Лейтенант Геррас поджал губы. — Были… инциденты, — он явно не знал, как поступить. — Жестокость. Миледи, меня послали сюда специально для того, чтобы убедиться, что с заключенными — прошу прощения, с менти — обращаются по-доброму. У нас с сестрами были разные мнения на этот счет. Я сильно урезал их обязанности. Рева поймала себя на том, что улыбается. — Лейтенант, я верю, что мы с вами хорошо поладим. Я рада, что вы были непоколебимы в выполнении вашего приказа. Если вы дадите мне минутку, я пошлю свою свиту вперед, чтобы доставить приказы в другие лагеря, а потом объясню, почему я здесь. Других солдат она смогла быстро отослать прочь, хотя Барнабаса все еще беспокоила перспектива оставить Реву беззащитной. — Позвольте мне сопровождать вас, — сказал он Реве. — Пожалуйста, моя госпожа. Я и еще несколько человек. Нас достаточно, чтобы послать гонцов в другие лагеря. Рева колебалась, но кивнула. Позже она все объяснит Карине — и найдет, что сказать Барнабасу. Она последовала за лейтенантом Геррасом в комнатку, которую он использовал как кабинет. Она догадалась, что когда-то это был чулан, и он поморщился, отдавая ей единственный стул. — Боюсь, это вряд ли подходящее место для вас, миледи. — Прошу вас, — Рева покачала головой. — Мы посреди войны и голода, лейтенант. Я не собираюсь жаловаться на состояние стула. Он рассмеялся, и его поза немного расслабилась. — Каков мой приказ от короля? — Он велит нам сопровождать менти в замок Далур. Вы знаете о нем? Он несколько севернее отсюда, когда-то принадлежал Францису Унне. До его смерти по приказу Стефана, конечно. Как она и предполагала, лейтенант Геррас хорошо знал Франциса. В конце концов, Францис был одним из самых успешных генералов в армии Давэда. Лейтенант кивнул. — Там менти будут тренироваться для вооруженного боя, — объяснила Рева. — Конечно, не все из них захотят сражаться, но важно, чтобы как можно больше их было подготовлено к грядущей битве. Честно говоря, лейтенант, ясно, что войска Стефана мирно не разойдутся. Лейтенант поджал губы и кивнул. — Мы выступим через два дня, — прямо сказал ему Рева. — Я знаю, что так быстро упаковать припасы будет нелегко, но наш враг становится сильнее с каждым днем, и он знает расположение этих лагерей. Лейтенант Геррас кивнул. — А сестры? — спросил он. Мстительная часть ее хотела приказать казнить сестер, но она знала, что ее совесть этого не допустит. — Мы доставим их в замок Далур, — сказала она. Это было то, что она написала в приказах, прежде чем узнала о продолжающихся злоупотреблениях сестер. — Там есть подземелья. Их не будут содержать жестоко, но как только все группы прибудут, все они будут доставлены в Реялон, чтобы предстать перед правосудием принца Луки. По выражению его лица она поняла, что лейтенант Геррас одобрял это. — Есть много дел, — сказал он. — Я начну немедленно, — он сделал паузу, а затем продолжил. — Я забыл спросить. Могу я посмотреть приказы? Нервы Ревы трепетали от опасности, но она держала подбородок высоко и улыбалась. — Конечно. Я должна был показать их сразу, — она протянула свиток. Он взял его с благодарной улыбкой, и Рева ушла, высоко держа голову и надеясь, что не совершила серьезной ошибки. Лейтенант Геррас явно был человеком чести. Что бы он сделал, если бы заподозрил, что приказы незаконны? 6 Бог Бог смотрел на священников, согнувшихся перед ним, и его желудок сжался от презрения. Старики прижались лицами к полу тронного зала, настолько жалко, что Бог не мог припомнить ничего, что он видел. Они были ничем. Они потерпели поражение. Они были бессильны здесь, в Золотом дворце, и большинство советников-зантийцев наблюдали за ними из задней части комнаты, бессильные, как новорожденные младенцы. Тем не менее, они не были его. Он чувствовал запах обожания в воздухе, и в равной степени чувствовал неповиновение — эти люди были дерзкими. Ясно, что они не выступали с речами и не призывали Золотой Порт к открытому восстанию. Возможно, они даже признали, что потерпели поражение, а он победил. Но они были не его. Они пали перед ним ниц, потому что он занимал трон, а не потому, что они любили его или считали его своим истинным Принцем Богов. Они пришли сюда не потому, что поклонялись ему. Он мог победить их, и он мог заставить их произносить молитвы обожания, но молитвы никогда не были бы истинными. Его губы скривились от этой мысли. Они понятия не имели, во сколько они ему обходятся. Он жаждал их почитания, но его потребность выходила за рамки простого желания. Его сила зависела от веры последователей. Если бы за ним было десять тысяч, и ни один не поклонялся бы ему по-настоящему… Он мог бы быть почти смертным. Он хотел зарычать, но сдерживал ярость. Он должен привлечь их на свою сторону. Людей на рынке было бы легче убедить, если бы на его стороне были священники. Он проглотил свою ненависть и встал, спустился по ступеням, чтобы пройти среди них. Его стражи вытянулись смирно и осматривали ряды стариков, будто один из них мог подумать убить Бога. Бог улыбнулся. Возможно, они могли бы попытаться, но они никогда не преуспеют. Он не боялся старика с ножом. — Почему вы здесь? — наконец спросил он. Наступила тишина. Никто не хотел ему отвечать. Их схватили и привели к нему, и никто из них не хотел сказать, почему это произошло. — Просить о пощаде, Ваше Величество, — сказал, наконец, один из них. Бог остановился и повернул голову в сторону голоса. — Сядь прямо. Ты будешь звать меня «владыка», ибо это то, кем я являюсь. Я не смертный король. Вы это понимаете? Священник сглотнул. — Ты веришь, что ты Аниос, — тихо сказал он. Это был наполовину вопрос. Казалось, он не совсем осознавал, что говорил. Он хмуро посмотрел на Бога, как можно было бы смотреть на сумасшедшего. Пальцы Бога едва успели шевельнуться, как священника пронзили копьем. Несомненно, этот мужчина молчал бы, если бы знал, что его ждет, но он был удивлен. Он издал сдавленный вопль, вздрогнул от боли и умер, в то время как его собратья-священники прижали лица к полу, дрожа от страха. Он умер один. Бог наблюдал за лужами крови на мраморных плитах и ​​чувствовал, как пробуждается его голод. Он проигнорировал это. — Я — Принц Истины, — сказал он священникам. — Я — возрожденный Аниос, украшающий этот жалкий мир присутствием бога и честью, которую вы вряд ли заслуживаете. Я дал вам надежду на спасение. Если будете презирать меня, пострадаете не только ты. Это будут души, которым вы могли бы открыть правду. У него не было их обожания, но он почувствовал их внезапный интерес. — Вы пришли просить о пощаде, как вы сказали, — он позволил словам повиснуть в воздухе. Никто не хотел отвечать, но, в конце концов, один из них нашел смелость. Он сел. — Да… владыка. Он выдавил титул так, будто это было притворством для сумасшедшего, но Бог решил пока оставить это в стороне. Он жестом приказал священнику продолжать. — Ты многих убил на рынке, — сказал священник. Казалось, он не знал, как начать эти переговоры. — Мы просим тебя о милости, добрый владыка. Эти люди теперь ваши граждане. Несомненно, их работа принесет вам пользу. Если будет убито больше, то… тогда будет меньше рабочих и торговцев, которые помогут Зантосу процветать. Бог смотрел, как лицо человека посерело от страха. Священник опустил взгляд на землю, когда губы Бога дернулись в удовольствии. Священник, конечно, не мог этого видеть, потому что Бог, как всегда, был в маске. — Думаешь, меня волнует прибыль? — спросил он. — Что такое золото для бога? Пауза затянулась. Дрожащий священник вертелся влево и вправо с вытянутыми руками, видимо, умоляя кого-нибудь помочь ему, и, к беспокойству Бога, некоторые из стражей даже выглядели обеспокоенными этим заявлением. Теперь он вспомнил речь, которую произнес в Эстале. Он обещал им славу и богатство. Он попытался прийти в себя, внезапно почувствовав себя потерянным и без направления, и обнаружил, что тянется к тени Стефана внутри себя. — Это мои последователи получают прибыль, — сказал Бог. — Не я. Почему бог возвращается? Чтобы привести человечество к истине, — он наклонился к стражам, сжав кулаки, чтобы показать свою мощь. — Те, кто последуют за мной, будут осыпаны богатствами, превосходящими их самые смелые мечты. Но я бог, и богатство меня не касается. Итак, скажите мне: почему я должен щадить тех, кто восстает против меня и ослабляет Зантос? Почему бы мне вместо этого не отдать их владения тем, кто увидел истину? — он указал на стражей и увидел, как несколько голов кивнули, другие возбужденно перешептывались. Он почувствовал прилив их удовлетворения. Они снова были на его стороне, преданные ему, движимые жадностью. В некоторых священниках он чувствовал и жадность, и менее пикантные желания. Но другие были упорно непреклонны. — Почему вы казнили тех, кто был на рынке? — священник давил на него. — Как они восстали против тебя, владыка? Как они ослабили Зантос? — Их шелка и золото пошли на то, чтобы привести к гнили Эсталу и обогатить врагов Ордена Понимания, — ответил Лорд. — Пока люди голодали и умирали от болезней, эти люди наслаждались роскошью, а в Эстале правоверные пытались принять наказание за все человечество, — он махнул рукой стражам. — Вы видели рубцы, которые они себе нанесли? Вы слышали их крики к небу? Я — да. Я пришел к ним. А потом я пришел сюда и увидел горожан с полными кошельками и рулонами шелка, которые толстели от своей роскоши, в то время как набожные страдали. Те, кто умер, были предупреждением для других — и вы можете сказать им об этом, — он обвел взглядом комнату. — Все вы можете сказать им это. Вот почему вас привели сюда. — Должны ли мы сказать им, чтобы они бичевали себя? — спросил священник. Он насмехался над Богом. — Должны ли мы сказать им, что принц, побежденный своим младшим братом — мальчишкой, — хочет, чтобы они сбросили шелка и отказались от заработанных ими жизней? Их ненависть росла, и Бог чувствовал, как от нее тошнит, как от чумы. Из его горла вырвался рык, и именно в этот момент он решил покончить с этой ерундой. — Убейте их, — приказал он. — Убейте священников. — Владыка… — начал один из них, но когда Бог повернул голову к нему, человек упал на колени, дрожа от страха. Это не заняло много времени. Священники не были вооружены и не были бойцами. В конце концов, мраморный пол залила кровь, а одного из советников тошнило в углу. Губы Бога скривились. Какие слабые желудки были у зантийцев. — Владыка, — это был голос Тиниана, удивительно ровный.