Но сначала Аниосу нужно было поклонение этих людей, и он, похоже, не мог этого добиться. Каждый день в человеческом обличье истощал его, и ему было не так легко, как он надеялся, приобретать новых последователей. Страж с любопытством смотрел на него, ожидая, что Бог заговорит, и Бог ощутил, как в его груди нарастает паника. Он ненавидел это в этой форме, то, как он мог чувствовать каждую эмоцию. «Покажи мне, чего желают люди», — приказал он душе Стефана. Ответ пронзил его, как пламя. Жадность ко всему, пасть, которая никогда не сможет насытиться. Это было холодным, как смерть, и в то же время ярким, как пламя. Бог видел тысячи воинов, преклонивших колени. Он увидел верующих, распростертых на полу тронного зала. Он увидел медного дракона и улыбки женщин, лежащих на кроватях, покрытых шелковыми драпировками. Теперь он не мог остановить образы. Он увидел, как Давэд одобрительно кивал, а Матиас стоял рядом с ним на коленях, униженный очевидным превосходством Стефана. Он видел, как лорды эсталанского двора низко кланялись. «Скажи мне, что сказать последователям, черт тебя побери!» — рявкнул Бог на душу Стефана, а в ответ получил лишь вой. Стефан хотел свободы. Он изо всех сил боролся за слабое, покрытое шрамами тело, в котором жил. — Владыка? — обеспокоенно спросил страж. — Это… Это ничего, — выдохнул Бог. — Предательство и… — Вы умираете? — в вопросе был отчаянный страх. — Нет, — по крайней мере, это слово он мог произнести. — Убить меня — нет. Это… Я побуду один. Оставь меня. — Владыка, — страж опустился на колени, опустил голову почти до земли и поспешил прочь. Освободи меня, — прошипел Бог на Стефана. Выпусти меня! — это был раздражительный крик, как у ребенка. — Освободи меня! Спина Бога выгнулась, и он издал сдавленный крик. Страж разрывался между подчинением приказу Бога и страхом перед тем, что произойдет, если Бог умрет, но мгновение спустя продолжил идти. Его верность пошатнулась. Бог это чувствовал. Ему нужны были быстрые, убедительные слова, а вместо этого его отослали. Бог боролся с душой Стефана с мрачной решимостью. Человек, бросающий ему вызов — этот человек! Человек, которого Миккел считал возрожденным Аниосом. Теперь Аниос понял, что Стефан хотел, чтобы ему поклонялись только как богу. Он не хотел сдаваться. Слишком поздно для него, подумал Бог, горько скривив губы. Даже будучи ослабленным, он мог победить одного человека. Он загнал душу Стефана в клетку, пораженный ее свирепостью, а затем доковылял до фонтана в центре сада и сел, дрожа. В зале совета раздались крики, и через мгновение двери распахнулись. Бог услышал голос Миккела и устало закрыл глаза. Он не хотел сейчас слушать Миккела. Но от него не убежать, и когда он открыл глаза, то увидел, что стражи тащат между собой избитую фигуру. Бог встал, слегка покачиваясь, и посмотрел на женщину в лапах стражи. На ней были бриджи и туника, волосы были коротко подстрижены, но больше он ничего о ней не мог сказать. — Что это? — Мы поймали ее, когда она пробиралась в канализацию, владыка, — ответил один из стражей. — Видели, как она бросала сообщение в воду, — сказал Миккел. Его губы скривились. — Она отказывается говорить, куда она пыталась доставить его или что там было сказано. Женщина пошевелилась и с большим усилием подняла голову. Ее дыхание свистело в легких. Боль, исходившая от нее, была свежей и яркой. Когда Бог склонил голову, чтобы посмотреть на нее, ее глаза остановились на нем. Она улыбнулась… И плюнула в него. Стражи повалили ее на землю и били ногами и кулаками. Треск — ребро, как догадался Бог. Она хранила молчание при каждом ударе, хотя он чувствовал расцвет боли каждый раз, когда удар попадал в цель. — Достаточно, — он резко провел рукой по воздуху и встал на колени рядом с ней. — Скажи мне. Кому ты доносила информацию? — Ты… — она хватала ртом воздух. — Ты не бог. Ты притворщик. Сомнение зародилось в умах стражей вокруг него. Бог выбросил руку, схватил ее за горло и поднял в воздух. Сил на это у него едва хватило, но он должен был показать им, кто он такой. Он держал ее там, пока она начала бороться, и только когда сомнения начали исчезать, он отпустил ее, позволив ей беспомощно упасть на камень тропы. — Дай ей смерть трех узлов, — сказал он Миккелу. Эта женщина хотела поговорить о божественном? Ее можно убить, чтобы дать ему силу. — Потом пусть ее повесят, чтобы ее союзники, где бы они ни были, могли увидеть, что с ней случилось. Он бросил последний взгляд на женщину и зашагал прочь, ярость пылала в его груди. Восстание? Они сейчас организовали восстание? Это должно быть прекращено, и как можно скорее. Если бы он умер в этой форме, он был бы потерян. Навсегда. И у него не было сил подняться. У двери в зал совета он обернулся. — Миккел. — Владыка? — Миккел поспешил к нему. Стражи ждали, между ними была полумертвая пленница. — Мы уплывем, — сказал ему Бог. — Отдавай приказы. Подготовь. — Владыка, — Миккел колебался. — У нас не хватает собственных подготовленных моряков. Нам придется положиться на людей Тиниана, а они доказали… — Сделай это. — Я видел планы, владыка, — Миккел заламывал руки. — Я не уверен… Лорд схватил его и притянул ближе, его руки сжали мантию Миккела. — У нас будет победа. Я снова сяду на трон в Эстале. У нас есть паршивец, Альберто. У нас есть моя сила. Мы плывем. Страх пронзил Миккела, но он поклонился. — Да, владыка. Я займусь этим немедленно. — Еще кое-что. — Да, владыка? — страх в душе. Он вонял этим. Бог посмотрел на пленницу. — Принеси мне ее кровь, чтобы я напился. Она была сильной. Она накормит его если не своим поклонением, то самой своей сущностью. — Да, владыка, — прошептал Миккел. 19 Серена Во дворе раздавались крики сапожников, кузнецов и солдат. В помещении было так много людей, тревожно кричащих и толкающихся, что оно казалось совершенно непроходимым. Серена остановилась на ступеньках большого зала, от удивления открыв рот. За все свои годы она никогда не видела ничего подобного. — Ну же, — Каролина дернула Серену за руку. — Я не уверена, что нам следует. — О, не будь такой застенчивой. Ты все время выходишь в город. Прежде чем Серена успела ее остановить, Каролина ринулась вниз по лестнице в толпу людей. С волосами, заплетенными в косы вокруг головы, и одетой в те же бриджи и тунику, что и любой паж, она быстро затерялась в толпе. Ругаясь, Серена последовала за ним. Она проскользнула сквозь толпу так осторожно, как только могла. К ее большому смущению, даже несмотря на толпу людей, многие расступались, чтобы пропустить ее. — Ваше Высочество, — бормотали они, кланяясь. — Прошу вас, — зеки Серены пылали. — Я не хочу прерывать вашу работу. — Серена! — крик Каролины эхом разнесся по двору. — Шевелись! Со вздохом и смехом Серена поспешила через пустое пространство, благодаря других. Во дворе посольского корпуса было не меньше активности. Теперь менти тренировались в строю, бросая огненные шары и сильные порывы ветра, в то время как волки и даже лев ждали в углу. Серена сглотнула, спеша мимо них. Она знала, что они — люди, но они все еще пугали ее. Она позвала Каролину вместе с собой наверх, затем взяла сестру за руку и потащила ее за собой, когда младшая хотела остаться и посмотреть на волшебство. — Я хотела увидеть! — У тебя опалятся волосы, — весело сказала Серена. — Когда все это закончится, ты сможешь посмотреть много тренировок, если захочешь. — Могу ли я тоже быть менти? Как Лука? — Может быть, — Серена почти не обращала внимания. — Я думаю, что хотела бы превратиться в волка, — сказала Каролина. — Рвать все своими когтями. И зубами. У меня были бы длинные острые зубы.