Перед заходом солнца Ианта освятит и благословит наш союз, выступая от имени всех двенадцати верховных жриц. Ианта намекнула мне, что жрицы рвались сюда, но она, благодаря своей дипломатии, сумела спасти меня от встречи с остальными одиннадцатью. Либо она действительно оберегала мой покой и силы, либо ловко стянула все внимание на себя. Возможно, и то и другое. У меня пересохло во рту. Я молча смотрела, как Асилла расправляет шлейф моего немыслимого платья. Хорошо, что это происходило в тени садовых дверей. Ненавистные мне гипюр и шелк снова зашелестели и зашуршали. Мои руки обтягивали длинные – до локтя – перчатки. Асилла сунула мне букет бледных цветов. Я сжала его так сильно, что едва не смяла стебли. Да, моя татуировка скрылась под шелковыми перчатками. Ианта вручила их мне сегодня утром, достав из шкатулки, отделанной внутри бархатом. – Ты только не волнуйся, – шепнула мне Асилла. Предзакатное солнце делало ее лицо цвета древесной коры медово-золотистым. – А я и не волнуюсь, – хрипловатым, не своим голосом ответила я. – Ты напоминаешь мне младшего племянника, когда ему стригут волосы. Асилла закончила расправлять и отряхивать многочисленные складки моего шлейфа. Она шикнула на стайку служанок, решивших тайком полюбоваться на меня перед началом церемонии. Я сделала вид, что не замечаю ни их, ни толпу гостей, рассевшихся во дворе, и сосредоточилась на сдувании несуществующих пылинок с перчатки. – Ты чудесно выглядишь, – тихо сказала мне Асилла. Я не сомневалась: она того же мнения о платье, что и я, но поверила ее словам. Я даже поблагодарила ее. – А вот голос у тебя такой, словно ты собралась на собственные похороны. Я изобразила улыбку. Асилла в ответ округлила глаза. В это время двери распахнулись – сами собой или под напором бессмертного ветра, – и я услышала негромкую музыку. Асилла слегка подтолкнула меня вперед. – Ты и глазом моргнуть не успеешь, как все кончится, – пообещала она, направляя меня на закатное солнце. Все триста гостей встали и повернулись в мою сторону. Мне вспомнилось другое событие, собравшее не меньше, а то и больше зрителей, – мое последнее испытание в недрах Подгорья. И тогда меня окружали разодетые, сверкающие драгоценностями зрители и зрительницы. Я старалась не вглядываться в лица. Позади донеслось покашливание Асиллы. Она подавала мне сигнал: пора двигаться. Идти по проходу, к возвышению. К Тамлину. В сад я спускалась по короткой лестнице. У меня подгибались колени, и каждый шаг требовал изрядного напряжения сил и воли. Тамлин облачился в зеленый, расшитый золотом камзол. На голове сверкала корона из лавровых листьев. Сегодня Тамлин предстал передо мной таким, какой есть, без магических ухищрений, позволяющих несколько притушить его красоту. Все его великолепие предназначалось мне. Я смотрела только на него, на моего верховного правителя. И Тамлин смотрел только на меня. Наконец я сошла на мягкую траву, усыпанную лепестками белых роз… Вперемешку с красными. Они напоминали капли крови и тянулись до самого возвышения. Я заставила себя смотреть на Тамлина. На его горделиво расправленные плечи и высоко поднятую голову. Он и представить не мог, какой сокрушенной я была в душе и сколько темноты жило во мне. Я ощущала себя недостойной этих белых одежд. Даже мои руки в шелковых перчатках представлялись мне отвратительно грязными. А еще мне казалось, что схожие мысли сейчас наполняли головы всех гостей. Они и не могли думать по-иному. Мне полагалось идти неспешно, однако каждый мой шаг был излишне быстрым, словно я торопилась поскорее оказаться на возвышении, рядом Тамлином. И с Иантой. Сегодня на ней было одеяние темно-синего цвета. Капюшон с неизменным серебряным обручем скрывал ее сияющее лицо. Спасительница. А не я ли убила двоих ни в чем не повинных фэйцев? Я была убийцей и вруньей. Кучка красных лепестков впереди казалась мне лужей крови. Такая же лужа разлилась у моих ног, когда я убила свою первую жертву – фэйского юношу. До возвышения оставалось десять шагов. Чем ближе к этим красным лепесткам, тем медленнее становились мои шаги. Возле красной кромки я остановилась. Все внимательно смотрели на меня. Точно так же они глазели на меня тогда, будучи зрителями моих мучений. Тамлин протянул ко мне руку, слегка сдвинув брови. Мое сердце билось все быстрее. Я боялась, что меня вытошнит. На красные лепестки, на траву, на ленты, протянутые вдоль спинок стульев. Мне показалось, что под моей кожей, возле костей, что-то звенело и барабанило. Это что-то поднималось, наполняло мою кровь и неслось вперед. Слишком много глаз смотрело на меня. Пристально, выжидающе. Здесь собрались свидетели всех преступлений, совершенных мною, всех унижений, через которые я прошла. И зачем только я надела перчатки? Зачем поддалась на уговоры Ианты? Заходящее солнце вдруг показалось мне чересчур жарким, а сад, занимавший внутренний двор, – слишком тесным. Пространство, откуда не сбежишь. Такой же неизбежной, неотвратимой станет брачная клятва, которая навсегда соединит меня с Тамлином; точнее, прикует его к моей усталой, сокрушенной душе. А в моей душе нарастало что-то непонятное. Я сотрясалась от неведомой силы, рвущейся наружу. Так будет всегда. Я не стану лучше, не освобожусь от себя, не выберусь из тюрьмы, где провела три месяца… – Фейра, – произнес Тамлин. Он все еще протягивал ко мне руку. Солнце успело скрыться за западной стеной. По траве стелились тени. В воздухе повеяло прохладой. Если я сейчас повернусь, то дам обильную пищу для пересудов. Сама не знаю почему, но я не могла одолеть последние несколько шагов. Не могла, не могла, не могла… Мне казалось, что я развалюсь на куски. Здесь. Сейчас. На глазах у гостей. Тогда они увидят, сколь изломана я была. «Помоги мне! Помоги, помоги», – взывала я, сама не зная к кому. Возможно, к Ласэну, который стоял в переднем ряду, устремив на меня металлический глаз. Возможно, к Ианте – олицетворению покоя, безмятежности и красоты. «Спаси меня. Пожалуйста, спаси. Выведи меня отсюда. Прекрати все это». Тамлин шагнул ко мне. Тревога притушила блеск его глаз. Я попятилась. Внутри меня все кричало «нет!». Ианта еще пыталась спасти положение. – Взойди же сюда, невеста, и соединись со своей истинной любовью. Пусть любовь восторжествует и одержит победу над тьмою, – ровным, звонким голосом произнесла она. Она говорила правильные слова. Вот только со мною что-то творилось. Я ощущала, что не гожусь в жены Тамлину. Я ощущала себя ничем и никем. Моя душа, моя вечная душа была проклята. Я попыталась заставить свои предательские легкие набрать немного воздуха, чтобы произнести хоть слово в ответ. Но сказать что-либо вслух у меня не получалось. А внутренний голос без конца повторял: «Нет, нет, нет». Мне не понадобилось ничего говорить. У меня за спиной раздался грохот, словно столкнулись два валуна. Гости испуганно закричали. Кто-то упал со стульев. Кто-то исчез в разверзнувшейся тьме. Я резко обернулась. Тьма рассеивалась, как дым, уносимый ветром. Передо мной стоял Ризанд, поправляя лацканы черного камзола. – Приветствую тебя, дорогая Фейра, – знакомым мурлыкающим голосом произнес он. Глава 5 Стоило ли мне удивляться? Я успела забыть, что Ризанд из всего любил делать шоу. А уж в искусстве позлить Тамлина он вообще преуспел. Ради этого он и явился сейчас. Я мотнула головой, все еще не веря глазам. Нет, мне не почудилось. Передо мной стоял Ризанд, верховный правитель Двора ночи. Темнота, струившаяся от его фигуры, напоминала чернила, налитые в воду. Он наклонил голову набок. Его иссиня-черные волосы чуть колыхнулись. Фиолетовые глаза вспыхнули и остановились на Тамлине. Несколько караульных обнажили мечи, прикидывая, как вызволить меня из беды и одолеть непрошеного гостя. Ризанд поднял руку, и караульные застыли. Побледневшая Ианта медленно пятилась. – Какая чудная свадебка, – проговорил Ризанд, засовывая руки в карманы. Никто больше не отважился извлечь меч из ножен. Часть гостей уже повскакивали на ноги и отступали к дверям. Некоторые даже перелезали через стулья, торопясь покинуть двор. Ризанд медленно обвел меня взглядом. Увидев шелковые перчатки, он прищелкнул языком. Буря, что еще недавно бушевала у меня в душе, затихла. Из жара меня бросило в холод. – Убирайся отсюда, – прорычал Тамлин, направляясь к нам. Из-под костяшек его пальцев выдвинулись звериные когти. Риз снова прищелкнул языком: – Не стоит мне грубить. Я ведь пришел напомнить дорогой Фейре о нашем уговоре. Я словно провалилась в ужасающую пустоту. Нет! Только не сейчас.