженным. Элавиоль присела возле него, невесомым движением откинув подол желто-зеленого платья. Протянула бледные, прозрачные пальцы и взяла изувеченные руки Яннема в свои ладони, нежно, как мать. Он невольно застыл, забыв о том, что еще секунду назад люто ненавидел эту эльфийскую дрянь и все ее ненавистное племя, готовое ни за что убить невиновного человека. Но теперь Яннем об этом забыл. Только смотрел, как Элавиоль, взяв его руки в свои, прикрывает глаза и шепчет что-то узкими, тоже непривычно бледными губами. Вокруг Яннема зашевелилась трава. Он дрогнул – не очень-то тянуло доверять здешней растительности после всего, что он услышал за этот день. И с напряжением смотрел, как по его ноге ползет бархатистый стебель с широкими плоскими листьями. Стебель добрался до его руки, прильнул к ней и обвил его ладонь, впитывая кровь, но не пропитываясь ею насквозь, словно на рану наложили очень плотную повязку. Такой же травяной бинт лег и на вторую руку Яннема, а третий – на его порванное стрелой предплечье. Боль сразу же стала стихать, и кровотечение мгновенно прекратилось. – Спасибо, – с трудом выговорил Яннем. Элавиоль, все так же не разжимая его рук, серьезно посмотрела ему в лицо бледно-голубыми глазами. – Ты рано меня благодаришь. Я лишь пока что отсрочила твой приговор. Необходимо удостовериться, что ты тот, за кого себя выдаешь. И если это так, то выяснить, каким образом и благодаря каким недобрым силам человеческий король, неспособный к магии, оказался прямо посреди священной иэллии. И насколько это может быть опасно для Дома Алварин и для всего моего народа. Я не дарую тебе жизнь. Я дарую тебе лишь время. Используй его с умом. Глава 7 У чада свечей был омерзительный запах: прогорклый, жгучий, тошнотворный. Брайсу помнилось что-то подобное: так пахли люди, которых его отец сжигал на кострах, заставляя своих сыновей за этим наблюдать, хоть бы и сдерживая рвотные позывы. Мерзкий запах горелой плоти и тающего человеческого жира. Брайс какое-то время разглядывал собственные руки – одна из них с укороченными пальцами, – вжимающиеся ладонями в пентаграмму, начерченную мелом на вычищенном, сухом каменном полу. Вряд ли из любви к чистоте: просто мусор или влага могли повредить меловые линии, а значит, нарушить ритуал. Брайс провел ладонью по меловой линии, но ему не удалось не то что стереть ее, а хотя бы размазать. – Любопытно, – сказал герцог Эгмонтер. – О-очень любопытно. Брайс выпрямился. Он стоял в центре пентаграммы, окруженной стеной мерзких синих свечей с жадно подергивающимися на фитилях огоньками. Свечи из человеческого жира, фитильки из конского волоса – Брайс почему-то не сомневался в этом, хотя и не знал, откуда взялась такая уверенность. Подвал был довольно просторным – пентаграмма, легко вмещавшая человека, занимала лишь малую его часть. Почти все оставшееся свободное место занимали несколько огромных столов, на одном из которых громоздилось нечто вроде алхимической установки, на других – ящики и коробки с разнообразным магическим скарбом. Похоже, герцог Эгмонтер вытянул Брайса из донжона замка Корстли прямиком в одну из своих магических лабораторий. Что, впрочем, совершенно неудивительно. – Более чем любопытно, – нараспев повторил Эгмонтер, скрестив руки на груди и не сводя прищуренных глаз со своего нежданного гостя. Он мало изменился за эти пять лет – уж точно меньше, чем Брайс, – разве что во взгляде прибавилось уверенности, а в голосе – надменной ленцы. Чувствует себя полным хозяином положения, сволочь, и совершенно же прав. – Где мой брат? – спросил Брайс. Он пока что не двигался, чтобы не дать Эгмонтеру слишком скоро понять, что его удерживает пентаграмма. – Где-то, – небрежно ответил Эгмонтер, махнув рукой через плечо. – Не в том подвале, из которого ты так настойчиво просил вас вытащить, это уж точно. И не в земле Глыхныг, где-то… немного ближе. На материке. Точнее, увы, не скажу. – Ты обещал вытащить нас обоих. – И вытащил. Разве нет? Я не обещал, что вы окажетесь в одном месте. Если бы я был способен создавать порталы, перемещающие людей целыми пачками, то давно бы перебросил армию в центр Эл-Северина и захватил императорский трон. Эгмонтер неприкрыто насмехался, но Брайсу оставалось лишь молчаливо терпеть. Эгмонтер не кривил душой: на этот магический акт он и сам потратил немало сил, соединенных с силами Брайса. И это их обоих несколько измочалило. – Но знаешь, что всего забавнее? – продолжал веселиться Эгмонтер, ухмыляясь уже неприкрыто, во весь рот, показывая два ряда безупречно белых зубов. – Я сегодня проводил тут небольшой, хм, опыт. По вызову демона. Незначительного, так сказать, мелкого беса, просто чтобы опробовать новое заклинание. И в самый разгар ритуала вклинился ты. Понимаешь, что это значит? – Не вполне, – сдержанно ответил Брайс, и Эгмонтер расхохотался уже открыто, прямо ему в лицо: – Ну тогда попробуй выйти из пентаграммы, щенок! Брайс мысленно выругался. Он знает. Ну конечно. Когда они сплелись аурами, Брайсу пришлось открыться перед ним – не прямо всю подноготную до конца, но достаточно, чтобы Эгмонтер смог увидеть запертую в нем Тьму. – Источник. Тот, который создала твоя мать и который ты так и не сумел толком использовать. Ты же попытался его уничтожить, да? Вообразил, что силенок хватит, ну-ну. Вижу, покусал он тебя знатно, голыми руками, оказалось, не взять. – Эгмонтер ухмыльнулся, но в его суженных глазах все так же плясала алчность, которую Брайс уже видел раньше. – И ты его кое-как задавил. Может, даже погасил. Но не до конца. То, что осталось, втянул в себя. И каково оно – носить в себе зерно Тьмы? В последнем вопросе наравне с насмешкой, надменностью и глумлением прорвался неподдельный интерес. Что ж, устало подумал Брайс, это прямо-таки прекрасно. Пока в Эгмонтере удастся поддерживать интерес, он, по крайней мере, останется жив. – Не очень приятно и не очень легко, – сухо ответил Брайс. – Теперь ты позволишь мне выйти? – Конечно, конечно, – протянул Эгмонтер, прохаживаясь вокруг пентаграммы. – Но это все равно удивительно. Я хотел вызвать малозначительного демона и сперва разозлился, что ты мне помешал, но… в конечном итоге ты мне помог. Именно мелкого демона я и вызвал. Да? Он бормотал себе под нос, потирая сухопарые руки, и выглядел слегка помешанным. А ведь когда они расставались в последний раз, Эгмонтеру удавалось искусно изображать совершенную нормальность, благодаря которой никто не мог заподозрить в молодом интригане темного мага, жадного до знаний и смелого на эксперименты. При мысли о том, как окрепло и возросло мастерство Эгмонтера за эти пять лет, Брайсу сделалось неуютно. Но в то же время… он здесь. И, Тьма все подери, раз так, то надо подыгрывать. – Приму это как комплимент, – криво улыбнулся Брайс. – Если честно, я очень давно не практиковался. В магии вообще, и в темной – в частности. – Ну еще бы, я помню твое праведное негодование, когда я тебя попытался наставить на эту великую стезю. Но как приперло, так уж не до чистоплюйства стало, да? – Да, – согласился Брайс, почти не кривя душой. В самом деле, он пока что не особенно жалел о том, что все же обратился к ублюдку Эгмонтеру, несмотря даже на то, что все обернулось не самым лучшим образом. Яннем Тьма знает где, но главное – не в лапах Айвора Глендори. А в способность брата постоять за себя Брайс все же верил. – Допустим, – сказал Эгмонтер, прекратив наконец возбужденно расхаживать и потирать ладони. – Допустим, я позволю тебе выйти. Что дальше? Нападешь на меня? – Нет, – честно признался Брайс. – Во-первых, я поклялся. Во-вторых, мне просто не хватит сейчас на это сил, и ты отлично это понимаешь. – Клятвы не на крови гроша ломаного не стоят, – поморщился Эгмонтер. – А вот насчет второго ты прав. Потрепала вас жизнь, ваше высочество, этого не отнять… И тем не менее я спас твою шкуру, вместе с шкурой твоего драгоценного братца. Так что прежде чем выяснить, можешь ли ты вернуть мне должок, мне бы хотелось узнать, будет ли с тебя хоть какой-то прок. Он щелкнул пальцами, забормотал, выталкивая из горла обрывистые, неразличимые и, как подозревал Брайс, почти невоспроизводимые звуки, явно не предназначенные для человеческого горла. Огоньки на синих свечах задрожали, как и крошки мела на каменном полу, и Брайс ощутил, что незримая хватка пентаграммы ослабевает. Он с трудом оторвал ногу от пола и шагнул вперед, через меловую границу. И тут же с облегчением привалился плечом к стене. Он не соврал, нападать на Эгмонтера он не собирался точно. Уж не сейчас и не здесь, заранее обреченный на поражение и слишком хорошо это понимающий. Эгмонтер сжал его плечо, почти по-дружески поддерживая. И подтолкнул вперед, к одному из заваленных магическим скарбом столов. – Я тут разгребал кое-какие старые запасы, – с небрежностью бросил он. – Так, парочка артефактов по мелочи – кое-что у старьевщика раздобыл, кое-что мне по глупости продали маги-недоучки, не соображающие, что оказалось у них в руках. Толком не оценил еще. Погляди и скажи мне, что из этого имеет хоть какую-то ценность. – Сиятельный магистр изволит меня экзаменовать? – усмехнулся Брайс. – А если выдержу экзамен, буду допущен до ученичества? – Если выдержишь экзамен, будешь допущен до служения. Может быть. Не спеши, попытка у тебя только одна. Он отошел от Брайса, незаметно (как Эгмонтер, вероятно, воображал) свернув под складками плаща аркан для атакующего заклинания. Но Брайс действительно не собирался на него нападать, хотя и вполне понимал такую предосторожность. Он повернулся к столу, не в силах подавить всколыхнувшийся в нем искренний интерес. В последние годы практически вся практикуемая им магия сводилась к защитным чарам, направленным на Яннема. Это была светлая, нужная, полезная магия… но до чего же однообразная и унылая, боги. А тут хоть какое-то разнообразие. Брайсу самому было любопытно, сумеет ли он распознать среди сваленных на столе артефактов те, что имеют магическую ценность. Всего артефактов было четыре. Тяжелый серебряный перстень с тусклым, исцарапанным агатовым камнем. Связка птичьих перьев – судя по виду, вороньих, – перевязанных красной лентой, концы которой заскорузли, скорее всего, от крови. Маленькая коробочка из лакированного дерева, без замка, но, судя по виду, плотно закрытая. И медный ключ, по виду самый обыкновенный, с довольно грубо вырезанной бородкой – такой подделает в два счета даже подмастерье кузнеца. Именно от ключа (самого неприметного из предметов, на дороге в пыле увидишь – даже не наклонишься, чтобы поднять) исходило нечто, привлекшее внимание Брайса. Не то чтобы явная сила, скорее… аура. Такая же, какая исходит от живых существ – довольно густая, вполне осязаемая, словно ключ обладал собственной личностью или даже разумом. – Откуда это? – спросил Брайс, указывая на ключ. Эгмонтер нахмурился. – Это? Даже и не припомню. Вроде бы нашел в куче другого магического барахла… да, точно, мне доставили ящик скарба одной недавно сожженной ведьмы, это оттуда. Он лгал, Брайс видел это ясно, и это только подтвердило его догадку. Он наклонился, уперевшись ладонями в колени, втягивая ноздрями воздух над ключом: ему все чудился исходящий от ауры запах – тлена, кладбищенской земли и, разумеется, крови. Брайс протянул было руку, чтобы коснуться ключа, потом поколебался и опустил ее. – Есть у меня подозрение, – спокойно сказал он, – что тот, кто положил этот предмет сюда, уже не жилец. На нем очень сильные чары, несущие отпечаток человеческой ауры. Сложно сказать, аура мага это или его жертвы. Но на этом предмете лежит проклятие. Стоит к нему прикоснуться, и… не уверен, что именно произойдет, но что-то весьма хреновое. – Так, – сказал Эгмонтер, с трудом скрывая возбуждение. – А использовать его тогда как? – Проще всего – подкинуть под порог тому, кого захочешь уничтожить. При этом смирившись с тем, что подкидывающего тоже придется принести в жертву. Потому что ключ хотя и заряжен на конкретного человека, но слишком сильно накачан всякой дрянью и жертву особо выбирать не станет – рикошетом в любого отлетит. – Возьми его. Брайс коротко посмотрел на Эгмонтера. – Странный способ меня убить. Я бы сказал, неочевидный. – Если бы я хотел тебя убить, сделал бы это сразу… или нет, – осклабился герцог. – Но сейчас я, честное слово, желаю тебе удачи. Если ты возьмешь ключ и сумеешь отразить лежащее на нем проклятие – что ж, я отнесусь к тебе со всем подобающим уважением. – И возьмешь меня в ученики, – сказал Брайс. Он не сполна успел обдумать собственные слова. Но уж очень резануло его заявление Эгмонтера относительно «служения». Уж не в рабство ли его герцог решил заполучить? С него станется. А становиться мальчиком на побегушках у темного мага Брайс точно не собирался. С другой стороны, ему необходимо выбраться из этого подвала, этого дома – где бы он ни находился, и из-под надзора Эгмонтера, тягаться с которым Брайс в данный момент, увы, не мог. А кроме того, что бы Эгмонтер ни говорил, Брайс не сомневался, что тот знает, куда именно отправил Яннема… и с какой целью. Что тоже необходимо выяснить, прежде чем выпустить ублюдку кишки. Брайс ненавидел лицемерие, но иногда жизнь просто не оставляет другого выхода. – Вообще-то я не беру учеников, – недовольно сказал Эгмонтер после довольно длинной паузы. – Столько пустой возни. Да и педагогическим даром, уж так получилось, совершенно не обладаю. – Я крайне способный, – невозмутимо заверил его Брайс. – Да, уж в этом я не сомневаюсь. Что ж, хорошо. Если ты возьмешь ключ, сумеешь отразить проклятие и… ну, скажем, отнести вон туда, – Эгмонтер указал на черный шкаф в углу подвала. – То я, пожалуй, подумаю над твоим предложением. Брайс кивнул. Он пытался подавить волну азарта, поднявшегося в груди – нелепого, абсолютно мальчишеского. Но, Тьма забери, наконец-то он получил вызов! Пусть глупый и смертельно опасный, и если Брайс не справится – это будет самая бессмысленная гибель, какую только можно вообразить. Но если все получится, то это докажет не только Эгмонтеру, но и самому Брайсу, что он еще не окончательно спекся. Не окончательно зачах под непрерывным давлением своего старшего брата. Не превратился в слабосильное и бесполезное ничтожество. Проклятье, ради такого дела стоило и рискнуть. – Отойди туда. К двери. И не пялься на меня. Эгмонтер, на удивление, спорить не стал. Отошел в сторону и остановился, все еще сжимая под плащом аркан и жадно следя за действиями Брайса. Тот постоял минуту, потом закрыл глаза и осторожно вытянул правую руку над ключом. Тусклая аура заклятого предмета подтянулась к его ладони, словно хищная тварь к раненому животному, застрявшему в капкане. Жадная, зараза… давно ничего не ела… охота ей поживиться… Брайс очень осторожно, бережно тронул запертую дверь внутри себя, за которой последние пять лет, скорчившись, сидела Тьма. Заключенная у него внутри так глубоко, что временами он о ней забывал – или думал, что забывал. «Эй, милая. Давно не виделись», – позвал ее Брайс, тихо и ласково, словно спящую любовницу. Он понятия не имел, какие отношения с Тьмой у Эгмонтера, но для Брайса она всегда была женщиной – хищной, обольстительной, безумной, ревнивой. Смертельно опасной и желанной до дрожи в ногах.