— Безусловно, — автоматически вымолвил юноша. — Можем ли мы сойтись на мысли, что в очном обучении, год за годом, от экзамена к экзамену, она видела для вас пользу? — Допустим, — уже настороженно вымолвил Самойлов. — Не ради корочки, а для самих знаний и процесса их получения, поставлены условия. — Подводил Ферзен его к мысли. Правильной, единственно верной мысли, принятие истинности которой поможет и юноше и если повезет, то и ему… — Вы не понимаете, я не успеваю. — Взорвался раздраженной эмоцией Самойлов. — У меня два контейнеровоза застряли на границе, фуры стоят под Орлом, а мороженое тает! — Тогда вам точно следует получить нормальное высшее образование. — решительно постановил Ферзен. — Но где я найду столько времени! — Неужели у вас нет подчиненных? — удивился ректор. — Есть, как и проблемы от их ведения дел. — Парень выложил на стол три простеньких кнопочных сотовых телефона, один из которых мерцал вызовом в беззвучном режиме. — Первый — это проблемы, которые требуют незамедлительного решения. Как вы видите, — демонстративно указал он на иллюминацию звонка. — Проблемы есть всегда. — А второй телефон, простите за назойливость? — Катастрофа. Словно уловив внимание к себе, телефон вжикнул вибровызовом. Впрочем, сам Самойлов позволил себе только досадливо поморщиться, но не стал бестактно прерывать беседу на вызов. — Не будете отвечать? — С опаской посмотрел на аппарат ректор. — Сегодня это не моя катастрофа, — равнодушно отмахнулся юноша. Любопытство подсказывало уточнить характер катастрофы и ее владельца, но Ферзен удержался. — Третий телефон? — Поднял взгляд на гостя ректор. — Семья. Редко тревожат, только когда действительно важно. — Семья — это всегда важно, — веско отметил Александр Ефремович. — Что будет, если вы не снимете трубку? — Убытки. — Давно вы работаете на первые два телефона? — С сочувствием уточнил ректор. — Я работаю на себя. — Отреагировали непониманием с того края стола. — Тогда почему они не дают вам получить нормальное образование? Они перестанут платить вам деньги и вы помрете от голода? Юноша, к удивлению ректора, не стал спорить, а просто задумчиво посмотрел на одинаковый пластик сотовых. — Ваш фонд, все эти квартиры, машины и гонорары… Вы настолько дорого оценили пять лет свободы от университета. Я удивлен, что у вас не хватает средств заплатить за свою свободу от чужих ошибок. — Это довольно дорогие ошибки, — поднял Самойлов взгляд. — Но не смертельные, верно? Купите себе молодость и образование, юноша. Пусть финансовые потери будут тому платой, но взамен вы наверняка обретете знания, как их избежать в будущем и уберечь подчиненных. — Наверное, вы правы, — подумав, гость взял в руки первый телефон и отключил его. — Если долго не отвечать, эти проблемы решаются сами собой. Не так хорошо, но решаются. — Будто уговаривал он себя. — Вот видите! — Даже обрадованно всплеснул руками ректор. — Образование нужно получить, — теперь Самойлов смотрел на свой «свод правил». — Если она этого хотела, то так будет правильно. — Я рад, что мы вместе пришли к этому решению. — Довольно улыбнулся Александр Ефремович. — Только у меня к вам будет одна просьба. — Завершил он, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Если в моих силах, — кивнул парень. — Поступайте куда угодно, но не в мой университет, — убрав улыбку, смотрел на него ректор. — Езжайте в Москву, мой вам совет. Там таких, как вы, много. — Таких, как я? — Нейтрально уточнил юноша, вновь глядя равнодушным взглядом надвигающейся грозы. Но ректора уже было не остановить. — Вы чудовище, — Сбился он на гневную дрожь. — И я не хочу, чтобы такое чудовище училось в моих стенах, среди моих чистых и наивных учеников! Езжайте к таким же монстрам, как вы сам!!! Напряжение в установившейся тишине ощущалось туго натянутым тросом, готовым разорваться. И горе тому, кто окажется рядом. — Не был бы я, как вы говорите, чудовищем, стал бы кто со мной разговаривать, — устало провел Самойлов ладонями по лицу. А Александр Ефремович ощутил, что может осторожно и тихонечко выдохнуть. Вскоре дверь за гостем закрылась, оставив ректора с мыслями о том, что неплохо бы завершить рабочий день прямо сейчас. Накатить для успокоения нервов и прогуляться пешком до дома. Заслужил — хотя бы тем, что не дал совершиться тому, за что долгие годы грызла бы совесть… А дочка — получит блестящую карьеру, сама и честно. Ферзен так захотел, а Самойлов напоследок пообещал сломать ноги любому, кто захочет поставить ей подножку. Ну, тоже приятный компромисс между собственной честью и осознанием прагматичной реальности… За окном немелодично зашумел двигатель Опеля, ушедшего на разворот. Следом за ним отъехала одна машина сопровождения. Вторая, отчего-то, не торопилась продолжать путь — напротив, из задней дверцы показался кряжистый человек в строгом пиджаке, застегнутом на белой рубашке без галстука. Он мельком оглянулся в сторону отбывших машин и тут же направился к двери кафетерия. — Забыл что-то? — Вслух произнес ректор. Огляделся — и действительно, один из телефонов Максима остался на столе. Но, при этом Ферзен отчетливо помнил, как все три телефона, фигурировавших в беседе, отправились обратно Самойлову в карман… — Александр Ефремович? — Уточнил вошедший мужчина, стоя возле столика. Был он основателен, собран и уверен в себе. Возрастом за пятый десяток лет — но судя по бицепсам, проступающим под складками рукавов, явно задержится в этом облике до семидесяти — восьмидесяти лет. Слегка полноватая фигура, правда, выдавала сидячую работу, явно составляющую большую часть рабочего дня в последние годы. Дополняли образ след перелома на носу, грубая кожа лица и слегка поломанные уши. Внешность борца, а если добавить осанку — то человека, имеющего определенное отношение ко службе. Только взгляд какой-то странный, блеклый, гуляющий будто — никак не удавалось его поймать. Будто смотрит через человека, чуть выше переносицы. — Да, вот, — указал ректор подбородком на телефон у края стола и принялся выглядывать администратора. Все же мысль о коньячке и завершении рабочего дня оформилась. — Разрешите представиться, Борис Игнатьевич. Полковник имперской стражи, — достав из внутреннего кармана и махнув на мгновение раскрытым удостоверением, в котором почудилось слово «генерал», с шумом отодвинул мужчина стул и сел напротив, сцепив руки в замок и положив их на стол. По телефону он лишь скользнул взглядом, проигнорировав. — Как полагаю, вы уже познакомились с нашим… опекаемым? — Простите, что? — Не расслышал Ферзен, с удивлением вглядываясь в собеседника. — Беспокоиться не о чем. Вы не первый, кого этот молодой человек запугивает и шантажирует, вынуждая нарушать закон. Нам приходится сопровождать этого негодяя, оберегая спокойствие честных граждан. Сейчас мы зафиксируем ваши показания, и он безусловно направится за решетку. — Вернув удостоверение обратно в пиджак, полковник демонстративно достал оттуда же крохотный диктофон и положил на стол. — Да о чем вы вообще?! — Вам совершенно незачем беспокоиться. — Успокаивающе поднял ладони Борис Игнатьевич. — Вы находились под давлением и являетесь свидетелем, а не соучастником. Особенно, пока сотрудничаете со следствием, — включил он прибор и чуть переместил его поближе к центру стола. — О чем вы с ним говорили? — Я категорически не понимаю… Громко прозвенела мелодия «забытого» телефона, прерывая нервную беседу. Полковник выжидательно посмотрел на ректора, а ректор — на него, а затем растерянно на окно, будто Самойлов должен там обнаружиться. И только посмотрев на аппарат и заметив имя абонента, ректор взял его в руки. Звонил «Ответьте, будьте так любезны». Подняв трубку и выслушав пару фраз, Ферзен протянул аппарат через стол. — Тут вам хотят напомнить о том, что у вас осталось четыре дня. Полковник заторможено принял трубку, приложил ее к уху. А затем смял хрупкий пластик могучей ладонью. Громко вздохнул и медленно выдохнул, откладывая обломки аппарата в сторону. — Итак, Александр Ефремович, что этот человек от вас требовал? — Ничего. — Сложил руки на груди ректор. — Молчите… Все молчат. Вы понимаете, что этот… останется на свободе из-за вас? Мы бессильны без вашей помощи! — Вся государственная машина, институт расследования и дознания? — Скептически приподнял бровь Ферзен. — Вы представить не можете, какие у него покровители! — Поднял голос Борис Игнатьевич, но тут же перешел на куда более мягкий тон. — Но вы под защитой государя, вам незачем бояться. — Вкрадчиво увещевал полковник и продолжил после многозначительной паузы, демонстративно выключив диктофон. — Просто скажите, что он замыслил на этот раз? — Я скажу, что Максим будет делать, — ответил Александр Ефремович, глядя в вспыхнувшие злорадством и радостью глаза. Может быть, Самойлов был чудовищем. — Он будет учиться, — с железной уверенностью продолжил ректор. Но, пожалуй, это было самое правильное чудовище в мире. Глава 2