Невзгоды замковых обитателей, Рейс в услужении — все это показалось интересным сном, щекочущим нервы приключением. Я готова к новым испытаниям. В конце концов, в новой жизни я обещала себе быть смелой, а не бледным задохликом, готовым улететь от резкого порыва ветра. Покинув тайную комнату, я решила отвлечься на что-то полезное и тихое — например, позаниматься с Миком грамотой. Мать-волшебница, это была ошибка! У парня талант нервировать окружающих. — Я не-э-э зна-а-ю, — блеял Мик над простейшими заданиями. — Соберись, ты ведь читал эту букву с легкостью месяц назад! — Забы-ы-ыл, — выкатив губу, как дебил, ныл рыжий балбес. — Я разрешу держать собаку в комнате, — решилась я на простейший способ воспитания — взятку. — Это ремю, это осна, это вязь, — споро прочитал Мик аккуратно начертанные буквы. Покачала головой. Вот так, передовые методы обучения меркнут, стоит лишь помахать перед глазами мечтой любого мальчишки — собакой. Мику повезло, что я и так собиралась заводить преданного помощника. Собаки неплохо чуют магию, а привыкнув к моей, смогут дать знать, когда рядом чужая. Урок пошел намного глаже, я не скрывала довольную улыбку, Мик же расцветал на глазах под одобрительным взглядом. Словно цветок, который давно не поливали, он стремился в место, где мог напиться любви и уважения. Стремясь закончить урок на положительной ноте, я захлопнула учебник. За окнами бархатная тьма подкрадывалась к полям, окутывая лиловым одеялом, зажигая в небе огоньки мигающих звездочек. Подошло время ужина. Последней трапезе дня уделялось особое внимание. В общий зал приносили длинные столы, скамьи, накрывали для всех обитателей замка. Лишь две семейные пары с детьми, сумевшие построить свой дом за пределами стен, имели разрешение трапезничать отдельно. Но обычно они не пользовались исключением, а присоединялись к остальным, чтобы провести вечер за шутками, песнями, насладиться компанией и чувством общности. После ужина женская часть замка обычно занималась рукоделием у камина, мужская уходила в заднюю часть замка, где мастерили недостающую мебель или чинили поломки. Дозволялось и отдыхать, кому как по душе в гранях разумного. Разврата я не приветствовала, но и ханжеством не страдала. Разрешалось иметь отношения до свадьбы в постоянной паре, запрещалось домогаться кого бы то ни было против воли. Беременность равнялась браку. Вот и все. — Мик, нам пора. Переоденься к ужину, будь добр. — Госпожа, что плохого в этой рубашке, а? Я об нее только один раз сопли вытер, даже не видно и не пахнет совсем. Ну, только чуток… Глубоко вздохнула, потерев пальцами переносицу. Надо же так нудить, по любому поводу! — Я повторяю просьбы лишь один раз, Мик, — спокойным голосом сказала ему, чуть улыбнувшись уголком губ. Парень испарился со скоростью света. Пока я переодевалась в лиловое облегающее платье с серебристым узором и глубоким вырезом, Мик появился в новой рубашке, не украшенной соплями. — Какой представительный кавалер, — сказала хмурому мальчишке. — Уверена, мне позавидует не один обитатель замка. — Вы позволите мне сопровождать вас на ужин? — с широко распахнутыми глазами уточнило рыжее чудовище. — Я взяла на себя обязательства ответственного взрослого. Теперь ты мой, Мик. Слова должны были произвести чуть устрашающий эффект, но мальчик завороженно шагнул вперед и сунул сухую грубую ладошку в мою. Я крепко сжала его руку, и мы вместе вышли в коридор. Мик высоко держал голову, гордый положением спутника хозяйки замка. Теперь никто не осмелится задирать неуклюжего неудачника. Мое покровительство окружало Мика невидимым защитным щитом, и я собиралась лишь усиливать его в предстоящие дни. Общий зал встретил звоном расставляемых тарелок. До трапезы оставалось еще полчаса, я хотела проверить организацию ужина, все-таки первый вечер Рейсвальда в нашей компании. Первый из тридцати… В камине весело трещали поленья, придавая холодному помещению недостающий уют. На стенах развесили пышные сосновые лапы с шишками, на чешуйках которых блестели капельки смолы. Серый камень украсили гирляндами из цветных лент. В этих краях принято с приходом зимы наполнять жилище яркими цветами, чтобы отогнать хандру. День середины зимы отмечался особо — яркими кострами на дворе, подарками, маскарадными красочными костюмами. Уже сейчас каждый вечер меня утомляли бесчисленными вопросами о празднике. Странно осознавать, что Рейсвальда на нем уже не будет… Длинные столы расставили так, чтобы оставить место посередине для бардов и танцоров. На постаменте рядом с троном установили шесть разномастных стульев и стол, накрытый скатертью под цвет моего платья. Фиолетовый считался цветом магически одаренных, и даже короли не смели облачаться в одежду таких оттенков. — Альдонз, — спокойным голосом позвала я. Расторопный дворецкий мигом кинулся с другой стороны зала, явственно расслышав нотки недовольства. — Ваше темнейшество? — осторожно спросил он. — Разберите помост на время трапезы. Мой стол должен быть вровень с остальными, как и обычно… — Но, ваше темнейшество, его величество… Как же можно… — всплеснул руками пожилой дворецкий. — Ах вот в чем дело, — протянула я. Как быстро Рейсвальд обрел среди моих людей непререкаемый авторитет. Ради него возвысили стол, за который я сажала приближенных людей. Чтобы угодить его величеству, пытались воспроизвести дворцовую обстановку, украшая доселе голый тронный зал. Впрочем, меня ослушаться не смели. Уже через несколько минут столы стояли в обычном п-образном порядке. Я заняла место ровно посередине. Рядом со мной по привычке опустился Гийом, как обычно молчаливый, в идеально сидящем камзоле и с зализанными светлыми волосами. Поправил дужки очков и искоса посмотрел на меня. Держи меня, Мать-волшебница, как же я могла забыть о Гийоме? Разорившийся баронет, попав в мой замок прошлой весной, он взял на себя обязательства учителя грамоты для детей и по совместительству моего личного массажиста. Илстин говорил, что ведьмы и маги — всего лишь проводники магической силы, бурлящей в сердце планеты и не имеющей другого выхода, кроме как через нас. Как на трубах оседает ржавчина, магия задерживается в телах волшебников, особенно в волосах и в мышцах. Поэтому мы стрижемся ежедневно, к волосам относимся очень бережно. Охотников на них прорва — каждый старается урвать кулон с волосом мага. Умельцы настраивают подобные украшения на различные функции — от защиты хозяев до привлечения удачи. С мышцами другое дело, тут необходим глубокий и интенсивный массаж каждый вечер, чтобы удалить остатки волшебства, иначе магия становится токсичной и травит своего владельца. Может, поэтому после создания четырнадцати артефактов тело становится непригодным для магических потоков и бурлящая сила внутри ядра ищет другого кандидата? У Гийома, несмотря на внешнюю хрупкость, были золотые руки. Я ложилась на стол вся изломанная болью в ноющем теле, подставлялась под властные движения его длинных сильных пальцев, постанывая и чуть не плача, пока золотистые всполохи порхали по коже, зато вставала разнеженная, розовая, полная сил. — Рад видеть вас, темнейшая, — поздоровался Гийом аристократическим кивком. — Вы осветили своим присутствием этот серый осенний день. Он не выражался образно — Гийом видел золотое сияние, окутавшее меня сплошным коконом и пробивавшееся протуберанцами вокруг глазниц. Уже несколько месяцев он впитывал остатки магии и мог похвастаться отменным здоровьем и недюжинной силой. — Добрый вечер. — Под теплым взглядом Гийома стало совсем кисло. — Я слышал, в замке новый гость? — осторожно спросил он, и у меня сжалось сердце. Нас связывали сложные отношения… Гийом принимал как данность то, что в моей комнате порой оставались на ночь мужчины. Он никогда не претендовал на чувства или верность с моей стороны. Бывало, что массаж оканчивался в постели, тогда случившееся воспринималось баронетом как подарок судьбы, а когда у меня не было настроения, он спокойно желал мне приятных снов и покидал спальню. Сегодняшний вопрос, заданный словно невзначай, был озвучен потому, что Гийом очень надеялся на вечер в моей компании. Он никогда не говорил об этом вслух, но надежду, сияющую в прозрачных голубых глазах, было трудно не заметить. Я частенько подумывала оборвать наши отношения, чтобы не причинять ему лишней боли, но каждый раз останавливалась. Решать за него не позволяло новоприобретенное кредо в этом мире. Смерть многое поставила на свои места — начерканная молодым врачом запись в карточке стоила мне жизни. С тех пор я слишком уважаю чужие границы. На прямо заданный когда-то вопрос Гийом ответил, что встреча со мной — лучшее событие его жизни, каждое мгновение подле дочери Матери-волшебницы — украденное счастье. Он не смеет быть жадным. На том я и успокоилась… …Пока не появился Рейсвальд. Я словно почувствовала его присутствие за спиной. Король Айнура склонился в поклоне и произнес: — Позвольте, пожалуйста, разъяснить неточность. В замке я на правах верного слуги ее темнейшества, а вовсе не гостя. Гийом продолжил сидеть с каменным выражением лица, не высказывая удивления по поводу появления бывшего монарха. — Все мы считаем за честь служить темной госпоже, — с нажимом произнес он. — Позволите сидеть у ваших ног на время трапезы? Или же готов занять любое отведенное место, даже на коврике у порога, — не разгибая спины, в глубоком поклоне произнес Рейсвальд. Я со вздохом указала на кресло подле трона с левой стороны. Гийом с неудовольствием проследил за тем, как его величество изящно устроился на мягком сиденье и оценивающим взглядом окинул стол. Успели подать первое блюдо, каковым являлся полезный тыквенный суп. Мне довелось обедать у нескольких правителей Эйды, включая трапезу у самого Рейсвальда, и нынешний ужин не имел права называться обильным, не говоря уж об изысканности. Торговля пока не налажена, да и пограничные земли не отличаются стабильностью, необходимой для урожайного хозяйства. Что вырастили, то и появляется на столе. Все сыты, никто не жалуется. Между тем обитатели замка расселись за столами. Прикатили огромную бочку с яблочным сидром, чуть забродившим и шипучим, подбросили поленьев в камин. Сразу стало шумно, весело и как-то уютно, а стылый зал с высокими потолками словно стал меньше. Король вознес вместе со всеми молитву благодарности Матери-волшебнице и Пресвятому Отцу, затем с заметным удивлением услышал, как вдобавок к каноническим словам люди славили меня, желая долгой жизни и крепкого здоровья. К последнему я не имела никакого отношения, они сами словно почувствовали, чего я в глубине души больше всего хотела. После Рейсвальд с аппетитом приступил к еде, и как внимательно я ни разглядывала его, не смогла увидеть признаки недовольства — король ел плебейский суп с наслаждением. Мне подали отдельное блюдо — запеченную рыбу с острым красным соусом и ярко-зеленой кинзой поверху. Сам повар, Массиро, вышел проверить, что все оформлено идеально. — Недавно написал кузену и ради вас, госпожа, выпросил секретный рецепт эмира Сиддики — как готовить мирикскую рыбку. Она жгучая и чуть сладковатая, надеюсь, придется по вкусу. — Благодарю, Массиро, твое искусство не знает границ. — Мой дед говорил, приготовление рыбы — высший тест мастерства любого кулинара. Хотя, кроме морской живности, я весьма неплохо готовлю птицу или дичь. — Спасибо, Массиро. Уверена, еще не скоро охладею к рыбе. Еще бы где-то достать шоколад… — Никогда не слышал о таком лакомстве… Нужно написать племяннику в Торин или кузену в Мириккию. Весь мир перерою, но шакаладу достану для вас, темнейшая. Рыба и вправду оказалась острой, до слез из глаз, до пожара в горле, до испарины на затылке. И невероятно вкусной, мягкой, ароматной, просто восхитительной. Запретный плод сладок, это я давно усвоила. Вкус рыбы сможет оценить сполна лишь тот, кто двадцать лет был его лишен. На Эйде от бывших аллергий не осталось и следа, и мне казалось — рыбы я не наемся до конца дней своих. С правой стороны раздалось покашливание. Я повернулась к Гийому, он почтительно прикоснулся к краю рукава. — Могу ли я оторвать вас от трапезы на пару слов? На танцевальную площадку между столами вышла Лейли, заиграла на дудочке, к ней присоединилась Мириль с бубном. Дети помладше бросились водить хоровод, вскоре к ним присоединятся и старшие, а значит, мое присутствие до конца вечера вовсе не обязательно. Наоборот, людям необходимо отдыхать без начальства. — Конечно, Гийом, — поспешно ответила и стремительно встала из-за стола. Гийом повел меня на крепостную стену. В кристально чистом небе перемигивались звезды. Я никак не могла привыкнуть, как их много на Эйде. Разлитый щедрой рукой Млечный Путь сверкал и переливался, перекинутый коромыслом через весь небесный купол. Светили три мелких спутника размером с монетку, четвертый, Бровин — мелкая луна, более похожая на яркую звезду, — должен был взойти ближе к трем ночи. Бровин еще называли покровителем влюбленных, за появление в тот час, когда дети и семейные спят, а молодым не терпится встретиться. Дул прохладный ночной ветерок, Гийом накинул на меня собственный камзол, совсем забыв о том, что ведьмы не мерзнут, пока в их жилах течет магия. — Позвольте мне уехать, госпожа, — твердо попросил Гийом, перейдя прямо к делу. Я не стала спрашивать почему. Причины были ясны. Безответно влюбленный болезненно чувствителен к увлечениям своего кумира. Я как никто другой понимала движения души баронета и старалась уважать его гордость, раз не смогла сохранить свою.