Анвин тайно пришла в наш мир и самолично провела обряд. Но почему Калеб? Из миллионов младенцев мужского рода во всём мире, почему они выбрали моего брата? Они искали что-то особенное, или мы оказались первой семьёй, которая попалась им с грудным мальчиком? Вероятно, мы никогда не узнаем ответ на это, и я опасалась, что это будет преследовать моих родителей до конца их жизней. Бессильная ярость обожгла всё внутри. Благая королева только и делала, что причиняла боль людям, которых я люблю, и она была, по сути, недосягаема. Не то, чтобы у нас были свидетельства её преступления. Внешнее сходство принца с отцом будет сочтено за совпадение, и у нас нет доказательств его истинного происхождения. Как только человек становился фейри, в нём не оставалось ни крупинки человеческой ДНК. И это был один из нюансов, из-за которого я страдала всю прошлую неделю. Было тело, которое мама с папой захоронили, но потребуется нечто большее, чем просто безумная история о подменыше, чтобы получить у властей разрешение на эксгумацию. И нечто подобное не пройдёт незамеченным. Моя семья будет мертва ещё до того, как чернила высохнут на ордере. Тихий свист привлёк моё внимание к Финчу, который стоял в конце коридора. Его глаза были широко раскрытыми и обеспокоенными. Он жестом показал «С папой всё хорошо?» Я проследила за его взглядом к папе. Он сидел, обхватив голову руками. Я прожестикулировала Финчу в ответ «Да. Он просто над кое-чем думает». «Хорошо». Финч развернулся и исчез в коридоре. Папа покачал головой. — Это моя вина. Я должен был обеспечить его безопасность. — Как ты можешь такое говорить? — я подошла и присела рядом с ним. — Ни один человек не сравнится с королевским стражем Благих. И уж тебе это должно быть известно лучше всех. — Ты не понимаешь. У меня были наложены защитные чары на квартиру, но только от тех видов, на которых мы охотились. Мне и в голову не пришло поставить защиту от Высших фейри. Если бы я тогда наложил защиту, они не смогли бы войти и не забрали бы Калеба. — Ты не можешь винить себя за это. Никто бы не подумал поставить чары против королевских стражей. Я положила голову на его плечо, не зная, как успокоить самого сильного мужчину из всех кого я когда-либо знала. Мой папа был защитником, и он всю жизнь нёс эту вину на своих плечах. У меня появилось ещё больше причин ненавидеть Благую королеву. Несколько долгих минут мы молчали. Первым нарушил тишину папа. — Нам надо составить план. — План чего? Я выпрямилась. Он же явно не собирался предложить нам поговорить с Принцем Рисом о том кем он был на самом деле. Как бы сильно я не хотела видеть своих родителей счастливыми, меня до чёртиков пугало то, что королева могла сделать с ними. — Как защитить нашу семью. Если Королева Анвин узнает, что принц был тут и встречался со мной, она воспримет это крайне плохо. И если её стражи обнаружат, что ко мне вернулась память, они… — Нет, — я от страха вскочила на ноги. — Мы должны молчать об этом. Благие стражи начнут охоту на тебя с мамой, а я не могу потерять тебя снова. Не могу. — Джесси, — папа встал и положил руки на мои дрожащие плечи. — Я не говорю о публичном выходе с этой историей. Но если принц продолжит показывать интерес к нам, королева заметит это, и её стражи начнут вынюхивать. Нам надо приготовиться к этому. — Как? Он плотно сжал губы, и его хватка на моих плечах стала крепче. — Первым делом мы должны рассказать Лукасу. — Нет. Я так рьяно замотала головой, что едва не травмировала шею. Папа остановил меня, как только я стала отстраняться от него. — Послушай меня. Я знаю, что ты всё ещё злишься на него, но он дорожит тобой. Он защитит тебя. Я теперь уже не знала, что чувствовала к Лукасу. Сначала я была в бешенстве, что он сделал меня фейри, не предоставив мне шанса, даже несмотря на то, что я однозначно не смогла бы принять такое решение. Затем я возненавидела себя за то, что вела себя несправедливо к тому, кто спас мою жизнь. Всю прошлую неделю я металась между надеждой, что он придёт и уверит меня, что всё будет хорошо, и нежеланием его видеть. Хотя к чему это я. Он даже не попытался увидеться со мной, или поговорить со мной. Остальные по очереди звонили узнать как мои дела, но я ни слова не услышала от него с того дня, как он привёз меня домой. Но кое-что я знала наверняка. Если мы скажем ему о Калебе и что сотворила Королева Анвин, он не позволит мне остаться здесь. Вероятней всего он отошлёт меня в Двор Неблагих, чтобы обезопасить, и могут пройти месяцы, а может и годы, прежде чем я снова увижу свою семью. После всего через что я прошла, чтобы вернуть их, я не позволю никому разлучить нас. Я поделилась своими страхами с папой. Несколько долгих минут он ходил по комнате, впав в глубокую задумчивость, а я ждала. Его лицо было по-прежнему бледным, но он всё больше напоминал прежнего себя, когда просчитывал ситуацию в голове. Он остановился на полпути и повернулся ко мне. — Мы скажем людям, что врачи поставили диагноз и заявили, что память утрачена безвозвратно. Такое случается только с теми, кто долго сидел на горене, но нам давали большие дозы и ввели в кому, так что будет выглядеть правдоподобно. Если стражи за нами следят, слух до них дойдёт. — А что насчёт мамы? Что если к ней вернётся память и она кому-то скажет? Папа кивнул. — Я поговорю с ней. Она согласится. Я не стала спрашивать, что он скажет ей. Если он обещал разобраться с этим, он разберётся. Брак моих родителей был построен на доверии и взаимопонимании. Они были лучшими друзьями и партнёрами, и знали друг друга лучше, чем кто-либо когда-то мог. Чтобы папа не сказал ей, она поверит ему и без вопросов последует его примеру. — О маме мы позаботимся. А что насчёт тебя, если стражи королевы объявятся? В его глазах появился блеск. — В прошлый раз стражи застали меня врасплох, но теперь я знаю чему противостою. Я проведу небольшую подготовку и попрошу об услуге ряд друзей. Обо мне не переживай. Давление в груди чуть стало легче. — Ты собираешься рассказать Морису правду? — Да. Я попрошу его прийти к нам сегодня. Обычно Морис не задерживался на такой долгий срок в городе, и я предполагала, что он отправится на очередную большую работу, раз уж ки`тейн был найден. Он чувствовал себя виноватым, что его не было тут, и он не смог помочь, когда пропали мама с папой, и хотел наверстать это, задержавшись примерно на месяц. Я ещё никогда не была так счастлива, что он жил по соседству. — А что мы будем делать с тобой? — спросил папа, выдернув меня из мыслей. — В смысле? — Принц Рис приходил навестить именно тебя. Даже если королева поверит, что моя память исчезла навечно, она не позволит вам продолжать видеться друг с другом, — папа запнулся. — Особенно если она просчитает, что его интерес к тебе более чем платонический. Меня замутило всего лишь от мысли, что Принц Рис может испытывать хоть какой-то романтический интерес ко мне. Он вырос как фейри, но он всё равно оставался моим братом. Тот факт, что я никогда не испытывала к нему влечения, даже на чуть-чуть не ослабил фактор «фу». Теперь становилось более-менее понятно, почему Королева Анвин послала своих стражей отвадить меня от него. Это не имело никакого отношения к тому, что я была никчемной охотницей, главная причина этого таилась в том, что я была его сестрой. — Я сомневаюсь, что мы часто будем его видеть. Ты слышал, что он сказал, когда был тут. Он Благой, а я Неблагая, так что навещать меня будет крайне некорректно с его стороны, — я выдохнула. — И я сомневаюсь, что королева придёт за мной, поскольку теперь я Неблагая. Она знает, что я дружу с Лукасом, и после всей этой истории с ки`тейном, он сразу же заподозрит её, если со мной что-то случится. — Верно. Папа улыбнулся, но нельзя было не заметить вспышку грусти в его глазах. Его главной задачей было обеспечить безопасность семье, но в корне всего этого был ребёнок, которого у него украли. Как же он мучается. Чтобы защитить других членов семьи, он вынужден притворяться, что не знает о своём сыне. Он прочистил горло. — Я собираюсь в кабинет, мне надо позвонить. — Я приготовлю нам кофе, — чересчур воодушевленно сказала я. — Если ты не израсходовал все мои запасы. — Я бы не посмел. Папа усмехнулся, и от звука его смеха мне стало теплее на душе. Как только он вышел из гостиной, груз всего, что я узнала, снова обрушился на меня. Двигаясь на автопилоте, я поставила вариться кофе и вытащила две большие чашки. Всю прошлую неделю я тонула в своих страданиях, размышляя о том, что я потеряла. И это не шло ни в какое сравнение с тем, что пережили родители и потерями нашей семьи. Калеб жив. Интересно, сколько раз мне придётся повторить себе эти слова, прежде чем они осмыслятся. Я вспомнила, как вместе с родителями все эти годы посещала его могилу, смотрела на крошечное белое надгробие и представляла какой бы была жизнь, если бы брат был жив. Я в жизни не могла себе представить сценарий, в котором он был украден фейри и выращен как коронованный принц Благих. Или что если я обмолвлюсь лишь словом об том с кем-нибудь, монстр, которого он зовёт матерью, убьёт всю мою семью. Кофе сварился, и я вдохнула богатый аромат, разливая его по чашкам. По крайней мере, хоть что-то не изменилось. Я приготовила папе кофе именно так, как он любил, а потом приготовила для себя. Всю неделю я была в жуткой депрессии, что даже не могла думать о еде, и запах кофе помог мне понять, как сильно я по нему скучала. Я поднесла чашку к губам и закрыла глаза, желая насладиться первым глотком. А потом я выплюнул кофе, забрызгав всю кухню. Я поставила чашку на стол и побежала к раковине. Склонив голову над краном, я прополоскала рот от ужасного привкуса. Вкус был горьким и зольным. В голов полезли мысли, что, наверное, именно так на вкус ощущается жжёная земля. Неважно сколько раз я полоскала рот, я не могла избавиться от привкуса. Подняв голову, я вытерла рот рукавом и уставилась на остатки кофе в кофейнике. Кто-то меня разыграл. Подменил мой кофе на эту жуткую субстанцию и… Осознание стало холодным душем, и я взревела так, что банши позавидовала бы. В кухню вбежал папа. Глаза широко распахнуты, словно он ожидал увидеть тут Благую стражу, напавшую на меня. — Что случилось? — запыхавшись, спросил он. — Я ненавижу кофе, — взвыла я. Он в замешательстве уставился на меня, и вскоре понимание отразилось на его лице. — Прости, дорогая. Это должно было случиться. Я склонила голову, чтобы он не смог увидеть стоявшие в глазах слёзы.