Баронесса осмотрела прилавки и осталась довольна. – Чего изволите? – Каткову уже показалось, что он ошибся и посетительница подыскивает что-то для себя. – У нас выбор отменный-с. – Любезный, принимаете ювелирные изделия? Катков уже знал, что последует дальше. И это немного опечалило. Бывают и у приказчиков философские чувства. – Непременно-с. Даем лучшую цену! Уж поверьте. Что у вас: наследство, столовое серебро или прочее? – Наследство, – ответила баронесса. – Перстень мне достался от моего дедушки. Хочу продать, чтобы поставить памятник на его могиле. Приказчик рад был услужить такому благородному порыву. Попросил взглянуть. Баронесса вынула руку, которую прятала в муфте, и разжала кулачок. Катков спросил разрешения взять вещицу. Дама положила драгоценность на прилавок. Приказчик нацепил ювелирный глазок и принялся неторопливо вертеть перстень, разглядывая со всех сторон и важно покрякивая, будто старательно оценивал стоимость. Он не столько тянул время, сколько прикладывал торговое умение, чтобы дама не разгадала маленький секрет: цена перстня была ясна с одного взгляда. Мало того, Катков прекрасно его знал. Оставалось только придумать, как выйти из неловкой ситуации. Он снял глазок, потер веко и тщательно проморгался, будто глаз устал. – Сколько желаете получить? – спросил он, тщательно улыбаясь. – Думаю, стоит не меньше тысячи. В голосе барышни было столько надежды! Как жаль ее разочаровать. – Что вы, мадам! – грустно ответил Катков. – Работа хорошая, но перстню от силы лет сорок. – Там брильянты. – Прошу простить, но это не брильянты – горный хрусталь. – Как жаль, – сказала она, забирая с прилавка перстень. – Раз не даете хорошую цену, попробую… – Могу предложить триста, – торопливо перебил Катков. Дама задумалась, вертя перстень в пальцах. – А больше никак нельзя? Приказчик только развел руками. – Рад бы услужить, да ведь мы ломбард. С оборота живем-с. Поверьте, из одного почтения к вам уступил. Никто такой цены не даст. Баронесса положила перстень на прилавок. – Ну, хорошо. Берите. На памятник хватит… Катков одним движением убрал его с глаз долой. – Отсчитайте крупными купюрами. – Всенепременно-с. Расчет завтра. – Как завтра? – спросила баронесса, пораженная коварством приказчика. – Сегодня никак нельзя-с. Только завтра. Непременно все до копейки. Она еще пыталась убеждать, торговаться и даже пустила слезу, но приказчик был непреклонен: деньги – завтра. Пока баронесса не сдалась. Он вежливо проводил даму к выходу, обещав подготовить все в лучшем виде. Катков остался доволен собой. Он мог рассчитывать не только на благодарность хозяина, но и на значительный кредит доверия. Мужская солидарность и выручка в таких делах дорогого стоят. Приказчик прекрасно понял, каким образом у баронессы оказался «дедушкин» перстень. И целиком одобрил вкус хозяина. Он и сам был не прочь подарить колечко такой красавице. 18 Ольга Петровна вела себя исключительно мужественно. Не упала в обморок, не зарыдала и даже не зажмурилась, когда доктор Богдасевич приподнял край простыни. Только крепко вцепилась в руку сестры. Никаких сомнений не осталось, опознание тела можно было зафиксировать протоколом. Эти и другие подробности Заремба успел доложить Пушкину, пока провожал в кабинет пристава. Примерно час назад в участок пришла дама, в сопровождении сестры, и сообщила, что ее мужа нигде нет с прошлого утра. Дама пребывала в крайнем волнении. Свешников не горел желанием бросаться в розыски, предложил обратиться в сыск или в участок по месту жительства, но дама настаивала. Она заявила, что ломбард ее мужа находится на территории Городского участка, вчера утром муж уехал на службу, и потому пусть его ищет местная полиция. Тут как раз прибыла санитарная карета из «Славянского базара». Свешникову пришла игривая мысль, наверняка бесполезная, но отчего бы не попробовать. Он приказал доктору положить тело на стол, не срезая одежды, прикрыть простыней и пригласил дам взглянуть на «свежака». На всякий случай, без надежды на опознание. Дамы, конечно, испугались, но нашли в себе силы. Свешников разрешил им пройти вместе, большой беды в таком нарушении протокола нет. И вдруг случилось то, чего никто не ждал… Пристав повел себя как настоящий джентльмен. Окружил Ольгу Петровну заботой, приказал принести чаю, предложил водки из казенного буфета участка и самое удобное кресло у него в кабинет. Горе красивой женщины, без слез и оханья, тронуло его. Он искренне, насколько может прожженный полицейский, сочувствовал. Впрочем, сестра несчастной тоже была недурна. Что Свешников как ценитель женщин не мог не отметить. Появление Пушкина было необходимо. Свешников немного утомился от мрачной атмосферы, какую напустила женская скорбь. – А вот и сыскная прибыла, – сказал он довольно игриво. Пушкин представился и узнал, как зовут дам. После чего без всякой обходительности попросил огласить протокол опознания. Свешников был неприятно удивлен такой черствостью. Делать было нечего. Он зачитал с листа. – Итак… Опознание произведено… дата, час… Вот: Немировский Григорий Филиппович, 1868 года рождения, из купцов, русский, вероисповедания православного, владеет ломбардом в доме Волкова в Варсонофьевском переулке. Опознание произведено супругой его Немировской Ольгой Петровной и сестрой… Немировской Ириной Петровной… Подписи, как полагается… – Вы замужем за братьями? – спросил Пушкин, довольно прямо разглядывая женщин. – Гри-Гри… то есть Григорий Филиппович, младший в семье, – ответила Ольга Петровна. – А вот я получаюсь старшей… При внешней схожести сестры все-таки были не на одно лицо. У дам не принято спрашивать о возрасте, но, скорее всего, они погодки. Ирина выглядит нервной, черты лица более прямые, как часто бывает у брюнеток. Ольга казалась более простой и открытой из-за округлости скул и подбородка, что свойственно шатенкам. Пушкину захотелось сделать быстрый набросок, но время было неподходящее. – Господин пристав, мне необходимо снять допрос, прошу оставить меня наедине с госпожой Немировской. Такой наглости Свешников не ожидал. Его выгоняют из собственного кабинета. Вот и делай после этого сюрпризы сыскной полиции. Все, что он думал, пристав наглядно выразил в «пронзающем» взгляде. Жаль, Пушкин этого не заметил. Ирина Петровна поднялась без возражений. – Ирочка, поезжай, я сразу к тебе, не могу оставаться дома одна, – сказала Ольга. Сестра нежно обняла ее, будто оставляя на пытку, а не на безобидный разговор с полицией. Свешников пропустил даму вперед, еще раз «ожег» взглядом кое-кого и громко хлопнул дверью. – Что могло случиться с вашим мужем? – без всякой подготовки спросил Пушкин. Ольга казалась уставшей и печальной, но довольно милой, не заслужившей столь жесткого оборота. – У Гри-Гри… – она осеклась, но ей позволили использовать домашнее прозвище, – больное сердце. Врач предупреждал, что нужно серьезно лечиться, с этим шутить нельзя, но он ничего не слушал. – Какое лекарство ему прописано? – Раствор нитроглицерина. Врач строго указал, чтобы ничего иного не принимал. Бедный мой Гри-Гри, – женщина дала волю чувствам в тяжком вздохе. Пушкин, кажется, забыл про жалость. – Когда последний раз видели мужа? – Вчера утром. Он собрался в ломбард, оделся, как обычно, уехал. Вечером я поехала к сестре Марине. – У вас и третья сестра имеется? – не удержался Пушкин. – Неужели замужем за еще одним Немировским? Ольга только кивнула. – Марина Петровна замужем за старшим из Немировских. Наши семьи были тесно связаны. Отцы дружили, это ведь удобно, когда мальчикам готовы три невесты. Пушкин не стал говорить, что думает про удобство в тонком деле женитьбы. – Вы приехали в гости к младшей сестре, – напомнил он. – И что же? – Ничего особенного, – ответила Ольга. – Засиделись за разговором. Вернулась от Марины довольно поздно, легла спать, а утром не нашла Гри-Гри. – У вас разные спальни? – Ну разумеется! – Не найдя мужа, стали беспокоиться? – Да, поехала его искать везде. В ломбарде приказчик его не видел. Мне стало страшно, я приехала к Ирине, потом не вытерпела неизвестности и упросила ее ехать со мной в полицию. Одна бы не смогла… – Ваш муж носит перстень? – спросил Пушкин, невольно разглядывая очертания женской фигуры, в которой было на что посмотреть. – Фамильный, его деда. Когда старший Немировский только пошел в гору, купил этот перстень. Потом передал своему сыну. А от отца достался Гри-Гри. Муж носил его на указательном пальце, размер перстня был слишком большим для безымянного. У Гри-Гри тонкие пальцы. – Почему перстень достался не старшему сыну? – Гри-Гри был любимчик отца… Пе-Пе… Простите, Петр Филиппович жутко завидовал, что перстень достался не ему. Предлагал все что угодно. Но Гри-Гри не отдавал. Считал талисманом удачи. – Последние дни поведение вашего мужа было несколько странным, – не спросил, а сообщил Пушкин. Ольга немного удивилась. – Вы правы. Но откуда узнали?