Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 99 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Рока взглянул еще раз и почувствовал, как счастливая гордость ускользает. Затем попытался выбросить это новое знание из головы или принять его как нечто естественное, а не ужасающее – но и в том, и в другом потерпел неудачу. Когда перевалили через гребень, отмечавший природную границу Хальброна, мальчик старался не пялиться грубо на лица всех этих горожан – и вновь облажался. Он увидел молодежь и стариков, мужчин и женщин, бледнокожих и темноволосых, и все они были грязными. Их носы, брови и лбы, скошенные или выпирающие, были самых разных форм и размеров, но никто из них не походил на Року. У загонов со стрижеными овцами дрались собаки, и он хотел получше рассмотреть их, но мать покачала головой, что означало: «Нет, и больше не проси». Он заметил, что две дороги города пересекаются, а дома расположены кольцами, расходящимися от зала собраний в центре – и позже узнал, что люди пепла почти всё строили по кругу, так как думали, что мир создал таким образом звездный бог Тэгрин. Полуденное солнце грело кожу мальчика, хотя, как обычно, дул сильный и прохладный ветер. Тем не менее Хальброн вонял. Под открытым небом работал мясник, и кровь, сочившаяся из трухлявой дыры, смешивалась с отходами внешней городской канавы; люди сушили и выделывали меха либо изделия из кожи у себя во дворах, а рядом, чаще с наветренной стороны, играли или плакали дети. Даже кузнец ковал прутья под навесом из дерна, пристроенным к тонкой стене своей хижины – слишком бедный, чтоб соорудить нормальную кузню. Зимой, сообщила Бэйла, почти все здесь закроется. – Жизнь на Юге – это гонка, – сказала она, – чтобы запастись едой, топливом и теплом до холодов. На протяжении полугода, пояснила она, здешние семьи ютились внутри и молились о том, чтобы пережить стужу, а весной худые, серые мужчины выбирались наружу, обыскивали соседские дома в поисках умерших от голода и холода людей и сжигали трупы без церемоний. А затем все начиналось сызнова. – Скоро увидимся, – сказала она, не глядя на сына, и оставила его у ограждающих зал собраний заостренных кольев – предназначенных, объяснила ему позже мать, для защиты от всадников-мародеров из степей. Он вошел через открытые ворота и зашагал по желтой траве, глазея на огромные яблони, посаженные в качестве укрытия от солнца. Дети лакомились яблоками, сидя рядышком в тени, но Рока не знал, подпустят ли его и с кем ему вообще следует быть, поэтому нашел клочок почти сухой земли, чтобы посидеть и понаблюдать. Он понятия не имел, как себя вести. Он достал из кармана обрезки ясеня – пепельного древа – и нож и попытался вырезать фигурки увиденных овчарок. Но в основном наблюдал за игрой детворы. Играли мальчики и девочки отдельно. Возрастом они были от малышей до подростков, и старшие мальчишки ссорились и дрались, как те псы, а старшие девчонки сидели или стояли кругами. Дети возраста Роки или младше слонялись как потерянные, и, наблюдая за ними всеми, он чувствовал себя иначе. Он улыбался, когда улыбались они, и смеялся вместе с другими, когда одна пигалица взвизгнула и убежала от кузнечика, и на мгновенье он забыл, что жизнь – всего лишь борьба против зимы в домишке у леса, без братьев или сестер, и что он не похож на других. – Прекрати смотреть на нас. На расстоянии человеческого роста от Роки стояли трое мальчиков постарше. Он их не заметил, потому что за деревьями легко было прятаться, а он слишком увлекся слежкой и резьбой. У заговорившего была гладкая кожа и круглая голова с тусклыми, нормальными глазами, и все трое выглядели как братья. Рока помнил, как его осенило: Тройняшки. Все до сих пор живые. Благословленные богами. – Я не смотрел, – возразил он, чувствуя себя отвергнутым, затем продолжил вырезать и понадеялся, что они оставят его в покое. – Оно с ножом. Это прозвучало как обвинение, и от Роки не укрылось, что мальчуган сказал «оно», а не «он». Но Рока пропустил это мимо ушей и показал готовый деревянный силуэт передних лап и морды пса. – Хочешь? Он испытал безумную надежду: а вдруг, если он поиграет вместе с этими тремя, то сможет с ними породниться? Близнец встретился с ним взглядом. Он посмотрел на своих братьев, затем оглянулся на кольцо наблюдающих девочек. – Ага. Рока протянул ее. Пацан замахнулся и со всей силы шлепнул игрушку. Раздался звук удара, и ладонь Роки обожгло болью. Он выронил резную фигурку и смотрел, как она отскакивает слишком далеко, чтобы он мог ее вернуть, и ему захотелось заплакать или убежать. Взамен он достал из кармана другую деревяшку – так, будто не придал этому значения, и стараясь не показывать, как ему обидно. В уме он вновь и вновь прокручивал шлепок, замечая теперь, как другие смотрели на происходящее и улыбались. Он сгорал от стыда при мысли, что готов был играть вместе с ними. Следующий удар пришелся ему в ухо. – Проваливай! Рока почувствовал то, что принял за удар в спину, за пощечину. Он ощущал вкус крови, в которой словно утонуло тепло солнца, и приятную гладкость деревяшки в своей руке. Он встал и, не раздумывая, попятился к воротам, желая лишь обезопасить себя. Теперь он слышал возгласы одобрения от мальчиков помладше. Рока всего лишь попытался бежать. Он хотел было сказать «прекратите», но не ощутил ничего, кроме стеснения в груди, душившего слова, и он сплюнул кровь и прикрыл голову руками. Ворота были закрыты, улюлюканья не стихали, и он не знал, куда ему идти. Однако нож оставался у него в руке. «Вспомни книгу», – сказала его мать, и он мысленно увидел, как напряглась ее спина, когда представил, что она повторяет это снова и снова. Герои в книге не убегали. Герои в книге воевали с монстрами и вырезали весь известный мир изо льда, пепла и тьмы, и они никогда, никогда не плакали и не трусили. Рока развернулся на пятках и прицелился. Он нанес удар, как делал это против воображаемых мародеров, чудищ и степняков, и вонзил острие ножа в щеку ближайшего мальчика. «Мне жаль, – подумал он, – но вы сами начали». Плоть под ножом тотчас разошлась. Она ощущалась намного мягче дерева, и Рока вспомнил, как интересовался, что легче рубить: лес или людей. Смех и улюлюканья сменились криками. Дети бросились врассыпную, а Рока увидел кровь на своей руке и застыл. Мгновение назад, подумал он, я был просто мальчиком во дворе зала, улыбался и вырезал деревянных собачек, без желания кому-либо вредить. Некоторые из девочек вернулись с краснолицыми женщинами, которые воззрились на него как те мамаши у реки. Он попятился и норовил добежать до ворот, перелезть через них или найти засов, но опрометью врезался в бородатых мужчин, от которых несло потом и дымом костра. – Я хочу его руку! – Молодая женщина прищурилась и вцепилась в мальчугана, которого ранил Рока. Другие женщины забормотали похвалы. – Возьму обе! Рока взглянул и увидел красивое лицо, застывшее от ярости. Позже он часто вспоминал его в кошмарах. Самый высокий из мужчин уставился на Року водянистыми глазами из-под опущенных век. Его борода не могла скрыть оспины и шрамы на щеках, а его шуба – поджарое, но сильное тело.
– Мальцы дерутся, – сказал он, – эт’ нормально. Женщина указала пальцем: – По-твоему, этот демон нормальный? Мужчина – которого, как позже узнал Рока, звали Каро – оглядел его с ног до головы. Одной рукой он схватил Року за волосы, другой – за предплечье, протащил его беспомощное тело, а затем швырнул на траву. Затем посмотрел на женщин и вновь заговорил своим густым голосом: – Твой демон слабый, как мальчишка. Я наказываю мужчин. – Он взмахнул рукой, и его бойцы рассеялись, оставив Року за кольями ограды вместе с женщинами и злобным молчанием. Нарушалось оно лишь рыданиями раненого мальчика. – Я это сделаю, – сказала женщина, прижимавшая того к себе. – Он моего сына тронул. Остальные цокнули языками или кивнули, а говоривший обнажил сакс, и впервые до Роки дошло: все эти женщины носили клинки. Он все еще держал свой нож, но это были женщины, матери семейств. В книге только Имлер-Предатель делал больно женщине, и за это ужасное преступление он до сих пор горел в огне и будет гореть до скончания мира. Отвернувшись, Рока встал на цыпочки, затем подпрыгнул и попробовал уцепиться за деревянные столбы, чтобы дотянуться до засова, но не сумел. Он бессильно оглядывал сплошное кольцо из тяжелых кольев, плача и упираясь в столбы, думая, что получить рану будет жутко больно, а с единственной рукой он не сможет помогать маме в сотне дел. С одной рукой, подумал он, я никогда не поймаю оленя и стану еще большей обузой. – Мне жаль. – Он повернулся к женщинам и подумал, что они, возможно, поймут. – Мальчики обидели меня, их было так много, и я просто хотел уйти. – Хватайте его руки, – сказала одна из матрон, и остальные двинулись к нему. Он вопил, отбивался и размахивал ножом – и видел, как даже старшие дети съежились от ужаса. Женщины, впрочем, легко схватили его за руки и удерживали, подбадривая друг дружку криками, после чего задрали его рукав и плашмя прижали Року к траве. Он помнил, как взглянул наверх и увидел желтые яблоки и ветки деревьев, качавшиеся на ветру, и как почувствовал, что, если ему отрежут кисть руки, небо так и останется голубым и по нему все так же будут катиться облака. – Довольно. Женщины замерли. Рока посмотрел и в перевернутом виде узрел у ворот свою мать; она запыхалась и держала свой нож. Каро и его бойцы стояли чуть поодаль. – Мы тебя оповещали, ведьма. Зря ты его не убила. Бэйла выпрямилась и оглядела сборище перед собой. Ее взгляд блуждал по их грязным шалям и платьям, по их немытым волосам и покрытым пятнами лицам. Она зачехлила свой нож и сняла платок, рассыпав по плечам собственные волосы – необычные и чистые. Сердце Роки колотилось: она стояла одна лицом к лицу с такой толпой, а он вовсе не хотел, чтобы его мама тоже влипла в неприятности. Затем она рассмеялась, и он вздрогнул. Он не видел ничего забавного. – Целая стая южных волчиц на одного мальчонку? – Ее слова повисли в воздухе, когда она помолчала, затем шагнула вперед. – Смотрите на меня. – Она показала зубы, но для Роки это была не улыбка. – Я Вишан. Я богорожденная. Рока уставился на странную женщину, которая выглядела совсем как его мать, и задался вопросом, следует ли изобразить знак Брэй. – Я была бы здесь Первой Матерью, если бы пожелала. Все вы это знаете. Я не являюсь ею лишь потому, что сама так решила. – Она оглянулась на вождя и его подчиненных, которые наверняка могли слышать ее. – Тронете моего сына, и я возьму Каро. Она подразумевала «возьму его в сожители», но Рока не знал, что она может это сделать. Он помнил, как задумался, была ли матрона Каро одной из державших его женщин. – Тронете моего сына, дремучие шавки, – Бэйла снова шагнула вперед, – и я заберу больше. Намного больше. Я Изберу полдюжины сожителей и велю им прогнать ваших мужей и детей из этого города или закопать их в землю. – Она выпятила подбородок, будто нож. – А когда вы останетесь беспомощными в полном одиночестве, я лично сожгу ваши угодья и дома. – Ее улыбка, которую Рока всегда считал красивой и совершенной, казалась безобразной. – Скажите мне, сестры, без этих Северных законов, которые вы так ненавидите, кто остановит меня? – Она умолкла, и когда никто не шелохнулся и не заговорил, подошла к ним вплотную. – Кто остановит меня? Женщины отскочили от Роки, будто от змеи, и он побежал к материнским юбкам. – Ты в порядке? – Бэйла не взглянула на него. Он прильнул к ней и отчаянно попытался не опозорить ее новыми слезами. Бэйла положила руку ему на спину и увела прочь от деревьев, травы и крови. Проходя мимо Каро – который на самом деле был вождем Каро – она коснулась его плеча и наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо. После она робко поглядела на него, и Рока не знал почему, но догадался, что это еще один обман. Здоровяк кивнул и опустил глаза, и у Роки создалось впечатление, что грудь Каро стала шире, а мужчины вокруг него уменьшились. – Только долг, – сказал он. – Заглядывай почаще, Бэйла. Лесная глушь – не место для Вишан. Она улыбнулась и скользнула своей ладонью по его руке. – Возможно, так и сделаю, – она взглянула на его бойцов, – теперь, когда увидела, что это за мужчины. Их пальцы тотчас потянулись к рукоятям топоров или кинжалов, как будто они готовы были убивать, прямо здесь. Рока сообразил, что их спины распрямились, а подбородки приподнялись. Бэйла покинула их, почти волоча сына за руку, и она не оглянулась и не спросила, что случилось. – Мы больше не придем, – сказала она позже, вытирая его уродливое лицо у очага в их жилище. А он подумал только: Спасибо тебе, мама. Еще один усвоенный урок. 2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!