И брат Адам с любопытством всмотрелся в направившегося к нему юношу. Тот плелся как будто застенчиво. Голова понурена, взор потуплен. Челюсть вяло отвисла. Довольно жалкий тип, подумал монах. Но, не желая быть недобрым, спросил: – Питер, а бывал ли ты когда-нибудь в Бьюли? Юноша вроде как вздрогнул, но затем промямлил нечто невразумительное. – Это мой племянник, – пояснил Пакл. – Он мало что говорит. Брат Адам смотрел на кудлатую голову. – Мы используем ваш уголь для обогрева церкви, – ободряюще сообщил он, но больше ничего не приходило в голову. – Все хорошо, парень, – спокойно сказал Пакл и взмахом руки отослал юношу прочь. – Вообще-то, – поделился он с монахом, когда племянник скрылся, – у него голова чуток не в порядке. Словно являя живое доказательство этого факта, парень, дошедший до огромного дымящегося конуса, остановился, полуобернулся, указал на конус и тоном полного имбецила изрек одно-единственное слово: – Огонь. Затем он сел. Адаму следовало продолжить путь, но он почему-то остался на месте. Какое-то время он просидел с углежогом и его племянником, разделяя мирное спокойствие обстановки. Что за странное зрелище этот огромный торфяной конус! Кто знает, какой могучий жар, сколь свирепый огонь сокрыты в этом громадном зеленом кургане? Да еще этот дым, бесшумно струящийся из боковых щелей, как из Тартара или самих адских глубин. Его вдруг посетила забавная мысль: что, если Пакл здесь, в глубине Нью-Фореста, действительно охраняет вход в преисподнюю? Эта мысль заставила его заново присмотреться к углежогу. Поначалу брат Адам и не заметил, сколь любопытной фигурой был Пакл. Возможно, помешала тень или красноватое свечение углей в костре, но его скрюченный силуэт вдруг уподобил Пакла гному; обветренное, словно вырубленное из дуба лицо приобрело таинственный блеск. Был ли он дьявольским? Брат Адам выбранил себя за глупость. Пакл – простой безобидный крестьянин. И все-таки в нем присутствовало нечто непостижимое. Глубинный, потаенный, сильный жар – то, чем, похоже, не обладал он сам. Наконец брат Адам, кивнув, чуть пришпорил пони и поехал прочь. – Боже ты мой, – рассмеялся Люк, как только брат Адам скрылся из виду, – я думал, он никогда не уйдет. Ему не следовало ехать дорогой, которую он выбрал. Миновав церквушку в Брокенхерсте, брат Адам устремился по тропе через лес на юг и оказался около тихого речного брода. Место было пустынным, как в те времена, когда здесь бывали Адела и Тирелл. Однако по другую сторону брода, наверху длинной тропы, которая шла от него через лес, широкий участок земли был расчищен под несколько больших полей, за которыми надзирали монахи. Впереди, за краем этой расчищенной территории, под открытым небом раскинулась пустошь Бьюли и виднелась дорога, уходившая на восток к аббатству. Вот каким путем он должен был ехать, но вместо этого повернул на юг. Брат Адам сказал себе, что разницы никакой, но это была неправда. Он придерживался окраины леса и спустя какое-то время достиг пролегавшей справа дорожки. Ниже, как ему было известно, на темном пригорке с видом на реку одиноко стояла старая приходская Болдрская церковь. Впрочем, он туда не поехал, а продолжил путь на юг. Вскоре брат Адам добрался до небольшого пастбища – выгона, как его называли, где паслись тридцать коров и один бык, а также стояло несколько хижин: местечко Пилли. Он едва обратил на него внимание. Почему ему пришла на ум женщина – та крестьянка, стоявшая перед ним в амбаре? Он не нашел тому причины. Он утомился. Все это было ничто. Он проехал еще почти милю. Затем достиг деревушки Оукли. Отсюда брат Адам мог с тем же успехом отправиться через пустошь. Деревни Нью-Фореста были такими же, как всегда. В них редко имелся центр. Постройки были беспорядочно разбросаны иногда – у ручья, иногда – вдоль края открытой пустоши. Никакой лендлорд не пытался придать им приличную форму. Все те же крытые соломой хижины, фермы с маленькими деревянными амбарами – не то чтобы настоящие фермы, а все клочки земли, объявлявшие, что здесь проживают общины равных, как было в Королевском лесе с древнейших времен. Дорога через Оукли шла с востока на запад и представляла собой обычное местное сочетание торфяной грязи и гравия. Адам направил пони на запад. Там было несколько хижин, но меньше чем через четверть мили жилые строения закончились и тропа начала круто спускаться в долину реки. Он отметил, что последним на северной стороне тропы было фермерское хозяйство с несколькими постройками, включавшими маленький амбар, за ним был загон, потом – открытый участок земли, заросший утесником, и дальше – лес. Брат Адам прикинул, не здесь ли живет та женщина. Если она выйдет, то он, пожалуй, остановится и вежливо справится о ее муже. В этом нет ничего дурного. Адам потянул время, разворачивая пони в ожидании, не появится ли кто-нибудь. Он неторопливо оглядел другие хижины, а затем тронулся назад. Увидев крестьянина, брат Адам спросил у него, кто живет на ферме, которую он миновал. – Том Фурзи, брат, – ответил парень. У Адама слегка засосало под ложечкой. Невозмутимо кивнув крестьянину, он оглянулся. Значит, вот где она живет. Ему вдруг захотелось вернуться. Но как он это объяснит? Он обменялся с крестьянином еще парой слов, небрежно заметив, что никогда не бывал в этой деревне, но затем, побоявшись выглядеть глупо, продолжил путь. На восточной окраине деревни открывался вид на луг и пруд. Последняя ферма, что находилась там, была чуть больше других, соседствовала с полем и принадлежала, как он знал, Прайдам. Вокруг пруда росли чахлые дубки, низкорослые ясени и ивы, а сам пруд был покрыт водяным лютиком. Тропа прошла мимо жилища Прайдов, затем – на пустошь. Он медленно поехал через нее, хотя местами она была топкой. Сверни он севернее, было бы суше. Он сожалел, что не увидел женщину. Проехав полпути, брат Адам увидел тусклый свет, освещавший бледные глиняные стены овчарни, находившейся на пустоши. За ней простирались поля фермы Бьюфр. Скоро он вернется в аббатство. Acedia. Том Фурзи был так доволен собой, что, оставаясь в одиночестве, молча сидел и сам себя от радости обнимал. Он искренне удивлялся, что вообще сохранил способность думать об этом всем. План был так тонок, так полон иронии, к тому же отличался идеальной симметрией. Том мог не знать таких слов, но понял бы их все до последнего. Предприятие как с неба свалилось. У жены Джона Прайда был брат, который уехал в Рингвуд и теперь там женился на дочери состоятельного мясника. Вся семья Прайд собиралась на свадьбу. Даже лучше: сестра Тома сообщила, что они останутся в Рингвуде допоздна и до следующей зари не вернутся. – Все? – спросил он. – Кроме малыша Джона. – Это был старший сын Прайда, мальчишка двенадцати лет. – Он будет присматривать за животными. И за пони. – Сказав это, она зыркнула на него. – Ты заставила меня пораскинуть мозгами, что и говорить, – гордо заявил он ей, когда изложил свой план. Она была единственной посвященной, так как Том нуждался в ее помощи. На нее его замысел тоже произвел впечатление. – Похоже, Том, ты все продумал, – сказала она. И точно, в назначенный день спозаранку Прайды отбыли в Рингвуд в своей повозке. Утро было теплым и солнечным. Том, как обычно, занимался своими делами. В середине дня он починил дверь курятника. И только далеко за полдень сообщил Мэри: – Сегодня мы вернем моего пони. Он ждал реакции, и та оказалась именно такой, какую он предвидел. – Нельзя, Том. Не выгорит. – Выгорит. – Но Джон! Он… – Он ничего не сможет сделать. – Но он разозлится, Том… – Да ну? Припоминаю, что я тоже злился. – Он помедлил, пока она переваривала услышанное, но лучшее было впереди. – Это не все, – добавил он безмятежно. – Заберешь его ты. – Нет! – ужаснулась она. – Он мой брат, Том. – Это часть замысла. Жизненно важная, можно сказать. – Теперь он выдержал паузу перед тем, как нанести последний удар. – Тебе придется сделать еще кое-что. – И он досказал ей, что собирается сделать. Как он и ждал, Мэри даже не взглянула на него, когда он закончил, а лишь смотрела в землю. Она могла, конечно, отказаться. Но в этом случае ее жизнь превратится в ад. Ей не надо было объяснять, каким это станет для нее унижением. То?му было наплевать. Он хотел, чтобы вышло по его слову. Это его месть им всем. Мэри прикинула, что будет с ней, когда все закончится. Том, посчитала она, окажется хозяином положения. «Но он не любит меня». И, получив это доказательство его чувств, она понурила голову, решив, что сделает это ради мира в семье. Но будет презирать его. Это станет ее обороной. – Все выгорит, – услышала она его негромкие слова. Когда солнце начало садиться, юный Джон Прайд чувствовал себя вполне довольным. Конечно, он уже тысячу раз кормил свиней и кур, чистил коровник и выполнял все прочие хозяйственные работы. Но его никогда не оставляли за главного на целый день, и он, понятное дело, нервничал. Сейчас ему осталось лишь привести с поля пони. Он был настороже с этим пони в точности так, как наказал отец. Глаз с него не спускал весь день. Для полной уверенности он собирался и спать этой ночью в коровнике. Крик, рассекший вечерний воздух, раздался поблизости. Сестра Тома Фурзи жила прямо через лужайку. После истории с пони они с Джоном Прайдом общались мало, но их дети виделись постоянно. Тут ничего не поделаешь. И кричал Гарри, его ровесник. – На помощь! Джон бросился со двора через лужайку, огибая пруд. Его глазам предстало шокирующее зрелище. Мать Гарри лежала ничком на земле. Похоже было, что она поскользнулась у ворот и ударилась головой о столб. Она лежала совершенно неподвижно. Гарри безуспешно пытался поднять ее. Едва Джон добежал, из хижины вышли ее муж и Том Фурзи. Должно быть, Том заглянул в гости. Высыпали наружу и остальные дети. Том рьяно взялся за дело: опустился подле сестры на колени, проверил на шее пульс, перевернул ее, поднял взгляд: – Она жива. Ударилась, думаю, головой. Ну-ка, ребята, – он быстро глянул на юного Джона, – берите ее за ноги. Он и муж подхватили ее под мышки и отнесли в хижину. – Вам лучше побыть снаружи, – сказал Том детям. Он ласково гладил сестру по щеке, когда те потянулись прочь. Джон пробыл там несколько минут. Пришел еще один сосед. Он, впрочем, никого не заметил у фермы Прайдов. Том очень скоро вышел и всем улыбнулся: – Она приходит в себя. Беспокоиться не о чем. – Затем он вновь вошел в хижину. Через несколько секунд Джон решил, что ему лучше вернуться домой. Он обошел пруд и, войдя во дворик, глянул на выгон, рассчитывая сразу увидеть пони, но не увидел. Он нахмурился, посмотрел снова. Затем, метнувшись искать, юный Джон Прайд с ужасным, лишающим сил чувством паники обнаружил, что на поле никого нет. Пони исчез. Но как? Ворота были заперты. Поле огораживали земляная насыпь и изгородь: понятно, что пони не мог их перескочить. Джон бросился проверить коровник. Тот был пуст. Он рванул на лужайку и принялся нарезать круги. На полпути увидел Гарри, который окликнул его и спросил, в чем дело. – Пони пропал! – крикнул Джон. – Здесь его не было, – ответил мальчик. – Я пойду с тобой.