— Господь наш Альдонай, прошептал потрясенный Питер. — Да ведь это же Король! — Ваше Королевское Высочество… — Шут опустился на одно колено. Вслед за ним жест повторил старый герцог. — Питер?! На маркизе Ивельене буквально не было лица. Жена бушевала. Она кричала, что это полный бред, что этого не может быть, но ее муж подавленно молчал. — Ты же не можешь предполагать, что я поверю в такой бред?! Уэльстерский граф — если он конечно вообще граф! — заботится о нашем престолонаследии! Да это же попытка переворота, даже… — Он граф. Уэльстерский. — Почем ты знаешь?! — Портрет. Этот проклятый портрет — он был написан для Уэльстера. Это портрет из королевской коллекции, там есть клейма и подписи художников и хранителей сокровищ — не припоминаешь, у кого из королей горбатый брат? Сводный, по отцу? — Господи, так это же сам Шут! Тем более… — Амалия, я тебя очень люблю. И детей очень люблю… — Что. Ты. Несешь. — Если в наших детях — королевская кровь. И об этом узнал даже Уэльстер. Что будет с тобой и с ними?.. — Да он же сам! — Он ПРИЗНАННЫЙ бастард. Он официально получил выморочный титул — и ни в какое наследование не входит, он правая рука Гардвейга, залитая, кстати, кровью по самое плечо! — Но… дядя Эдоард, он же не убъет меня! — Наверное, нет. Но… тогда я женат на бастарде. Я лишусь титула — отец никогда не согласится на передачу титула ребенку бастарда, а значит я — вылетел, я же не могу передать титул своему наследнику. И ты. Я люблю тебя, ты знаешь. Но что мы будем делать если этот разговор вообще всплывет?! Как минимум наше имя будут полоскать во всех грязных лужах Ативерны! Джайс не мог быть отцом! Чья ты дочь тогда?! Отец что еще сможет сделать — если его Лоутонская ветвь сожрет с потрохами?! — Нет. Я не верю! Это бред! Я немедленно еду в столицу! — Отец велел слугам собираться уже в обед. Утром мы выезжаем. Братья Ему почти семь. Мама кричит. Мама часто кричит. Сегодня она кричит как-то совсем уж долго — а отец, Его Величество (так няня требует говорить) ей отвечает тоже как-то зло. Надо бы узнать у няни как это — "сука окотилась"? Оказывается, у него родился брат! Только не у мамы, а у леди Синнис. Смешно — брат его, а родился у графини. Но ведь ее первый сын — он ему не брат? Очень любопытно. Он нашел брата! Это в комнатах неподалеку от отцовских, в большом крыле. Он забрался туда и нашел — нянька куда-то подевалась. Чего они все от него бегают? А графиня Синнис плачет? Он там лежит, в кроватке. Только плачет. Он маленький, а у него есть такой горб. Тряпку, которая воняла, он развязал и бросил в угол. И покормил его из рожка, как его нянька учила кормить щенят. Там уже был рожок. Брат зачмокал и уснул. Смешной. Он начинает прибегать посмотреть на брата. К концу зимы брат уже узнает его. Нянька шепчет что-то про отродье Мальдонаи, и про то, что у брата есть хвост. Но он смотрел, хвоста нет. А жаль, было бы еще смешнее. Ему почти двенадцать. Отец на охоте. Мать шипит что-то вроде "Туда кобыле и дорога!" — кто-то из женщин отца умер? Да, умерла графиня Синнис. А что же будет с Альтом?! Он немедленно начинает его искать. В тряпках, в холодной комнате, куда мать отправила графиню, когда та начала постоянно кашлять — он находит его. Тот шипит и сверкает на него глазами, как кот. — Не бойся. Это я. — Альт ослаб от голода, и он несет его к себе в комнату. Альт совсем маленький и легкий. Сыро, зима. — Принц Гардвейг! Что Вы притащили к себе в комнату?! — Матушка, это мой шут. Он веселит меня. — Немедленно выкиньте его! Брат вцепился в его руку. Он и сам зло молчит. Брата на ночь прячет за кроватью. На служанок он бы наорал или кинул чем-то, но на мать нельзя. Альт спит, держа его за руку. — Ничего не бойся. Я — принц! — он и правда принц, третий. Хотя толку от этого мало. Назавтра приезжает отец, он встречает его прямо у ворот и, пока отец везет его на седле, просит разрешить шута. Отец доволен охотой, жизнью и новой фавориткой. Мать начала жаловаться, но он ее даже не дослушал. Ему почти четырнадцать. Боже, она не хочет! Его никто не хочет, все бабы в замке резонно считают его никчемным! Неужели, он таки умрет девствеником?! Да над ним уже все смеются! Он с трудом сдерживает слезы. — Сиёжки. Она хотит изуумные сиёжки… Брат говорит плохо. У него не совсем правильно растет голова, все смеются над этим. Но он привык и часто говорит с братом. Он его слушает. Смешно — шут единственный, кто его слушает. — Не пачь. Мы подаим ей сиёжки и она тибя пиголубит. Она так скаала ду-угой тетьке. Он нашел сережки в лавке ювелира, а брат выкрал для него пять корон — не сказал где. Через месяц он сам бросил эту служанку. Найдутся и лучше. На две короны он справил брату плащ, две рубахи и новые сапоги. На брата дорого шить, а надо — он же все-таки растет. Оставшуюся корону они проели — целых два месяца жили сыто. У него болит голова. Проклятый Авестер, мальдонаин договор. Чего они хотят?! Переговоры неделю ходят по кругу. — Они все время пишут про тропы ханаганта, где-то на юге. — Что?! — Я у них письма видел… Кто смотрит на чумазого уродца-шута лет четырех? Никто. Кто может допустить, что он умеет читать на трех языках? А ему девять, и он умеет. А еще у него развлечение — открывать замки. А письма, оказывается, даже красть не надо — это же не фиги с кухни. Подумаешь, пару листов запомнить, делов-то! Переговоры о таможенных пошлинах закончились через неделю, после того как он намекнул на возможное изменение в работе пограничной стражи… Отец, спихнувший на текущего наследника скучные и бесперспективные переговоры тогда здорово удивился. — Не боИсь, брат! — фамильярно сказал ему Лорт наедине. — Они идиоты, мы их всех надуем. Убийц было трое. Шансов у него не оставалось — что может мальчишка в пятнадцать против троих? И вдруг остался только один враг — и уж с одним-то он справился, а потом заколол и оравшего с подрезанным сухожилием на полу. А с другой стороны коридора оказался его брат, с длинным и узким кинжалом, как будто намазанным темно красным. Девятьлет… Альтрес присматривается к кинжалу, чтобы оценить куда заколол, а с расстояния кажется, что он будто слизывает кровь. — Поживем еще, брат? — Поживем, брат… — Шут! Как смеешь ты, королевский шут, не иметь титула?! Альт делает "большие глаза". — Ваше Величество скушали несвежего пива? Я — бастард. Пусть ему всего двадцать два. Пусть все плохо. Но он — Король! — А я — король! Как так — у моего брата нет титула?! Короче! Умер граф Лорт. Наследников у него, считай, нет. Имение там явно за долги уйдет — но титул-то есть! Так что, ты теперь граф. Вот. Желаешь, чтобы я тебя торжественно посвятил? Э, ты чего это?! Лорт плачет. — Не плачь. — Он, как когда-то, обнимает брата. — Толку с этой козы, мнится мне, не будет — но тебе и правда надо титул иметь. Гардвейг смотрит в окно, на рощу. Он специально потребовал, чтобы его кресло поставили так — он будет хотя бы видеть что-то кроме стен и осточертевших рож. Теперь он прикован к замку, а его брат дерется за него и страну. "Не плачь, брат". "Не бойся, брат" "Поживем еще, брат."