– Когда я сейчас выходила из дома, – говорила Мэтти, – во дворе остановилась повозка, запряженная четырьмя лошадьми, и сидевшая в ней дама попросила приютить ее и двух ее дочек. Я услышала, как их слуга сказал, что они провели в дороге десять часов. Я в душе поблагодарила Бога за то, что мы не поддались панике, как эти несчастные, и остались в Менебилли. – Возвращайся назад, Мэтти, – сказала я, – и посмотри, чем ты можешь помочь моей сестре. Не прошло и десяти минут после ее ухода, как я увидела вдалеке две мужские фигуры, двигавшиеся в мою сторону через поле. Один из них, заметив меня на дорожке, помахал рукой, другой же он крепко держал своего спутника. Я узнала Джона Рашли. Вместе с ним был Дик. Когда они подошли ко мне, я увидела, что одежда на мальчике мокрая, лицо и руки расцарапаны и кровоточат. Однако на сей раз он, похоже, не придавал значения виду крови и вызывающе смотрел на меня. – Я не поеду, – произнес он. – Ты меня не заставишь. Джон Рашли покачал головой и обреченно пожал плечами. – Ничего не поделаешь, Онор. Придется его оставить здесь. У побережья сейчас сильный прилив, и я дал сигнал судну поднять паруса, пройти залив и высадить учителя в Меваджисси или Горау, и пусть он там выкарабкивается как знает. А парнишку я нашел у скал в миле от Полкерриса – он три часа находился по грудь в воде. Одному Богу известно, что подумает сэр Ричард, когда узнает, как мы опростоволосились. – Не важно, – сказала я. – Если мы еще когда-нибудь с ним увидимся, я возьму это на себя. Пусть мальчик вернется домой вместе со мной и наденет сухую одежду, все остальное потом. Моя прогулочная дорожка в Менебилли находится, я уже говорила, на возвышенности, и оттуда открывается живописный вид как на запад, так и на восток. В тот момент, не знаю почему, я посмотрела в сторону прибрежной дороги, которая спускается из Комба и Фоя в Придмут, и увидела на горизонте в долине силуэт одинокого всадника. К нему подъехали другие, на секунду остановились, затем все двинулись вниз по узкой тропинке к морю. Джон их тоже увидел, ибо наши взгляды встретились, и какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Дик стоял между нами, потупив глаза, и стучал зубами. В былые времена Ричард не упускал случая подшутить над моей южной кровью, такой вялой, утверждал он, по сравнению с той, что текла в его, жителя северного побережья, жилах, однако могу поклясться, что соображала я в ту минуту быстрее, чем это когда-либо удавалось ему самому. – У тебя есть отцовские ключи? – спросила я у Джона. – Да. – Все? – Все. – С собой? – Да. – Тогда отопри дверь летнего домика. Он подчинился, не задавая лишних вопросов, – слава богу, отец приучил его к порядку и дисциплине, – и вскоре мы все трое оказались на пороге домика перед настежь распахнутой дверью. – Вытащи циновку из-под стола, – приказала я, – и приподними плиту. Он с недоумением посмотрел на меня, однако сделал все, как я сказала, не промолвив ни слова. Когда циновка была убрана, а плита – сдвинута, нашим взглядам открылась лестница. – Ни о чем меня не спрашивай, Джон, – попросила я его. – У нас мало времени. Подземный ход соединяет эту лестницу с домом. Бери Дика, поставь на место плиту и ползи вместе с ним к другому концу туннеля. Вы попадете в комнатушку, похожую на келью, и там увидите другую лестницу. В конце ее, наверху, есть дверь, кажется, она открывается изнутри. Только не вздумайте ее открывать, пока я не подам вам знак из дома. – Комната, смежная с твоей? – спросил он. – В ней жил мой дядюшка Джон? – Да. Дай мне ключи. Побыстрее. За Дика можно было уже не волноваться. По моему поведению он понял, что опасность совсем рядом и о новом побеге не может быть и речи. Он юркнул в дыру, как испуганный кролик в свою норку. Я проследила, чтобы Джон не забыл положить циновку обратно на плиту. Спускаясь вслед за Диком, он поставил плиту на место у себя над головой и исчез. В летнем домике стало так же пусто и тихо, как и пять минут назад. Я наклонилась из кресла, повернула ключ в замке и положила его в карман платья. Я посмотрела на восток: на горизонте больше никого не было. Солдаты, очевидно, уже дошли до бухты. Они напоят лошадей у мельницы, затем поднимутся по противоположному склону и минут через десять будут в Менебилли. Пот струился по моему похолодевшему лбу, пока я ждала Мэтти, – бог знает, когда она еще появится. Казалось, я бы отдала в тот миг все за один стакан бренди. Вдали, на освещаемых холмах, я видела Фрэнка Пенроуза, продолжавшего искать Дика, а к западу, на лугах, одна из работниц фермы созывала коров, не обращавших внимания на поднимавшихся по склону всадников. В эту минуту за мной прибежала моя крестница Джоан. На ее хорошеньком личике читалась тревога, мягкие волосы развевались на ветру. – Они идут, – затараторила она. – Мы видели их из окна. Их очень много, все на лошадях, скачут сюда через парк. Она всхлипнула и покатила мое кресло с такой скоростью, что я сама, охваченная паникой, не могла больше думать ни о чем, кроме широких ворот Менебилли, еще открытых, чтобы принять меня. – Я обыскала все закоулки, но нигде не смогла найти Джона. Одна служанка сказала, что видела, как он шел в сторону залива… О, Онор, дети! Что с нами будет? Чем все это кончится? – причитала она при этом. Из парка донеслись крики и глухой, размеренный топот копыт идущих рысью лошадей. Не короткий проезд эскадрона, а продолжительный топот целого полка, лязг орудий, пронзительный звук горна. Все ожидали нас, стоя у окон галереи: Элис, Мэри, супруги Сол, брат и сестры Спарк – напуганная группка людей, объединенных опасностью, – и еще двое других, которых я не знала, – худенькие, испуганные лица незнакомых мне детей, узорчатые чепчики на головах, кружевные воротнички. Я вспомнила о других, просивших убежища у моей сестры, и, когда мы въезжали в холл, я увидела во дворе еще не распряженных лошадей, на которых конюхи набросили красно-белые одеяла с изображением головы дракона в уголках. Голова дракона… и вдруг, когда память уже уносила меня в прошлое, я услышала ее голос, звонкий и холодный, перекрывавший все остальное в галерее. – Если это лорд Робартс, могу заверить вас всех, что никакого вреда нам не причинят. Я давно его знаю и замолвлю за вас словечко. – Забыла тебе сказать, – прошептала Джоан. – Она приехала с двумя девочками менее часа назад. Дорога перекрыта, и они не смогли добраться даже до Сент-Блейзи. Это госпожа Денис из Орли-Корта. Ее взгляд тут же остановился на мне. Те же глаза, узкие, с тяжелыми веками, которые я не раз видела в своих беспокойных снах, золотистые волосы, еще более золотистые, чем они были в прошлом, – Искусство прислушалось к советам Природы и перещеголяло ее. Она застыла, увидев меня, как бы смутилась на мгновение, затем улыбнулась той медленной, фальшивой и так хорошо знакомой мне улыбкой и, протянув ко мне руки, сказала: – Как я рада, Онор! Мэри не сказала мне, что ты тоже в Менебилли! Я не пожала протянутую мне руку, так как калека в инвалидной коляске может позволить себе любые дурные манеры, и когда я, в свою очередь, смотрела на нее, на свой лад, с подозрением и недобрым предчувствием в душе, мы услышали топот лошадей во дворе и звуки горнов. Бедная Темперанс Сол упала на колени, дети тихонько всхлипывали, а моя сестра Мэри, обняв Джоан и Элис, застыла, бледная как смерть. Только Гартред сохраняла хладнокровие, слегка поигрывая своим кушаком, который она держала в руках. – Молитесь усерднее и быстрее, госпожа Сол, – воззвала я к ней. – Ястребы слетаются. И поскольку бренди в комнате не было, я налила себе из графина воды и выпила за здоровье Гартред. Глава 16 Открывать пошел – я это хорошо помню – Уилл Спарк, хотя именно он чуть раньше запер дверь на два оборота ключа. – Зачем их раздражать? – произнес он надтреснутым и дрожащим голосом. – Наоборот, успокоить их – наша единственная надежда. Сквозь окна мы видели, как солдаты, спрыгивая на землю, озирались. Суровые самоуверенные лица под узкими шлемами, коротко подстриженные волосы, коричневые кожаные куртки – они все казались мне на одно лицо. Поразительно мрачное однообразие. Другие солдаты расположились в заповеднике. Лошади топтали лужайки и ломали молодые деревца – что выглядело как первый символ разрушения, – а горн все трубил и трубил, резко, пронзительно, напоминая крик охотника, созывающего своих гончих собак. Затем тяжелая поступь сапог раздалась в доме, в столовой, на лестнице, и в галерею, нервно улыбаясь, вернулся Уилл Спарк. За ним вошли три офицера; на поясе у первого, высокого и полного мужчины с длинным носом и массивной челюстью, была зеленая перевязь. Я сразу узнала в нем лорда Робартса, владельца Ланхидрока – крупной усадьбы по дороге на Бодмин; когда-то он выезжал на соколиную охоту вместе с моим братом Китом. Правда, другие вряд ли были с ним знакомы. Сейчас он был нашим врагом и мог располагать нами, как ему заблагорассудится. – Где хозяин имения? – спросил он и взглянул на старого Сола, который стоял к нему спиной. – Моего мужа нет дома, – сказала Мэри, выступая вперед, – а мой пасынок где-то в поле. – Все ли обитатели дома собрались здесь? – Все, кроме прислуги. – Не прячете ли вы каких-либо злоумышленников? – Нет. Лорд Робартс повернулся к стоящему рядом с ним офицеру. – Обыщите дом и окрестности, – приказал он. – Взломайте все запертые двери и простучите все стенки на предмет тайников. Велите крестьянам собрать всех овец, коров и прочий скот, пошлите людей в амбары. Мы займем галерею и другие помещения первого этажа для наших собственных нужд. Войска разобьют лагерь в парке. – Слушаюсь, сэр. Офицер щелкнул каблуками и вышел. Лорд Робартс придвинул одно кресло к столу. Оставшийся офицер подал ему бумагу и гусиное перо. – А теперь, сударыня, – обратился он к Мэри, – назовите имена, фамилии и род занятий каждого обитателя этого дома. Он записал нас всех по очереди, обдумывая каждый пункт так, словно одно лишь упоминание имени и возраста свидетельствовало о нашей виновности. И только когда очередь дошла до Гартред, он несколько смягчился. – Не очень удачно выбранный день для путешествий, госпожа Денис, – сказал он. – Лучше бы вы остались в Орли-Корте. – Там слишком много грубой, недисциплинированной солдатни, – с томным видом промолвила Гартред. – Не очень приятно для вдовы жить одной с девочками, как живу я. Отправляясь на юг, я надеялась убежать от сражений. – Вы заблуждались, – ответил он, – и я боюсь, как бы вы не пожалели о совершенной ошибке. Вам придется остаться здесь, под надзором, вместе с госпожой Рашли и всеми ее домочадцами. Гартред молча кивнула. Лорд Робартс встал. – Когда будут осмотрены верхние покои, вы сможете пойти туда, – обратился он к Мэри и ко всем нам. – Пока же ждите указаний здесь. Один раз в день вам будет разрешена прогулка в саду в сопровождении охраны. Готовить себе будете сами. Кухни переходят в наше подчинение, продукты вам будут доставлять. Ключи, сударыня. Мэри стушевалась, затем медленно, нехотя отцепила ключи от пояса. – У меня что, не будет туда доступа? – спросила она. – Нет, сударыня. Запасы провизии вам больше не принадлежат. Они становятся собственностью парламента, как и все остальное на территории усадьбы. Я подумала о рядах банок с консервами, медом, вареньем, стоявших в шкафах на полках, о висевших в погребах копченостях и соленых бараньих окороках. Вспомнила о буханках хлеба в хлебопекарне, о муке в ларях, о пшенице в амбарах, о не созревших еще фруктах в саду. И все это время я слышала топот тяжелых сапог у нас над головами и пронзительные звуки горна снаружи. – Благодарю вас, сударыня. Должен вас предупредить, как, впрочем, и всех остальных, что за любую попытку бегства, любое нарушение моих приказов вы будете подвергаться суровому наказанию. – А молоко для детей? – гордо вскинув голову, спросила Джоан и залилась румянцем. – Нам нужны молоко, масло, яйца. Мой мальчик совсем слаб и часто болеет.