– Я похож на бессмертного? – спросил хозяин замка Керлиндар. – Если я бессмертен, отчего я так стар? – Гайвен не ответил, не сводя взгляда с лица того, кто назвал себя отцом его прадеда, и тогда сид продолжал: – Мне две тысячи лет и три сотни, и сейчас я – самый старый из всех, кто живет в королевстве Сумерек. Я смог дожить до этого возраста лишь потому, что моя кровь – старше и чище, чем кровь прочих. Редкий из Народа в последнюю тысячу лет доживает до шестисот. Моему сыну Бердарету было три сотни лет, и он был слаб телом. Возраст уже отразился на нем – слабостью и хворью. Едва ли он протянул бы еще столетие. Что лучше, скажи мне: исчахнуть за сто лет вечным наследником опального лорда или двадцать пять лет просидеть на вашем Серебряном Престоле? Он решил, пусть его смерть окажется осмысленней жизни. – Я не знал, – сказал Гайвен тихо. – Мы в самом деле думали, что вы живете долго. – Жили когда-то. Поколение, что предшествовало моему, жило и три тысячи лет, но вряд ли я разделю их судьбу. Мы вымираем, Король Чародей. – Сухие губы изогнулись в подобии усмешки. – В этом мире сейчас обитает, наверно, больше пятисот миллионов смертных человек, и будет скоро еще больше, а знаешь, сколько осталось Народа Дану? Тех, кого вы зовете эльфами? Чуть больше тридцати тысяч на все королевство Сумерек. Двадцать тысяч – на родственные сидам племена, считая альвов, тилвит тэгов и сэлки. Еще примерно двести тысяч – на карликов, гоблинов, пикси и прочие малые народности. Срок жизни сидов гаснет с каждым поколением, и детей у них тоже рождается меньше. Сочетаясь браком с людьми, они умирают быстрее. Без этого – медленнее. – Вы говорите «они». Вы – не эльф? Не сид то есть? Тогда кто же вы? – Кто-то, происходящий от куда более древнего корня, – ответил ему собеседник надменно. – Это увлекательно слушать. Однако полагаю, мне стоит прервать вас и осведомиться, как вас зовут. Вы знаете мое имя, но я не знаю вашего, хоть вы и называете себя моим родственником. Мужчина взял с тарелки еще одно яблоко – и перебросил Гайвену. Юноша без труда поймал. – Хорошая реакция, – отметил незнакомец. – Думаю, ты неплохо фехтуешь. Некоторые вещи у нас в крови, и от них не сбежать. Мое имя тебе известно. Я – Шэграл Крадхейк, тот, кто звался лордом Дома Метели. Я сын Трайгара Крадхейка и брат по матери Эйдана Айтверна. Я происхожу из второй линии Драконьих Владык, старшей на текущий момент. Я отец Бердарета Ретвальда, первого в твоем доме. Я твой прапрадед. Повелитель Бурь. Темный Владыка. Бледный Государь. Эти прозвища – и еще полсотни других. Предводитель темных фэйри, что обрушились на Иберлен в год его основания. Поклявшийся, если верить преданиям, на корню истребить человечество. Побежденный собственным братом в битве на холме Дрейведен и сгинувший в полуночной тьме тысячу лет назад. Из всех страшных сказок на свете эта была наихудшей. Теперь демон из этой сказки сидит напротив него и рассуждает о модных романах. И даже не похож на демона. С виду – такой же человек, как все. Только ему, по собственным словам, больше двадцати столетий. – Я не вижу свиты из ходячих мертвецов, – сказал Гайвен, радуясь, что его голос не дрогнул. – Вы сидите не на троне из куска смерзшегося льда. Пьете тоже не из ледяного кубка, да и вовсе не кровь вроде бы, – кивнул юноша на бутылку вина. Шэграл Крадхейк криво усмехнулся и покачал головой: – А где верные тебе демоны, Гайвен Ретвальд? Те твари из Бездны, которых ты призвал из преисподней? И которые разорвали на части Джейкоба Эрдера. Где тени неупокоенных душ, что толпой следуют за тобой по пятам? Я не похож на героя историй о себе. Но про тебя тоже сложили историю, и я вижу, она далека от действительности. Ты видишь старика, я вижу мальчишку. Так что давай забудем истории и поговорим как взрослые люди. Или нелюди. Или кем нас стоит назвать. – Я осведомлен, – заметил Гайвен осторожно, вспоминая разговор с Артуром, состоявшийся в Стеренхорде, – что Повелитель Бурь происходит из дома Драконьих Владык. Однако мне сложно поверить, что во мне течет его кровь. – Он чуть помедлил. – Ваша. Я не знаю, – признался юноша честно, – как мне реагировать на сказанное вами. Если это все – не дурная шутка. Усмешка того, кто звался в Срединных Землях Темным Владыкой, сделалась шире. – Это не дурная шутка. – Хорошо. – Гайвен взял грушу. Он почувствовал легкий голод – каким-то отдаленным краем сознания. – Я постараюсь… – Прикрыть на секунду глаза, выровнять дыхание, успокоить бешено скакнувшее сердце, не думать ни о чем. – Я постараюсь осмыслить сказанное вами. – Ты хорошо держишься. Впрочем, я не ждал другого от своего наследника. Хочешь спросить меня о чем-нибудь? Задавай мне любые вопросы, я отвечу. Ты мой гость и родич, и я постараюсь удовлетворить твое любопытство. – Расскажите мне все, если вас не затруднит. – Все – это слишком много. Или ты пожелаешь, чтобы я рассказал тебе всю историю этого мира? По крайней мере ту ее часть, к которой имела отношение наша семья? – Сид говорил слегка издевательски. Что-то непонятное сквозило в его глазах. И взгляд его был таков, что верилось – этому человеку… этому существу действительно больше двух тысяч лет от роду. Юноша слегка поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Внезапно он ощутил умиротворение. Сказанное его собеседником должно было пугать или восприниматься как глупый розыгрыш, но не пугало и не воспринималось. Каким-то шестым чутьем Гайвен понимал, что этот человек, или, вернее, нелюдь, с фамильными чертами дома Ретвальдов, такой до странности обходительный и любезный, говорит ему правду. И эта правда удивительным образом вселяла в него некое спокойствие. «Все вокруг считают меня нечистью, демонским отродьем. Половина Иберлена ненавидит, половина – боится, и обе половины пытаются скинуть с трона. Если я в самом деле нечисть и демонское отродье, может, так даже лучше? Если этот учтивый джентльмен, с его манерами опытного царедворца и глазами тысячелетней твари, мой родич, возможно, я попал наконец в место, где должен быть?» Даже если нет, его стоит послушать. Вряд ли кому-то еще выпадал такой разговор. – Расскажите, – попросил Гайвен, – расскажите, почему вы воевали против людей. Шэграл Крадхейк еще раз хрустнул шеей, теперь уже склонив голову к правому плечу. – Расскажу. – Он слегка помедлил. – Некоторые вещи окажутся тебе знакомы. Я знаю, ты неплохо для этой эпохи образован. Но лучше не упустить ничего. Это будет долгий рассказ. – Я никуда не спешу, сударь. – Хорошо. Нам придется обратиться к очень древней истории. Были времена, ты, наверно, знаешь, когда люди и дети Дану жили на одной земле. Это очень древняя страна, твоя родина. Она видела многих завоевателей, подчинялась многим династиям. Сейчас вы зовете ее Иберлен, но прежде у нее было много имен. Мой собственный дед помнил времена, когда твоя родина была, как и ныне, частью материка. Затем море вышло из берегов, когда великие льды на севере таяли, и отделило ее от нынешнего Лумея проливом, расколов на несколько больших островов. Это случилось в годы юности моего деда, больше восьми тысяч лет назад. В те дни здесь жил народ, называвший себя пиксами. Они разрисовывали лица краской, на варварский манер, и возводили менгиры. Делали круги из стоячих камней, где поклонялись богам, которых уже и мне не вспомнить. Мы строили свои города рядом с их деревнями и учили их основам ремесел. Мы появились здесь раньше, но врагов в них не видели. Когда я говорю «мы», я имею в виду весь народ Сумерек. Драконов, из рода которых я происхожу. Сидов, с которыми мы сочетались браком, беря их жен, когда наш народ стал угасать, и разбавляя их кровью нашу. Альвов. Сэлки. Гоблинов. Карликов. Многих, кто ныне забыт. Однажды через пролив переправились гаэлы – первые из предков твоего народа. Это было племя поэтов и воинов. Они шли в битву на боевых колесницах, без страха разили мечами из бронзы. Нам они поклонялись, как богам. Их вожди правили в Корнуолле и Кенте, и до самых Каскадных гор. Они слагали песни и строили города. Мы научили их ковать хорошие мечи и наконечники стрел – уже из холодного железа. Они воевали между собой, но мы не видели в этом дурного. Те войны еще не были опасны. В них оставалось место доблести и чести. Новый век принес новых завоевателей, которые сокрушили разрозненные гаэльские герцогства. Римляне напомнили бы тебе тарагонцев. Грубее, примитивнее, проще, – но они тоже создавали империю. Они колесовали и вешали, распинали пленных на крестах и уводили в рабство. С ними пришла вера в Создателя, что ходил по земле Иудеи в образе человека и творил чудеса, – и случилось это почти пять тысяч лет назад, когда ребенком был мой отец. Летели века. Одни народы сменялись другими. Тебе ничего не скажут имена саксов, датчан, норманнов. Их нет в вашей истории, но они остались в вашей крови. Отголоски их мелодий порой звучат в ваших песнях. Каждый век королевства возносились и падали. В пятом веке после прихода Создателя в Винчестере, что неподалеку от современного Элвингарда, властвовал король Артур – первый Артур, что основал идеалы рыцарства, а его сестра, чародейка Моргана, плела против него козни. Эту страну стали звать Британией, а потом и Англией. Она даже успела побыть империей, два столетия или три – и тогда ее стяг развевался во многих чужих краях. Но все империи людей мимолетны. Людей становилось все больше, и мы уходили в тень. Прятались в холмы, становились байкой менестреля. Люди почти перестали в нас верить. Нас рождалось все меньше, а их – больше. К двадцать первому столетию от прихода Создателя на Земле жило уже семь миллиардов людей, а к двадцать второму – пятнадцать. Люди придумали одну вещь, называемую наукой, и еще одну, называемую технологией. Ты понимаешь, о чем я говорю? – Я понимаю. Я слышал о машинах Древних. – Слышал. – Улыбка Бледного Государя вдруг сделалась грустной. – Но не видел. Если не считать этого, – он коснулся пальцем лампы. – Многие из тех вещей приносили немалую пользу. Мы в этом королевстве пользуемся ими и поныне. Тогда нам пришлось учиться у человеческой расы, и это оказалось нам полезно. Однако люди изобретали не только осветительные приборы и новые лекарства. Они создавали оружие. Их войны больше не велись при помощи мечей и стрел. Сначала появился пистолет, уже известного тебе типа. Затем он сделался многозарядным. Затем их пушки стали способны выпускать множество снарядов одновременно, и на многие мили. – Он сделал короткую паузу, помолчал, затем продолжил: – Первая из больших войн, случившаяся еще прежде Великой Тьмы, была хуже всех предыдущих войн мира – и хуже всех последующих, кроме одной. В ту пору применялось оружие, называвшееся ядерным, а также были выпущены на волю искусственно созданные болезни. Война длилась несколько десятков лет, и к ее концу на планете от пятнадцати миллиардов жителей осталось едва ли три. Государства уничтожались, правительства теряли власть, многие народы оказались истреблены. Рухнули мегаполисы. Сгорела тогдашняя столица, город Лондон. Но уцелели деревни и поселки, и продолжилась жизнь. Окраинные регионы пострадали меньше центральных. Много людей уцелело в Ирландии, где теперь стоит Малерион, в Шотландии, известной ныне как домен Эрдеров, в Корнуолле. Мы впервые вышли на свет тогда. Явились из своих холмов, перестали быть сказкой. Когда я говорю «мы» – я говорю и о Драконьих Владыках тоже, об Айтвернах и Крадхейках. О братьях и кузенах моего отца. Они помогали людям отстраивать разрушенный мир. Они сделали все, что могли, чтобы избыть последствия катастрофы. Поднять леса на месте пепелищ. Очистить изгаженный воздух. Вытравить отраву из вод. Смертные не остались в долгу. Смертные подарили нам свою технологию, а мы – преподали основы магии, почти до того незнакомой им. Из наших союза и согласия возник новый альянс. Ты слышал о нем – об Антрахте. – Империя Света. – Такое гордое название она взяла себе и отчасти его заслужила. Империя Света контролировала все нынешние Срединные Земли, Венетию и большую часть Медоса, западного материка. В течение следующих шести столетий она достигла невероятного уровня процветания и развития. Естественные и сверхъестественные силы, объединенные вместе, могли творить чудеса. Пользуясь знаниями, оставшимися от драконов, люди даже достигли звездных миров – и могли бы закрепиться там. Я был мальчишкой, когда все рухнуло. Я вырос среди людей. Поступил в университет и даже закончил его – со степенью магистра юриспруденции. Ты тоже бывал в нынешней Академии, я знаю. В чем-то мы похожи. Катастрофа случилась, когда я приехал по вызову отца в нашу Звездную Цитадель – потому и уцелел. Началась война. Еще более страшное оружие, чем прежде, использовалось тогда. Тектонические бомбы, дробившие основания материков, и плазменные излучатели, что прямо с небес выжигали всякую жизнь на планете. Победителей в этой войне не нашлось. И Антрахт, и его противники оказались полностью уничтожены, а с ними рухнула цивилизация, что обещала не повторить ошибки своих предшественников и простоять вечно. – Вы говорите о начале Великой Тьмы. – Верно, я говорю о ней. Тебе снятся сны, расскажи? Гибнущие города? Раскалывающаяся земная твердь? Они снятся мне и снились моему сыну. Мир изменился тогда. Многие земли на юге и востоке оказались уничтожены. Воды раскинулись на месте прежних государств. В других местах море отступило – там, где искусственные разломы пробили океанское дно. Британские острова вновь соединились с материком, по линии прежнего континентального шельфа и дальше на север, к нынешней Волшебной Стране, где мы сейчас находимся. Поднятый пепел закрыл небеса, на много лет лишил выживших солнечного света. Наступила долгая зима, и я помню, как неделю за неделей пепел падал с небес. Удары энергетических орудий, установленных в небесах над Землей, разрушили города и крепости, а зима доконала все уцелевшее. Пришел голод, а за ним и болезни. Человеческая раса вымирала, в хаосе и беззаконии. Народы распались на племена, а ошметки племен собирались в банды. – И вы снова вмешались, верно? Фэйри остановили Великую Тьму. Это знают все. – Вмешались. – Взгляд черного дракона потускнел. – Мы жили в этом мире и считали, что несем ответственность за него. Так вновь рассудил мой отец, и его братья поддержали его. Как и за шесть веков до того, мы протянули руку помощи смертным. Мы давали им еду и лекарства. Лечили их раны. Лечили раны самого искалеченного мира – той магией, что текла в наших жилах. Старались очистить небо и исцелить землю. Многие из лучших чародеев оказались тогда выжжены дотла. Некоторые – заплатили жизнью. Мой отец был одним из первых лордов в Народе Дану. Драконий Владыка, он пользовался властью не меньшей, чем сам тогдашний король. Происходя от тех, кто некогда сошел со звезд, он был более высокого происхождения, чем главы прочих Великих Домов. Отец принял решение, и Звездный Совет поддержал его. Отец сказал – технологии опасны. Бесценно полезные в умелых руках, они губительны в распоряжении гордецов и глупцов. Ради власти правители человечества погубили собственные народы. Разве можно и впредь оставлять подобную силу людям? Мы взяли науку себе – приручили ее как дикого зверя. Людям же мы запрещали пользоваться ею. Забирали себе машины и книги. Мы хранили их в Каэр Сиди и в некоторых иных прежних цитаделях Антрахта, чудом переживших крушение Империи Света. Смертных осталось немного, и выжившие были столь разобщены и растеряны, что не смогли противиться нам. Ведь взамен мы подарили им пищу и кров. Принесли покой и мир. Мы попытались воссоздать для людей тот порядок, что существовал прежде изобретения огнестрельного и других подобных ему видов оружия. Вернуть ту эпоху, когда человек еще умел ладить с землей. Основать королевства, что стали бы подобием старых, существовавших до начала павших империй. За два-три поколения после начала Великой Тьмы потомки уцелевшего населения Срединных Земель обратились в дикарей – и мы напомнили этим дикарям, кем были их предки раньше. Возвращали им имена, оставшиеся на страницах истории, и учили жить заново. Пытались стереть эпоху машин из их памяти. Нашлись вещи, однако, которых мы не предусмотрели. – Я начинаю понимать, – сказал Гайвен негромко, – о каких вы вещах говорите. Вас все равно было слишком мало, верно? Вы не смогли держать человечество в накинутой вами узде. Ваш народ угасал, по мере того как обитатели Срединных Земель поднимались из прежнего варварства и множились. В конечном счете, это вас загнали в угол и лишили всей той власти, что у вас до того была. – Все верно. Прошло еще несколько столетий – и мы оказались в меньшинстве. Королевства, которые мы создали, обрели силу и начали теснить нас. Чародеи, которых мы обучили магии в надежде на их поддержку, пожелали вновь запустить машины Древних. Я пытался противостоять этому – и потерпел поражение. Эйдан был мне сводным братом. Поздний ребенок, он родился, когда земля и небо вновь приняли положенный им облик, и не помнил Великой Тьмы. У нас была одна мать и разные отцы – мой из второй линии драконьего рода, его – из третьей, младшей. Последняя попытка сохранить чистоту крови, уже разбавленной браками с сидами. Эйдан был идеалист и верил, что прежний мир можно вернуть. Он создал Конклав чародеев. Я потерпел поражение на войне и был изгнан сюда, в этот замок. Созданные нами запреты пали, люди освободились из-под нашей власти и вновь пробудили силы, которые уже дважды оказались слишком опасны для них. Вы запомнили Войну Пламени как порождение своих худших кошмаров, но и она была не столь страшна, как войны, что велись задолго до нее. Конклав погубил себя раньше, чем смог бы натворить слишком много бед. Вы называете меня Темным Владыкой, – лицо древнего сида стало надменным, – но я никогда не приносил столько тьмы, сколько выпустили в этот мир люди. И сколько еще могут выпустить вновь. – Вы боитесь машин, – шевельнулся Гайвен в своем кресле, – однако все равно их используете, как я понял. – Мы осторожны в этом. Чего нельзя сказать о других. Гайвен посмотрел на своего собеседника в упор. Рассказанное им вполне соответствовало историческим книгам, которые молодой Ретвальд прежде читал. Ему в самом деле было известно о Великой Тьме, когда правители прежних империй едва не истребили человеческий род в своей схватке за власть. Именно в те годы фэйри уберегли человечество от неминуемого вымирания, заложив фундаменты нового мира. В ответ люди изгнали былых союзников и спасителей на далекие северные окраины континента, за край Каскадных гор, и завладели их прежними вотчинами. «Мы привыкли считать Шэграла Крадхейка чудовищем и воплощением зла, пугать детей теми прозвищами, что ему сочинили, – однако разве его положение так уж отличается от моего собственного? Возможно, он враг Иберленского королевства, но враг ли он мне?» Несмотря на свои мысли, Гайвен постарался сохранить привычную холодность. Как бы ни располагал к себе его странный собеседник, молодой король привык хранить печать равнодушия на лице. Прародитель династии Ретвальдов заявил юноше, что в его замке тот может чувствовать себя как дома. Однако Гайвен уже усвоил, что дом – не то место, где можно позволить себе откровенность и слабость. – Я хочу знать, – сказал молодой Ретвальд, – зачем вы спасли меня. – Той причины, что ты кровь от моей крови, недостаточно? На мгновение правая ладонь Гайвена едва не сжалась в кулак. «Как я хотел бы, чтобы этого оказалось достаточно. Чтобы отец любил меня, а мать – уважала. Чтобы друзья и союзники не лгали в лицо, чтобы существовали какие-то еще основания для самоотверженных действий, помимо личной выгоды и личных интересов. Да только так никогда не бывает. Будь ты аристократ иберленского двора или чародей из бездны былой эпохи – тобой всегда движет что-то еще. И как бы красиво ты ни говорил со мной, дед, – прошли те дни, когда во мне оставалась хотя бы доля доверчивости». – Боюсь, я не могу полагаться на ваши слова, сударь. Вы обратились ко мне. Вы меня нашли. Вы приложили силы, чтобы доставить меня сюда, и я не верю, что это оказалось легко даже для вас. Так назовите, пожалуйста, ваш мотив. Повелитель Бурь поднялся. Он оказался довольно высокого роста – выше, чем Артур или Гледерик, и шире в плечах. Даже несмотря на свободную рубашку, было видно, какие сильные у него руки. Предводитель темных фэйри протянул Гайвену Ретвальду раскрытую ладонь – мозолистую, загрубевшую, без линий жизни и судьбы на ней. – Ты кровь моей крови, – повторил он. – Я помнил Бердарета, когда тот уходил. Изможденный, стареющий, почти тронутый дряхлостью. Я не стал удерживать его в Керлиндаре, ибо Керлиндар сделался для него тюрьмой. Он ушел в страну, из которой некогда был изгнан я, в страну, где жили мои отец и дед, и прадед. Альбион, Придейн, Англия, Британия, Оловянные острова, Иберлен. Как ни назвать этот край – он изначально наш. Прежде норманнов и данов, прежде римлян и кельтов, прежде пиктов и саксов он принадлежал Дану, пока предки человечества оставались всего лишь дикарями на далеком и жарком юге. Мой сын вернулся домой и надел там корону, а теперь его потомок оказался один в окружении предателей и лицемеров. Как я мог не спасти тебя, мальчик? Я обратил сталь и огонь против человечества десять столетий назад, но ты – не человек. Ты – один из нас. Ты черный дракон из старшей ветви Крылатых Владык, ты высокий фэйри Сумерек, ты лорд Неблагого двора. Тот, кто назвал себя Гайвену дедом, в самом деле казался искренним. И сказанному им до безумия хотелось верить. «Придет день, и вы станете королем, мой сын. Не следуйте тогда примеру своего отца, – сказала однажды Гайвену его мать, пресветлая королева Лицеретта-Августина, владычица Иберлена. – Лорда Брайана тесным кольцом обступили негодяи и льстецы, использующие его ради удовлетворения собственных низменных целей. Желая заручиться его поддержкой, дабы добиться влияния и власти, они произносят немало речей, что представляются ему красивыми и искренними. Они придут с этими речами и к вам, когда вы займете Серебряный Престол. Не будьте глупы. Не доверяйте патоке, которой вас попытаются накормить. Воспользуйтесь возможностями этих людей, а потом сами управляйте ими, как фигурами на шахматной доске». Гайвен Ретвальд смотрел на Шэграла Крадхейка и не видел в нем легендарного проклятого Повелителя Тьмы. Он видел еще одного могущественного вельможу, движимого своими интересами. «Могу ли я сделать фигурой на своей шахматной доске существо, которое старше меня в десятки раз? Колдуна, что могущественней меня стократ? Тварь, при одном упоминании о которой дети дрожат в своих постелях? Я не знаю, но попытаться стоит. Возможно, наши интересы совпадают хотя бы отчасти, а ничьей другой помощью я заручиться все равно не могу». – Вы упомянули, – сказал Гайвен, – что наш с вами дом находится на самом деле не здесь. Он на юге, в королевстве с десятком имен. Это верно. Я благодарен вашему гостеприимству, лорд Шэграл, но не намерен злоупотреблять им слишком долго. Мой замок – Тимлейнская крепость. Кресло, в котором мне положено сидеть, сделано из чистого серебра. Мои враги изгнали меня с юга, как изгнали когда-то вас. Однако я намерен вернуться. Если понадобится, один, без друзей, без армии, без слуг – и без родичей. Я не прошу сопровождать меня. Я добуду себе власть сам, как сделал это когда-то ваш сын. Прошу лишь, чтобы вы указали мне дорогу. От ваших дверей – и до моего дома. – Тебе не придется возвращаться одному, – сказал Бледный Государь очень тихо. – Мой сын покинул Керлиндар немногим больше столетия назад, но твоего появления, Король Чародей, я ждал десять веков. Тебя – или кого-то подобного тебе. Мы вернемся в страну, которую у нас двоих отняли, и снова сделаем ее своей. Ты и я, – а вместе с нами и весь Волшебный Народ.