– Вы не знаете, не упоминался ли каким-то образом в связи с ними аристократический титул? Он спросил так, словно его вопрос был совершенно естественным. И приготовился услышать в ответ насмешку. Но она не смеялась. Она посмотрела на него с искренним удивлением: – Откуда вы об этом знаете? Титул и в самом деле упоминался. Мы думали, они страдают старческой деменцией или каким-то коллективным заблуждением. Месье Киндерот работал водителем такси, а мадам Киндерот воспитывала детей. Они владели очень скромным домом в Ист-Энде и получали небольшие пенсии. И тем не менее в завещании они оставляли миллионы и титул. – Барон? – Да, барон и баронесса. Они именно так себя и называли. Бовуар почувствовал, что сердце у него забилось чаще; его чувства обострились, как и всегда, когда он брал след. Или даже упирался носом в то, что искал. Но его голос ничуть не изменился. Его собственная дубовая облицовка, его маска, остававшаяся на месте. – У вас есть адрес их детей? – Я так и думала, что вы спросите. У них две дочери, обе живут в Торонто. Обе замужем. Но какое это может иметь отношение к смерти Тони Баумгартнера? Я уже говорила – они не были его клиентами. Она положила руку на тоненькую папочку. – К сожалению, не могу вам сказать. Он увидел вспышку раздражения, мгновенно подавленного. Перед ним сидел человек, не привыкший слышать «нет». И к тому же явно делавший хорошие деньги на информации. Ничего удивительного. Невежда не имел шансов оказаться в таком кабинете. А ты не был бы действующим главой отдела по расследованию убийств Квебекской полиции, если бы раздавал информацию направо и налево. Он протянул руку, и она дала ему папку. – Merci. Родственников в Квебеке у них нет? – Мне это неизвестно. Он кивнул. Они по правительственным базам данных искали Баумгартнеров и Киндеротов. К счастью, обе фамилии были редкими. Хотя нескольких Баумгартнеров им удалось найти, возможно дальних родственников или просто однофамильцев (сейчас велась проверка), других Киндеротов в Квебеке не обнаружилось. Голова Жана Ги работала быстро, усваивала новость о еще одном странном завещании, оставлявшем наследникам, как он подозревал, все то же, что и завещание баронессы Баумгартнер. Нужно будет провести проверку. Сведения о Киндеротах, вероятно, теперь есть в открытом доступе. – Спасибо. – Он подержал папку в руке, прежде чем сунуть ее в сумку. – Но главная причина, почему я здесь, – это те несколько вопросов о Тони Баумгартнере, которые я хочу вам задать. – Я так и думала, – сказала она и подалась вперед. – Чем я могу вам помочь? – Что он собой представлял? – Блестящий аналитик. Он понимал… – Мы к этому вернемся через минуту. Сначала я бы хотел узнать, что он представлял собой как личность. Методика Бовуара ничуть не была похожа на то, как работал Гамаш. Шеф хотел помалкивать. Слушать. Ему было нужно, чтобы люди в его присутствии расслаблялись. Чтобы они раскрывались, забыв о том, что их допрашивают. Гамаш использовал молчание. И спокойствие. И одобрительные улыбки. И хотя Бовуар видел все выгоды и результаты такого метода, сам он предпочитал раздражать собеседника. Выбивать его из равновесия, чтобы он взорвался. Он задавал кучу вопросов. Прерывал ответы. Давал допрашиваемому понять, кто здесь первая скрипка. И все время усиливал давление. – Как личность? – переспросила Бернис Огилви. – Ну, вы понимаете… Человеческое существо. Не инвестиция. Жан Ги увидел, как она зарделась. – Понимаю. Он был мил… – Ну, вы могли бы сказать точнее. Он вам нравился? – Нравился ли он мне? – Я говорю о чувстве, – сказал он. – Что вы чувствовали по отношению к Энтони Баумгартнеру. – Он был милый… – Милыми бывают щенки. Каким он был? Что вы чувствовали по отношению к нему? – Он мне нравился! – рявкнула она. – Очень. – Очень? – Но не так. – Тогда как? – Он был милый… – Да бросьте вы. Что он был для вас? – Служащий. – Не больше? – Конечно не больше. – Вы знали, что он гей? – Узнала, только когда он сам мне сказал. – Это правда? – Да. Это не имело значения. Он был… – Милый? – Больше. Он был как отец. Это вырвалось у нее чуть не криком. Дерзко. Она бросала вызов Бовуару: попробуй-ка бросить вызов мне. Жан Ги не стал. Он уже получил то, чего хотел. – Для вас? – Для всех. Всех нас. Даже для более старых – они его уважали. Она посмотрела на него, предполагая, что он прервет ее в очередной раз. Но Бовуар научился от Гамаша молчать, когда нужно. И слушать. – Он никогда не забывал ни день рождения, ни какой-нибудь юбилей, – сказала она. – И не только у партнеров. У всех. Секретарей, уборщиц. Вот каким он был. «Хороший человек», – подумал Бовуар. Или только внешне хороший. – Я пришла в фирму под девичьей фамилией матери. Не хотела, чтобы все знали, кто я. Начинала секретарем у Тони. Доброта и терпение – вот что он такое. Я от него за шесть месяцев узнала о рынке больше, чем за четыре года в университете. Как распознавать тенденции. На что обращать внимание. Не просто изучать ежегодные отчеты, но лично знать руководство компаний. Он блестяще все знал. – А что случилось, когда он узнал, кто вы? Она вскинула брови и сжала губы. – Ему это не доставило радости. Он пригласил меня в ресторан выпить, и я решила, он будет рад. Когда узнает, что обучал того, кто в один прекрасный день сядет… – Она подняла руки, обозначая свой кабинет в углу здания. – Но он не обрадовался, – сказала она. – Он сказал, что наш бизнес строится на отношениях и доверии. Не на уловках. Не на играх. Он пожалел, что я его обманывала. И тот факт, что я решила прибегнуть к обману, не делает чести ни мне, ни ему. Значит, я ему не доверяла. Он мне этого не сказал, но я видела: он разочарован. Я чувствовала себя ужасно. «И я не сомневаюсь, последние несколько лет ты пыталась загладить свою вину перед ним», – подумал Бовуар. Неужели Баумгартнер был настолько умен? Обыграл ее таким вот образом. Говорил с ней о честности, а сам прибегал к обману. Жан Ги вытащил из сумки отчеты и положил перед ней на стол: – Мой агент разбирался с этими бумагами. Думаю, вы придете к тем же выводам. Мадам Огилви надела очки, без комментариев взяла отчеты. Минута. Другая. Пять минут прошли. Бовуар поднялся, прошел по кабинету, разглядывая стены, картины. Время от времени бросая взгляд в ее сторону. Завибрировал его телефон – пришла эсэмэска. От Гамаша – шеф спрашивал, не может ли он через час встретить его у Изабель Лакост. Он быстро набрал ответ: «Безусловно». Наконец мадам Огилви отложила отчеты. Она смотрела перед собой непроницаемым взглядом, почти пустым. Впрочем, он обратил внимание: пальцы у нее дрожат. Она быстро сжала их в кулаки.