Он кивнул, придя к решению. – А, какого хрена! Терять мне нечего. Может, эти слова станут нашим девизом. – Может быть, – прокряхтела Амелия. Благодаря Гамашу ей теперь тоже нечего стало терять. И она понимала, что это очень сильная позиция. – Идем со мной, – сказал он. Марк не лгал. Улицы внутреннего Монреаля изменились. Они никогда не были безопасными. Никогда чистыми. Никогда забавными. Теперь же стали гораздо хуже. Более темными, грязными. Заплеванными, засранными, заблеванными. Встречавшиеся здесь лица имели серый цвет. Но смотрели они коварным взглядом. Для них она была чужой, хотя ее и привел Марк, готовый за нее поручиться. – Никому не говори, откуда ты пришла, – прошептал он. – И не собираюсь, – ответила она. Они подошли к группке дилеров, которые уставились на нее. Она еще не растеряла мяса на костях. На ее щеках оставался румянец. У нее оставалась одежда, которая не покрылась коркой смерзшейся блевотины. И мочи. И спермы. – Если она была в Ванкувере, то почему вернулась? – спросил дилер у Марка так, словно Амелия и не стояла здесь перед ним. – Эй, придурок, я тут стою. Со мной говори, – сказала она. Бывший кадет была не менее чем на шесть дюймов ниже дилера. Ей приходилось закидывать голову, говоря с ним. Дилер шагнул вперед, надвигаясь на нее нижней частью туловища. Она отступала, пока не уперлась спиной в кирпичную стену проулка. И тогда он прижался к ней. Ему вряд ли перевалило за двадцать пять, но он казался древним стариком. Походил на нечто откопанное на древнем захоронении. Другие выглядели не лучше. Общее захоронение под микрограммами фентанила на улицах Монреаля. Его дыхание на ее лице воняло тухлыми яйцами. Серой. Адским пламенем. – Ты знаешь, почему я здесь, – прорычала она, даже не отталкивая его. – Ты знаешь, чего я хочу. Чего я не могу получить в Ванкувере. Он прижимался к ней всем телом. – И ты для этого заявилась, да? – Он потерся о нее передом. – Я тебя помню, малютка. Амелия. Дилер произнес ее имя протяжно, словно протаскивая по грязи. – У тебя меня интересует одно, – сказала она, сунув ему руку в пах. – И не это вот. Она сжала руку. Хотя то, что в ней оказалось, было мягким. Словно варежка в его штанах. – Вот оно, малютка. Нажми посильнее. Амелия перенесла руку от его паха на горло и ухватила точно так, как ее учил инструктор по боевым искусствам в академии. Она сжала пальцы: – Так нравится? Его зрачки расширились. А она сжала горло еще сильнее. Глаза стали вылезать из орбит. А она продолжала давить. – Амелия, – сказал Марк, – прекрати. Ты его удушишь. – Невелика потеря, – прорычала она. И продолжала давить, пока не почувствовала, что его трахея вот-вот порвется. – Мне нужен новый винт. Я ради этого проделала весь путь из Ванкувера. И если не найду его, возьму что-нибудь другое. Сме-ха. – Она сжала еще сильнее. – Ра-ди. – И еще. И увидела ужас в его глазах. Все отступили, включая и Марка, а дилер производил булькающий звук. – Прошу прощения. Ты что-то сказал? – спросила Амелия и принялась свободной рукой обшаривать карманы, а его глаза тем временем поползли на лоб. Она нашла пакетики с таблетками. Пакетики с порошком. Но не то, что ей требовалось. Переложила пакетики в свой карман. Потом отпустила его. Он закашлялся, забрызгал слюной, потом стал падать на нее. Амелия отошла в сторону, и он лицом ударился о стену, а она пригвоздила его еще сильнее. – Я тебе не «малютка», придурок. Я настоящая сука, – прошипела она ему в грязное ухо. – Но ты знаешь, что я еще такое, ты, пустоголовый кусок дерьма? – Она повернула его голову, чтобы он мог ее видеть. – Я одноглазый. Скажи об этом своему поставщику. Скажи ему – пусть будет поосторожнее. Амелия в последний раз толкнула его, развернулась и пошла прочь. Марк засеменил за ней. – Это что ты устроила? – спросил он. – Ты что делаешь? Они тебя убьют. – Может, убьют. А может, нет. Мне в принципе все равно. – Она протянула ему бо́льшую часть пакетиков. – Один твой. Остальные продай. – А ты? Он спешил по заснеженным улицам, пытаясь не отставать от нее. Шел, обхватив себя руками за грудь; его куртка была слишком тонка, чтобы не мерзнуть в морозный вечер. – А мне нужно отыскать что-нибудь получше. На следующее утро она проснулась в комнате Марка. На кровати Марка. На которой сидел Марк, уставившись на нее. – Господи боже, Душистый Горошек, ты что вчера нашла? Когда я тебя оставил, ты искала новую чуму. Нашла? Она отрицательно покачала головой. – Как я сюда попала? – Я тебя принес. Нашел в проулке. Я точно думал, что ты померла. Но ты только отрубилась. Ты что приняла? Она провела рукой по лицу, чувствуя то ли сухие катышки из глаз, то ли слезы на щеках. – Не знаю. Амелия и раньше накачивалась до бессознательного состояния. Много раз. Но никогда так. Ее голова словно раскалывалась, дыхание давалось с трудом. Она попыталась вспомнить, что случилось предыдущим вечером. Но видела только вспышки, которые крутились и раскачивались в ее памяти. Желудок выворачивало, она почувствовала, что ее вот-вот вырвет. Одно воспоминание все время возвращалось к ней. Маленькая девочка. Лет шести или семи. Ярко-красная шапочка с логотипом «Монреаль канадиенс» на голове. В варежках из лосиной шкуры – пакетик с наркотой. Девочка раскачивалась на ногах. Смотрела перед собой. Но Амелия знала, что это не столько воспоминание, сколько галлюцинация. Вызванная придурком-дилером, назвавшим ее «малюткой». – Ты произвела сильное впечатление, – сказал Марк, садясь на кровать рядом и подтягивая на ней одеяло. – Все хотят знать, кто ты. – И что ты им сказал? Марк обнял ее, прижал к своей костлявой груди. Говоря в ее грязные волосы, сквозь которые его голос звучал приглушенно, он сказал: – Я сказал им, Душистый Горошек, что ты одноглазый. Глава семнадцатая Арман потянулся к торчащей руке. К телу, которому принадлежала рука.