* * * Глава 1 Император, проклятие, безымянная – Вы все умрете, – глядя в объектив камеры, сказала королева. – Я об этом позаботилась. Империи конец. Скоро. Пальцы Дарса дрогнули на панели управления, механически отматывая назад. В начало. Конец записи был неприятен, смотреть на умирающих – вообще занятие специфическое, даже если умирает совершенно безумная королева, даже если от введенного в вену препарата. И снова: «Вы все умрете». Непоколебимая уверенность и фанатичный блеск светло-серых глаз. Тонкие губы, которые она то и дело сжимает в линию. Запавшие желтоватые щеки. «Вы все умрете». Дарс и сам не понимал, зачем раз за разом пересматривает эту запись. Ему казалось, что в последних словах королевы есть скрытое послание и что остался совсем маленький, крошечный шаг до того, как он сможет понять, расшифровать. Но нет. Ни единой здравой мысли в голове, кроме той, что нужно держать под контролем Службу имперской безопасности. Что до королевы – ее было жаль. Она стала безумна, говорят, с того самого момента, как на выходе из сигма-тоннеля взорвалась шхуна. Тогда на борту помимо членов экипажа находились ее муж и единственная дочь. И тогда же королева обвинила во всем империю, мол, претендует на ее королевство. А потом она начала войну. Что ж, единственным способом исцеления воинственных безумцев является смерть. По сию пору так ничего не изменилось с тех времен, когда жалкое человечество ютилось на единственной планете. Но в ушах по-прежнему звучали ее последние слова. Быть может, он что-то упустил? Додумать ему не дали. Настойчиво пискнул оповещатель, и Дарсу не оставалось ничего иного, как откинуться на спинку кресла, прикрыть глаза и провалиться в нейропространство. Интегрированный в черепную кость чип позволял проделывать такие штуки, даже не подключаясь к коммуникационной среде, что было весьма полезным для человека, отвечающего за безопасность короны. В нейропространстве сегодня преобладали холодные сиреневые оттенки. Во всех измерениях переливались, мерцали агрегации данных, опутанные нитями открытых коммуникационных каналов. Это было похоже на кристаллы, дремлющие в паутине, – и такая же невесомая паутина тянулась от самого Дарса вглубь бесконечного радужного лабиринта, чья размерность, как известно, определяется количетвом участников открытых коммуникационных сеансов. Дарс нырнул в открытый канал связи, провалился в слепяще-белую вспышку, а в следующий миг перед мысленным взором уже развернулась новая картина: небольшое помещение без окон и дверей, стены голые, серые, тускло блестят металлическим напылением. Посреди комнаты стоял, заложив руки за спину, мужчина в темно-синем летном костюме. Здесь он выглядел так же, как и в жизни, только намного моложе: коротко постриженные черные волосы, идеально выбритое скуластое лицо. Хищный нос и вечно приподнятая, словно в насмешке, левая бровь. Синие глаза смотрят с хитрым прищуром – пронзительный взгляд, пластающий сознание. Мало кто этот взгляд выдерживает. – Долгих лет императору. – Дарс поклонился. – Долгих, долгих. Давай без формальностей. – Император поморщился. – Мы на защищенном канале, вряд ли кто-то еще подключится. Скажи, удалось что-нибудь узнать? Зацепки? С кем она поддерживала связь в свои последние дни? До того, как убежище разгромили? Дарс пожал плечами. Император тоже помнил о последних словах королевы. Более того, они его изрядно беспокоили. – Пока ничего. Есть мысли посмотреть на «Белые лилии», но не уверен, что у королевы с ними были какие-то дела. Впрочем, она ведь могла все это и просто так сказать. Ну, чтобы тебе кровь попортить. Чтобы запомнили, наконец. Император тяжело вздохнул. А потом глянул пронзительно-жалко и сказал: – Так уж получилось, что у нас нет с тобой наследников, братишка. Глядя на твоего сына, я даже пытаться не хочу. Но империя, наша с тобой империя, должна процветать. А для этого желательно, чтобы я или ты оставались живы еще лет десять. От этих слов, от напоминания о судьбе сына как будто ржавым гвоздем провернули под ребрами. Дарс и рад бы отвернуться, но в нейропространстве куда ни глянь – везде будет собеседник. Бесполезно. – Ничего не случится, – глухо пробормотал он, – мы отслеживаем все, что только можно. Где-то на границе сознания пиликнул оповещатель. Зловещим зеленым огоньком. Дарс поймал сжатыми в щепоть пальцами новую невесомую нить канала связи, глянул виновато на императора. – Прости… если это все, то я… – Понимаю, – боль в синих глазах, – сын. – Да, это из академии. – Дарс стиснул челюсти. – Что он там еще натворил? Честное слово, как с цепи сорвался… – Я тоже хочу знать. Дарс расщепил канал надвое, одну часть протянул императору, вторую приложил к неощутимому в нейропространстве виску. – Сэр, это Ретри, – донеслось как будто издалека, – простите, сэр, что отвлекаю. У вашего сына уже третий день в апартаментах черт знает что творится, пьяная оргия. Он не желает никого пускать внутрь, сэр, было бы неплохо, если бы вы глянули. Жалобы начали поступать. – Ну вот видишь, – Дарс поднял глаза на брата, – ничего хорошего. Да и не могло быть ничего хорошего. Тот день, когда мы с тобой встретили бионика, оказался последним днем нашей нормальной жизни. Император молча махнул рукой – мол, отправляйся к своему отпрыску. Вся вина Дарса заключалась в том, что ему очень хотелось детей. Его предупреждали о рисках, но тогда… казалось, что все это неправда. В конце концов, облако изменений, выпущенное подосланным биоником, задело их с братом совсем чуть-чуть разреженным краем. Возможно, по замыслу убийцы, два консула, организовавшие переворот, должны были погибнуть сразу. Но не получилось. Проклятие, осевшее в крови, коснулось только сына. Дарс Эшлин Квеон, младший брат нынешнего правителя империи Квеон, плеснул в лицо холодной водой, с силой провел по волосам пальцами. После выхода в нейропространство неприятно покалывало в висках, но это все ерунда, пройдет. Куда более важным было то, что Ретри, временно приставленный приглядывать за сыном, не справлялся. Затяжная пьянка в апартаментах академии – из рук вон плохо. Там ведь обучаются дети министров. Не всем понравится, когда у соседей на этаже дебош. Глядишь, и пресса влезет куда не надо, а там и самого императора начнут полоскать во всех медийных изданиях. В общем, надо было отправляться и приводить своего несчастного отпрыска в чувство. Впрочем, у Клайва Эшлина было оправдание столь неподобающему поведению: когда знаешь, что тебе отмерено совсем мало времени до того, как превратишься в покрытого с головы до ног хитином акда, еще не то начнешь вытворять. Настроение портилось с катастрофической скоростью. Выйдя из ванной, Дарс покрутил на запястье контролирующий браслет. – Магда, принесите мне, пожалуйста, мундир. Нет, не парадный. Вы не знаете, в чем я в ведомство хожу? Еще примерно через полчаса, облаченный в идеально отглаженную форму Службы имперской безопасности, Дарс вернулся в кабинет, достал из сейфа точку входа в сигма-пространство. Ее изготовили в виде тяжелого перстня обтекаемой формы, покрытого черно-золотыми витыми полосами. Это было удобно. Правда, для загрузки новых карт приходилось подключаться к терминалу. Он водрузил кольцо на средний палец, привычно щелкнул ногтем по золотой завитушке. Пол под ногами провалился на мгновение, в лицо дохнуло холодом – и тут же сигма-тоннель схлопнулся, выплевывая его прямиком в апартаменты Клайва. Поморгав и сфокусировав зрение, Дарс огляделся. Спальня. Скомканная постель. На полу бардак – пустые бутылки, контейнеры с логотипом ресторана «Тарин», что на первом этаже. Пахнет сладковатым дымом айхи, местным легким наркотиком растительного происхождения. В углу, прислонившись к стене, мирно похрапывает незнакомый парнишка. Тишина, прерываемая звуками капающей где-то воды. Хмурясь, Дарс перешагнул через пустую бутылку. Апартаменты были трехкомнатными, значит, Клайв или в гостиной, или в кабинете. Из спальни можно попасть в гостиную. Приторно-сладкий, с едва заметной горчинкой аромат айхи стал густым, и Дарс поймал себя на том, что злится. Очень и очень. Обкуренные придурки! Если только медийщики пронюхают, что единственный племянник императора употребляет эту дрянь… О, даже страшно представить, какой вой поднимется. Дарс прислушался. Где-то продолжала капать вода. Тяжелые капли звучно плюхались на дно мраморной ванны. Паренек в углу всхрапнул, что-то невнятно пробормотал, сполз окончательно на пол. В груди стремительно собиралась тревога. Слишком тихо. Почему не слышно Клайва? А если… Он не дал себе додумать, что именно – а если. Резким движением толкнул дверь, шагнул в гостиную и с некоторым облегчением выдохнул. Клайв, живой и невредимый, сладко посапывал в кресле, подогнув под себя ноги. Отросшие смоляные волосы разметались по светлой обивке, на губах блуждала улыбка. В соседнем кресле точно так же спал приятель и одногруппник Клайва Гай Вири. Дарс усмехнулся. Трехдневная пьянка, говорите? Ну, айха, это, конечно, плохо. Но так… вроде все тихо-мирно. Небось Ретри уже и забыл, каково это – студентом быть. И он уже шагнул было вперед, чтобы как следует встряхнуть великовозрастное дитятко, но взгляд скользнул по полу. В груди стало как-то тяжело и хрустко-холодно. Дарс невольно облизнул вмиг пересохшие губы. Все сжалось внутри, сначала медленно, а потом быстрее, больнее… и с размаху рухнуло в ледяную пустоту. На полу, среди контейнеров от пищи, среди оберток от плиток айхи лежала совершенно голая девушка. Ее тонкие руки, покрытые черными синяками, были растянуты в стороны и привязаны к ножкам кресел. Ссадины и кровоподтеки были повсюду – на бедрах, на животе. И следы от чьих-то зубов на молочной коже плеча. Дарс медленно втянул воздух. Перевел взгляд на мирно посапывающего Клайва. Нет, это невозможно. Его сын, его мальчик, малыш, которого он носил на руках. Его несчастный сын, получивший проклятие бионика. Оказывается, возможно. Пропустил, недосмотрел, слишком занят безопасностью империи. Не увидел, когда мальчик превратился в монстра. Полностью его вина. Сглотнув вязкую слюну, Дарс неслышно шагнул вперед, склоняясь над неподвижно лежащей девушкой. У нее было узкое породистое лицо, левую скулу украшал бордовый синяк. Черные ресницы слиплись стрелками, на щеках высохшие дорожки от слез. Он прижал пальцы к шее, выдохнул с облегчением. Жива. Но, дьявол, когда она очнется, когда выйдет из этой комнаты… Что тогда? Отвратительно. До леденящей, расползающейся по венам жути. До зубовного скрежета. И – все еще неприятие. Это не Клайв, он не мог, он не должен был… Дарс мотнул головой. Что ж, надо было что-то предпринимать. Еще один взгляд на сына.