Когда мы с Ральфом прибыли на место, в огромной спальне было полно шумных полицейских в форме, криминалистов, медиков и фотографов, суетящихся вокруг тела. Ральф засунул два пальца в рот и свистнул. «Проклятье, — подумал я, — мне никогда не удавалось сделать так же». Наступила своего рода тишина, и затем низенький круглый человек за пятьдесят сказал: — Я невиновен. Меня подставили. Я серьезно посмотрел на него: — Позже у вас будет возможность высказаться. — Почему не прямо сейчас? Я согласился. — Очень хорошо, кто вы? — Убийца. — Он быстро поправился. — Я подозреваю, что тут все думают, будто я убил свою жену Гермиону, но я не делал этого. Меня зовут Юстис Кроуфорд. Мы отвели Юстиса Кроуфорда в соседнюю комнату, где нас уже ждали высокий худой человек со слуховым аппаратом и темноволосая женщина около тридцати. Мужчина представился: — Я Оглеторп Уэссон. А это моя сестра Женевьева. — Он холодно посмотрел на Юстиса Кроуфорда. — Юстис убил свою жену, которая является, или, скорее, являлась, нашей тетей. Он и Гермиона были одни в своей спальне, когда она умерла. Окна и двери были заперты изнутри. Когда Женевьеве и мне наконец удалось войти, мы нашли мертвую Гермиону и Юстиса без сознания на полу рядом с ней с револьвером в руке. Очевидно, он упал в обморок после того, как выстрелил в неё. — Я не падал в обморок, — сказал Юстис Кроуфорд натянуто. — Я определенно не падал в обморок. Оглеторп фыркнул: — Вы всегда падаете в обморок, Юстис. На прошлой неделе вы упали в обморок в саду, когда думали, что вас ужалила пчела. И вчера, когда защемили палец в дверце бара. Вы падаете в обморок каждый раз, когда находитесь под любым видом напряжения, и я утверждаю, что убийство — шок даже для убийцы. Глаза Юстиса были задумчивыми. — Последнее, что я помню, это что я читаю, сидя в кровати, и слушаю магнитофон. И затем по каким-то причинам я оказался на полу около Гермионы с Оглеторпом, который тряс меня, пытаясь привести в чувство. — Он подавил зевок. — Вполне возможно, я просто задремал и упал с кровати. — Ерунда, — сказал Оглеторп. — Если бы вы упали с кровати, то уж падение-то наверняка разбудило вас. И, кроме того, вы были по крайней мере в двенадцати футах[1] от кровати, когда я нашел вас. Ясно, Юстис, что вы выстрелили в Гермиону и затем упали в обморок. Я повернулся к Женевьеве. — Вы слышали выстрел? Она кивнула. — Мы были недалеко от двери их спальни. Оглеторп и я досмотрели десятичасовые телевизионные новости и были в прихожей, направляясь в свои комнаты, когда услышали выстрел. Мы постучали в дверь и спросили, всё ли в порядке, но не получили ответа. Мы дернули ручку двери, но дверь была заперта. — Как вы вошли? Оглеторп коснулся на мгновение своего слухового аппарата. — Мы прошли через мою спальню на балкон, добрались до французских дверей, но они были заперты изнутри. Женевьева подтвердила это. — В итоге Оглеторп вынужден был взять стул и разбить оконное стекло в одной из дверей. Он проник внутрь и отпер её. — Вы уверены, что все французские двери были заперты изнутри? — Несомненно, — сказала Женевьева. — И дверь из спальни в коридор также была заперта изнутри. Я кивнул глубокомысленно. — Вы и ваш брат потратили весь вечер на просмотр телепередач? — Нет, — сказал Оглеторп. — Откровенно говоря, меня не волнует телевидение, за исключением новостных программ. Я был внизу, в своей мастерской, где занимался токарной обработкой дерева большую часть вечера. Я повернулся к Юстису. — У вас была ссора с женой? Он положил правую руку на сердце. — Мы прожили в счастливом браке почти восемь месяцев. Ни разу не обменялись даже резким словом. Женевьева неохотно согласилась. — Юстис никогда не ссорился с Гермионой. Я думаю, что это неестественно. — Если мы исключим убийство как результат ссоры, — сказал я, — есть какая-либо другая причина, по которой мистер Кроуфорд хотел бы убить свою жену? Оглеторп что-то настроил на своем слуховом аппарате. — Ради её денег, конечно. Гермиона была довольно богатой аристократкой и держала Юстиса на строгом пособии. Я оттянул Ральфа в сторону. — Ну, Ральф, мы наконец-то получили одну. — Получили одну чего? — Загадку убийства в запертой комнате. — Здесь нет никакой загадки. Юстис застрелил свою жену. Он единственный, кто мог сделать это. Комната была заперта изнутри. — Точно, — сказал я. — Но, Ральф, если бы Юстис собирался убить свою жену — из-за денег — стал бы он запираться в одной комнате с её телом? — Ну, возможно, не ради денег. У них просто возникла первая размолвка, он вышел из себя и застрелил её. После чего упал в обморок. — Ральф, — сказал я. — Это довольно большой дом, и в нем много комнат. Разве тебе не кажется, что это странное совпадение — то, что Оглеторп и Женевьева оказались за дверью точно в тот момент, когда был произведен выстрел? Мы отвели Женевьеву Уэссон в укромный угол комнаты. — Вы говорите, что у вашей тети Гермионы было много денег? — спросил я. — Вполне достаточно. — А у Юстиса? — Фактически ничего. Юстис работал главным бухгалтером в Центре исполнительского искусства. Гермиона была в совете спонсоров, где и встретила Юстиса, когда приехала обсудить финансовые условия организации выступления Болгарского национального балета. — Ага, — сказал я. — И после того, как она вышла замуж за Юстиса, она изменила завещание таким образом, чтобы он получил основную часть её состояния в случае её смерти? — Гермиона никогда в своей жизни не составляла завещания. Она была из тех людей, которые полагают, что немедленно умрут, если сделают это. — Если бы Гермиона умерла от естественных причин, то её муж получил бы её состояние? — Я подозреваю, что так бы и произошло. — Однако ваша тетя не умерла от естественных причин, не так ли? И поэтому, если Юстис будет осужден за её убийство, он не сможет унаследовать даже часть её состояния, так как убийца не может получать прибыль от своего преступления. Женевьева улыбнулась: — Я рассчитываю на это. Я вернулся к Юстису, который снова зевнул и теперь, казалось, искал место, где бы присесть. — Вы можете предоставить мне свою версию этого неприятного инцидента? Он вздохнул. — Ну, на самом деле тут много не скажешь. Мы с Гермионой поднялись наверх приблизительно около десяти. Мы обычно читаем в постели некоторое время прежде, чем выключить свет. Последнее, что я помню, это как я читаю «Похищенное письмо» Эдгара Аллана По и слушаю «Павану для мертвой принцессы»[2] на магнитофоне.