— Во-первых, нам, дорогой, надо отсюда побыстрее выйти. А во-вторых — ну ты сказал "лошадь купить"! Это же не шляпа, это лошадь! До ярмарки-то конской еще десятинки две. Да и будет она в предместьях, не в городе. Эти же крохоборы небось с каждого копыта дерут! Выйдем — попробуем достать. Наконец караван вытянулся из города, вышли и накопившиеся люди, а вслед за ними, не спеша вышли и Рик с Джессом. — Смешно. — сказал Рик. — Возвращаемся без корабля, без вещей, без людей… И даже голова не болит — то есть даже и не выпили. Во орлы, погуляли. — Ага… зато живые и домой. Лилиан Иртон — фактор Его Величество Эдоард Восьмой всегда приглашал Лилиан Иртон на беседу в конце рабочего дня. Иногда у него бывала и рабочая ночь — но день рабочим был точно. Днем король принимал просителей и сановников, читал, писал, решал, скандалил. Раз в десятинку он позволял себе в конце дня приятное — Лилиан Иртон. Лилиан Иртон засияла в жизни королевства десять месяцев назад. Сначала — в Иртонской глуши. Потом при дворе. И почти сразу стала фактором. Фактор. Такое слово еще отец, Эдоард Седьмой, использовал, когда говорил о каком-то важном явлении, которое меняло расклад в большом деле. Фактор… Годичный доход графства — или баронства. Ежемесячно, и растет. Казначей воет и камлает её именем — и уже, кажется, скоро закажет ее портрет для кабинета. Договор с Вирмой. Единая Вирма — еще год назад это даже нельзя было рассматривать. Соль. Мальдонаин хвост, соль… Он даже понять пока не мог, что теперь будет. Ювелирное дело. Кружево. Двор воет и интригует, в поместья полетели требования денег. Стекло. Милостью Альдоная, его моряки пока не в курсе. В смысле, не все еще в курсе. Как она это назвала? — Врачи. Неужели теперь и правда больше половины солдат будут возвращаться в строй? Неужели потери армии в мирное время почти прекратятся? Отец хромал, и до конца жизни и в сырую погоду старался не ходить… Страшно даже надеяться. Фактор. Уж конечно это не один он понял: коллекционер диковинок и редкостей Великий Ханган. Показная истеричка и холодный игрок — Гардвейг, и его жуткий Шут. Кто еще? Изящная — и неуклюжая, прекрасная — и странная… Эдоард Восьмой иногда делил себя на Величество и Эдоарда. Сейчас Эдоард ужасался объему ее дел — а Величество просто вопил "давай-давай!". Эдоард затыкал Величество, хотя это было не так уж просто. Сегодня повод был обычным, а вот причина — тяжелой. Неприятной. Он кивнул появившемуся секретарю. — Ваше Величество, графиня Иртон. Секретарь сразу, не дожидаясь указания вынес кресло. Хороший секретарь не нуждается в излишних указаниях. — Прошу Вас, графиня… Как же Джесс мог проглядеть такой бриллиант сверкающий? Как же он сам мог такое проглядеть?.. Эдоард вспомнил сводку, представленную ему Королевской Службой перед свадьбой. Сводка, несмотря на куда более аккуратные выражения, до последнего времени совпадала с мнением Джериссона. Ему было неудобно перед сыном, что ценой солидного куска его жизни он решал проблему с верфями, но Величество тогда спросил у Эдоарда — а, что, собственно, такого страшного происходит? И Эдоард ответа не нашел. — Расскажите Нам, как идут дела, графиня. Обычный рассказ. Обычный для графини Иртон. Немного усталый, немного нарушающий этикет, немного… странный. Финансовый отчет — в целом, совпадающий с отчетом казначея. — Графиня, Вы не ощущали к своим предприятиям в последнее время некоего… излишнего внимания? — Ваше Величество? Отчет лэйра Ганца, как мне кажется… Эдоард и сам бы не взялся сформулировать, какое ЕЩЕ внимание могла ощутить графиня. — Вам не писал граф Лорт? Или Его Величество Гардвейг? — С прошлой зимы, Ваше Величество, нет. — Что-ж, это радует Нас… Графиня, Мы весьма довольны вашими успехами. Но хотели бы предупредить, что как Нам кажется, начинается неспокойное время. На следующей десятинке в окрестностях замка Тараль будет расположен временный лагерь Третьего кавалерийского полка. Его командир, шевалье полковник Фрим, прибудет к Вам чтобы представиться — Мы надеемся, что полковник пополнит растущую армию ваших поклонников, а сами могли бы сказать о нем, что считаем его честным и хорошим военным, преданным Нам. Вообще-то, по поводу третьего полка у Эдоарда были сомнения — полковника он поставил туда всего-лишь год назад, но сейчас у него не было других частей, которые он мог бы в допустимые сроки перебросить к замку. — Как будет угодно Вашему Величеству. Отпустив графиню — точнее, пожертвовав ее своим дочерям, Эдоард встал и прошелся по кабинету. Кажется, она просто не поняла. Еще одна странность — но, может быть, и к лучшему? Он позвонил в колокольчик. Секретарь появился сразу же. — Вызовите на завтра, к часу пополудни, полковника Фрима. Фактор. Важнейший фактор. Его нельзя не охранять. Особенно сейчас. — Есть ли вести из Ивернеи? — Нет, Ваше величество. Курьер должен уже доехать. Но еще две десятинки ему возвращаться назад. Нельзя беспокоиться. Просто — нельзя. Но Величество беспокоился за наследника, Эдоард — за сыновей. Как же все быстро. И неожиданно. Фактор Лилиан Иртон, вообще-то довольно крепкой дамы, которую он воспринимал все-таки хрупкой бледной блондинкой, с мелодичным голосом. Раньше пухлой, но теперь резко похудевшей. Не больна ли? Фактор. Надлежит учитывать. Необходимо следить. Сверхважно сохранять. Хорошо бы хоть как-то понимать… Он вспомнил последний доклад Службы о Лилиан Иртон. Почтенный Лимаро Ватар ищет подход к графине Иртон. Объяснимо, предсказуемо — весьма оперативно. Нашел путь к ее секретарю, аккуратно предложил ему подумать об организации приема. Логично. Секретарь намекает на семь золотых, сойдутся на пяти. Не очень-то накладно для почтеного Ватара, но и не дешево. Дешевое не ценится. Мутная водичка этот секретарь — но Лилиан предан, как не всякий пес. Намекнул уже после того, как Лилиан обсудила возможный визит купца к казначею. Значит, планирует принять, поговорить, сделать предложение. Разумно. Казначей уже, наверное, и сундук заказал, для налоговых платежей, и перо заточил их учитывать. И кресло старому знакомцу Ватару специальное, наверняка, велел заранее принести. Купец написал письма в Эльвану и Варийский Ханганат, постоянным партнерам, у которых закупает вещи для себя и важных богатых клиентов под заказ. Праздников в ближайшее время нет, скорее всего обдумывает достойный подарок. Купить до визита не успеет — но полагает, что всегда пригодится… Ссориться, значит, не будет. Постаравшись все-таки выкинуть все это из головы, Эдоард Восьмой Ативернский пошел к ужину. Секретарь, сразу возникший за левым плечом, напомнил список приглашенных и повестку. Начинался рабочий вечер. Лилиан Иртон, живой человек Уже ближе к ночи, в карете дворцовых конюшен, по дороге домой Лилиан вдруг задумалась сколько изящных малозаметных мелочей-решений на самом деле определяют жизнь. Вот например — королевские кареты. На личный прием к Его Величеству можно прибыть только в такой карете. Правило такое: к Синему подъезду подъезжают только королевские кареты. И король сразу же принимает только тех, кого сочтет нужным — или кто получил от короля право брать такую карету. И вызывать кого и когда сочтет нужным — Лиля вспомнила, как ее нашли в доме Алисии, когда она как-то не поехала в Тараль. Не перепутали, хоть и не спрашивали ничего. Причем, карета-то закрытая, так что может быть и неизвестно — кого на самом деле король принял. Лилиан размышляла — а не было ли такой вот "каретой" решение о размещении полка? Она не очень хорошо себе представляла даже структуру армии Ативерны, но Аля помнила, что вообще-то переброска полка — это целое дело. К которому отец, бывало, готовился по месяцу. Может быть, тут это занимает меньше времени?.. Но зачем полк в Тарале или окрестностях? Какого "неспокойствия" ждет Эдоард? Он оставался для Лилиан закрытой книгой, но все-таки что-то она выучилась замечать — Его Величество беспокоился. Сильно беспокоился. И почему-то внимательно проследил за ее реакцией. Чего-то не увидел, удивился, но особо виду не подал. Беспокоиться не перестал. Что-то происходило. Причем видно было это только потому, что король отдыхал, принимая Лилю. Она поняла это не так давно — ему важнее было ее слушать и смотреть на нее, чем вникать в смысл ее слов. О, нет, он слушал и делал выводы всегда — но что-то было более важным, а что-то менее. Многое в этом мире оказалось не таким, как виделось Лилиан-Але даже после жизни тут. Она видела, как почтительный сановник-старичок со всей верноподданостью в голосе, позе и словах пререкается с Его Величеством Королем — и Его Величество величественно уступает. После часового спора, переполненного числами и отсылками к нормам, правилам и прогнозам. Причем участники даже не заглядывали в них. Она видела, как почтенный купец, проявляя все надлежащее уважение, выселил дворянина-должника и продал его дом. А тот пошел пешком с семейством к родственникам. И узнала, что тот продал свое перо со шляпы, запасные штаны и какой-то медальон — но не шпагу. И не серьги жены. Она видела разборку лавочника с купцом, жена которого просто забрала из лавки понравившееся украшение. Без ведома мужа. И предметом спора был не возврат, и не цена, а рассрочка оплаты. Жена же, как выяснилось, не несла за это ответственности — именно потому, что не могла быть стороной сделки при живом муже. А муж ей при свидетелях пообещал это украшение, и она этих свидетелей привела к лавочнику. Или, например, узнала, что мытье тут не редкость, и грязнуль не больше чем везде. Только дрова-то дорогие, так что ванна — это для богачей. А узнала, увидев как жених, под не вполне приличные но искренние поздравления, покупает для невесты дрова — и услышав, что ему советуют. И посчитав количество объявлений о банях. Этот мир и эта страна были другими. Не подходившими под учебник. Не похожими на ее старый мир. Другими. Карету потряхивало сравнительно не сильно, но достаточно, чтобы не уснуть. И достаточно, чтобы не было возможности писать. Оставалось только думать. Как обычно, мысли быстро свернули не туда…