– Привет, ребята, – сказала она. – Славный денек для прогулки. – Или для грабежа, – пробормотал Клэй, оглядывая придорожные заросли, – разумеется, там засел еще десяток женщин, одетых так же неряшливо, зато вооруженных до… в общем, до самых сисек. – А по-моему, – продолжила незнакомка, выговаривая слова протяжно, на манер картейских степняков, – в дождь грабить сподручнее. Если, конечно, не ливень, а так, моросит с неба. Вроде как под настроение. Вот ясный солнечный денек не хочется поганить грабежом. – Она неловко пожала плечами, а потом наставила стрелу Клэю в грудь. – Ну, не хочется, а придется. – Так ведь с нас и взять-то нечего, – сказал Гэбриель, примирительно разводя руками. Разбойница широко улыбнулась: – Ну, это как поглядеть. А теперь, будьте так любезны, положите оружие на землю и раскройте котомки, сделайте милость. Клэй послушно швырнул меч на дорогу и высыпал под ноги содержимое котомки. Разбойница шагнула поближе и присвистнула, рассматривая добычу: – Ух ты, портки, носки и пирожки! Девчонки, вот свезло так свезло! Эй, налетайте! Из-за деревьев послышались восторженные восклицания. Разбойницы стаей тряпичных койотов выбежали из леса и окружили Клэя и Гэба, угрожающе размахивая кинжалами, копьями и луками. Гэбриель, морщась при каждом взмахе оружия, вывернул свою котомку. Ко всеобщему изумлению, из котомки вывалились камни. Все умолкли. – Тьфу ты, плешивые яйца Отступника! – выругалась главная разбойница и раздраженно пнула один булыжник так, что он отлетел в траву на обочине. Гэбриель рванулся было за ним, но замер под гневным взглядом женщины. – Камни? Это еще что за шуточки? – воскликнула она. – Нет чтобы сапфиры, или рубины, или плитки серебряные… – Слитки, а не плитки, – поправил Клэй, но его никто не слушал. – Ну почему бы богам не послать нам придурка с полной котомкой брюликов, а? Так нет же, каменюки! И портки с носками! И… эй, а пирожки-то хоть с чем? – С солониной. – Ах, с солониной… – презрительно процедила она, будто называя имя заклятого врага, и сжала лук так, что побелели костяшки пальцев. – Зато у него щит вон какой навороченный, – сказала одна из грабительниц, указывая на Черное Сердце концом копья. – Прямо как настоящий, – добавила другая. – Может, за него целую марку дадут. Или две. Клэй, не удостоив их ответом, обратился к главной разбойнице: – Щит не тронь. – А то что будет? – удивленно заморгала она, бросила еще один презрительный взгляд на жалкую горку камней у ног Гэбриеля и, опираясь на длинный лук, как на посох, обошла вокруг Клэя. – Ишь раскомандовался! Тебе сейчас не приказы отдавать, а… – Она осеклась. – Ни фига себе, кобольдов прибор с набалдашником! Неужели это тот самый… – Ну и что с того… – буркнул Клэй. – По-моему, это тот самый долбаный щит, который называют Черное Сердце, вот что! А значит, владелец этого щита – Клэй Купер по прозвищу Пузочес. – Соображаешь, – проворчал Клэй; уже много лет его никто так не звал, а прозвище он заработал оттого, что в любых потасовках именно ему доставались первые удары, из-за медлительности. – Я ж сразу сказала, что навороченный! Значит, мы его тоже заберем, – воскликнула грабительница, которая первой заметила щит, и потянулась к Черному Сердцу. Клэй мысленно воззвал к тому из грандуальских богов, кто дарует прощение мужчинам, которые сначала ломают женщине руки, а потом приканчивают ее ударом в горло. – Не тронь, – велела главная разбойница. Женщины уставились друг на друга, как два хищника, готовые подраться из-за добычи, однако авторитет вожака возобладал, и вторая разбойница нехотя отвела взгляд. – Этот щит смастерили из ствола злобного старого древея, который поубивал тысячи людей, – объяснила главная разбойница. – А потом вот этот самый тип, – она махнула стрелой в сторону Клэя, едва не выколов ему глаз, – порубил его на дрова. Перед вами – Клэй Купер, Пузочес, самый настоящий герой. – А мы героев не грабим, что ли? – поинтересовалась еще одна грабительница. – Грабим, конечно, – ответила разбойница и наконечником стрелы ловко срезала кошель, висевший у Клэя на поясе. В дорожную пыль упали двадцать серебряных монет, и разбойницы бросились их подбирать. Главарь разбойниц громогласно, как церковный проповедник, возвестила: – Пироги принадлежат тому, кто их ест, портки и носки – тому, кто их носит, a монеты – тому, кто их тратит. Но есть вещи, которые отбирать нельзя. Вот как эта… – Она бережно коснулась выщербленного щита, будто священного надгробия. – Этот щит принадлежит Клэю Куперу, и никому другому, и я скорее хвост на заднице отращу, чем позволю кому-нибудь его украсть. – Она отступила в сторону, вскинула лук на плечо и, встав на прежнее место, выкрикнула: – Девчонки, надевай носки! Грабительницы торопливо скинули сапоги и натянули носки, заботливо связанные Джинни, поверх тех, что уже были на ногах. Потом они разделили между собой пирожки и стали возвращаться в лес. Одна из женщин подобрала с дороги меч, оставленный Сержантом Клэю, и спросила: – А это тоже принадлежит Клэю Куперу? – Уже нет, – ответила главная разбойница. Гэбриель с явным облегчением следил, как грабительницы скрываются в чаще. Главарь посмотрела на Клэя и дернула подбородком в сторону Гэба: – А это что за хмырь? Клэй почесал бороду: – Это… ну… – Гэб, – расправив плечи, сказал приятель. Разбойница удивленно раскрыла рот: – Золотой Гэб, что ли? Гэбриель кивнул. Она ошеломленно тряхнула головой: – Ну надо же! Никогда бы не подумала… Папaнька рассказывал, что ты храбрый, как лев, крутой, как вареные яйца, и неотразимый, как кружка каскарского пива. Да и мамaнька говорила, что ты красавец писаный и что красивше тебя мужчин на свете нет, ну разве что мой папaнька. А тут, гляньте-ка: пугливый, как котенок, и такой… – разбойница брезгливо оглядела его с головы до ног, будто гнилой кукурузный початок, – такой старый. Клэй пожал плечами: – Так ведь жизнь – та еще сволочь. – Ну да, и с вами она по-сволочному обошлась, – расхохоталась разбойница и с прищуром взглянула на солнце. – Ладно, нам с девчонками ваши денежки уже оттянули все карманы, пора тратить. Премного благодарны. Клэй скривил губы в подобии улыбки. Хоть разбойница и оставила их без еды, без денег, без оружия и даже без носков – как вот теперь держать ноги в тепле, когда придется лазить по заснеженным горам? – но злиться на нее не получалось. Мало того что она вела себя дружелюбно, так еще и не тронула Черное Сердце. – А как тебя величают? – спросил Клэй. Разбойница улыбнулась еще шире: – А меня как только не величают: и воровкой, и шлюхой, и светлым образом богини Глифы… Но если в кабаке будешь про сегодняшнее рассказывать, не забудь упомянуть, что ваше добро к рукам прибрала леди Джайна и Шелковые Стрелы. – Так вы банда, что ли? – уточнил Клэй. – Пока еще не банда, а так – бандитки, – ответила она. – А потом, кто знает, может, и бандой станем. С этими словами она убежала в лес. Когда Шелковые Стрелы скрылись в чаще, Клэй с облегчением перевел дух и недоуменно уставился на Гэбриеля, который поспешно подбирал с дороги камни, высыпавшиеся из котомки. – Слушай, а чего это ты таскаешь за собой булыжники? Гэбриель отыскал на обочине отброшенный Джайной камень, поднял его и сосредоточенно оглядел: – Эти камешки Роза собрала на пляже, когда мы в Урии жили. Я их с собой захватил, на случай если… – Да не нужны они ей больше! – раздраженно заметил Клэй. – Хоть целую гору ей принеси. Она давно уже не ребенок, Гэб. – На случай, если она погибла, – невозмутимо продолжил Гэбриель. – Я бы их положил на могилу. Клэй умолк, чувствуя себя совершеннейшим мудаком. Немного погодя они взвалили пустые котомки на плечи. К неимоверному удивлению Клэя, на дне его котомки обнаружился одинокий пирожок. Клэй поделился им с приятелем.