А Фома Аникеевич сказал англичанину: – Благодарю вас, мистер Фрейби, за дельное замечание. Тот непонимающе пожал плечами, и я вспомнил, что у меня в кармане имеется дареный лексикон. «Благодарить» по-английски было «тэнк». «Вас» еще проще – «ю». Я так и сказал: – Тэнк ю, мистер Фрейби. Он кивнул и снова уткнулся в своего Trollope (я посмотрел в библиотеке – это такой английский романист). Мы еще некоторое время обсуждали между собой способы, при помощи которых сможем конфиденциальным образом сноситься друг с другом, а потом совещание было прервано – снова в дверь просунулся Сомов, и по выражению его лица я понял: случилось что-то особенное. Извинившись, вышел в коридор. – Вот, – почему-то шепотом произнес Сомов, протягивая мне какой-то белый конверт. – Нашли. Швейцар подобрал. Откуда взялось, неизвестно. Я взял конверт и прочел написанные карандашом печатные буквы: AVEC LES COMPLIMENTS DE DR. LIND[12] Лишь невероятным усилием воли я сохранил внешнюю невозмутимость. – Где нашли? – На крыльце, перед самыми дверьми. Швейцар вышел посмотреть, не кончился ли дождик, а оно лежит. Значит, могли подбросить и снаружи, подумал я. Перелезли через ограду и подкинули, очень просто. От этого стало легче. Но совсем чуть-чуть. Открывать конверт я, конечно, не стал, хотя он был не заклеен – скорее понес в бельэтаж. Если бы Сомов не смотрел мне вслед, то и побежал бы. У дверей малой гостиной, прежде чем войти, остановился и прислушался. Я делаю так всегда, и вовсе не для того, чтобы подслушивать, а чтобы не помешать своим стуком чему-нибудь важному или интимному. Изнутри донесся густой, сердитый голос Кирилла Александровича: – Ники, ну нельзя же быть таким болваном! Во время аудиенции Ли-Хун-Чжану про концессии ничего говорить не нужно! Ни в коем случае! Ты все испортишь! Я поневоле покачал головой, подумав, что долго так продолжаться не может. Государь вовсе не так безволен, как кажется их высочествам. И злопамятен. Громко постучал, передал послание и тут же вышел обратно в коридор. Ждать пришлось не более пяти минут. Выглянул Георгий Александрович и поманил меня пальцем. Его взгляд показался мне каким-то странным. Точно так же смотрели на меня государь и остальные великие князья – будто видели меня в первый раз или, скажем, впервые заметили, что на свете существует человек по имени Афанасий Степанович Зюкин. Очень мне это не понравилось. – Ты ведь знаешь по-французски? – спросил Кирилл Александрович. – На-ка, почитай. Я не без трепета взял развернутый листок, прочел: Условия приняты, но плата за каждый день отсрочки – миллион. Завтра в три пополудни ваш посредник один, в открытой коляске, должен следовать по Садовому кольцу от Калужской площади в сторону Житной улицы. Деньги должны быть в чемодане, казначейскими билетами по двадцать пять рублей. При малейших признаках нечестной игры с вашей стороны я считаю себя свободным от каких-либо обязательств и верну вам принца – как и обещал, частями. И последнее. Посредником должен быть тот слуга, что был в саду: с бородавкой на щеке и собачьими бакенбардами. Искренне ваш, Доктор Линд. Первым чувством, которое я испытал, была обида. Favoris de chien[13]? Это он так про мои ухоженные бакенбарды?! Лишь потом до меня дошел весь пугающий смысл послания. 8 мая После долгих перезвонов между Петровским дворцом, генерал-губернаторской резиденцией и Эрмитажем руководить операцией было поручено полковнику Карновичу. Московский обер-полицмейстер получил распоряжение оказывать всемерное содействие, а Фандорину досталась не совсем понятная роль советника, да и то лишь по настоятельному требованию Георгия Александровича, после спасения дочери свято уверовавшего в необыкновенные качества отставного чиновника особых поручений. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.