— Вот тут, — указала она пластиковую конструкцию на краю стола. — Но я могла бы лично… — Обычным порядком, вместе с остальными конвертами, — отрицательно повел я головой. — И я сегодня ничего не отправлял, вам понятно? — Абсолютно. — Компенсируя провал в собственном поведении, секретарь излучала суровый профессионализм (то есть, отсутствие любопытства и готовность забывать все по команде). Скоро узнаем, кто это такой у нас к медведю прицепился и не отстает. — Случилось чего? — Артем стоял возле лифта в одиночестве. — Вера уже вниз спустилась. — Мелочь одну чуть не позабыл, — отмахнулся я, прикрывая дверь за собой. Но перед тем, как она закрылась, отсекая все звуки, до ушей еще успел долететь приглушенный отзвук мечтательной фразы Игоря: — Ниночка, соедини меня с отцом… Артем, разумеется, ее услышал тоже. — Зачем ты его женить решил? — Мне, может, интересно, каково это — семейная жизнь в близком приближении на примере друга. Скажи спасибо, что сегодня это Игорь. — А если серьезно? — Не повелся Артем, подходя к лифту. — У него в шкафу плед и постельное белье. Он спит на работе, это неправильно. Все же, Игорь действительно мне друг. — Максим, я серьезно! Даже растерялся на мгновение — посмотрел, а Артем стоит, насупившись, и явно ждет другого ответа. Подумал, что он хочет услышать, и произнес с весомой обстоятельностью: — Примирение Игоря с семьей позволит непосредственно влиять на Долгоруких. Так же открывает варианты на воздействие через его будущую супругу. Абы кого ему не отдадут, он теперь в фаворе. — Вот теперь — верю, — с довольным видом кивнул он. — А то вечно ты темнишь. — Хм… — Выдал я неопределенный звук, не желая спорить. Артем шагнул в кабину лифта, и я проследовал за ним. — И вот что, Максим. Насчет социального статуса… — Произнес он, стоило створкам сомкнуться. — Да? — Про Веру ты все верно подсказал. Тут я не разбираюсь, не приходилось как-то. Но насчет Еремеевой могу подсказать. — Слушаю. — То, что ты для них сейчас делаешь. Эти ролики… — Не только, — поспешил я уточнить. — Еще финансы на новые проекты. На бал и прием их пригласят, я почти договорился. Плюс попрошу кого-нибудь заключить с ними сделку на высшем уровне. Есть такие планы. — Вот, — кивнул своим мыслям Артем. — Я примерно так и представлял. Так вот, это не сработает. — Почему? — Удивился я. — Потому что это твои связи, твои деньги и твои друзья. Не их, — качнул Артем головой. — Все они работают с тобой и делают одолжение тебе, а не Еремеевым. Я в этом разбираюсь. — Но финансы и проекты… — Тут все работает наоборот. Если у них были бы связи и знакомства, если бы их приглашали на приемы, как род, а не по твоей просьбе, с финансами тоже никаких проблем бы не возникло. Деньги же и сделки сами по себе не дают положения в обществе. Циферблат лифта мерно отсчитывал метры до отметки первого этажа. А в душе была некая растерянность. — Так что тогда делать? — Попросил я совета. — Надо, чтобы с ними поделились статусом. Как это делается — сам понимаешь. — Вышел он из лифта, а затем, вместе со мной, и из здания. Я посмотрел на спину Артема, спешащего к девушке в синем возле микроавтобуса телеканала. Сам же повернул к своей машине, дожидавшейся чуть дальше общей проходной, неспешно вышагивая и обдумывая предложенные Артемом варианты. Не высказанные прямо, но вполне понятные без лишних слов. Статус такого уровня можно либо отнять, либо присоединиться к чужому. Третьего не дано. Чтобы отложить эти мысли, решил-таки позвонить сестрам. Есть такой период у информации, находящейся у них на хранении, когда уже проходит предвкушение легкого садизма, с которым истина будет цедиться по каплям в обмен на мольбы и просьбы. Но до той грани, когда долгое ожидание пережигает желание говорить вообще, перерастая в глухую обиду — мол, они старались, а я совершенно равнодушен к их помощи. Этот период славен тем, что информацию вываливают скопом, потоком слов прорывая плотину формальностей и стандартной структуры разговора. В общем, когда их распирает, и никто не может остановить, пока лавина данных не накроет абонента с головой. Сев в машину, я набрал номер и предусмотрительно отвел трубку подальше от уха. — Короче, она тебя любила! — Рявкнули в трубку через мгновение вместо гудка. — Чего? За что? — Сами не знаем! — Язвительно ответили мне. — Нет, за что- понятно. Но мне ж тогда было тринадцать, а она вообще одиннадцатый класс! — Любовь зла — полюбишь и… — Неверная поговорка! — Осадил я их рявком. — Любви все возрасты покорны? — Сойдет. Так любила, теперь ненавидит. Что с того? — А с того, что талант Целителя зависит от любви, — с придыханием ответили мне. — Как у аристократов — от Чести, а у тебя от любопытства. — Так. — Почувствовал я неприятное ощущение в животе. — То есть, эта ее ненависть… — Целители лечат любовью, — перебили меня. — Но каждого больного придурка любить не заставишь! Поэтому целитель обычно любит маму с папой, а их образ переносит на пациента, тем самым открывая возможность к их излечению. Но, как пишут на форумах, любовь к родителям не такая сильная, как… Ну, другая любовь. Однако есть проблема, когда любящий целитель приходит к дому возлюбленного и видит его с другой. — Да я же знать не знал… — Растерялся я. — А когда целитель вдобавок узнает, что ее любимый разрушил все счастье ее рода… — Сурово произносили сестры. — Да подождите вы… — Уничтожил все, чем целитель дорожил. Все, к чему он стремился… — Тонь, Кать… — Дар ломается. — Сухо ответили мне. — Целитель больше не может лечить. Ему некого любить. — То есть, это конец для Ники? — Ответил я почему-то непослушными губами, пересохшим голосом. — Нет, это ты — балбес! — Сердито заворчали мне. — Мог бы сам уточнить, первая страница поиска! — У меня первая страница поиска в восьмой класс пошла, — проворчал я, чувствуя, как отпускает напряжение. — Что бы ты без нас делал! В общем, это обратимо. — Мне ее в себя опять влюбить что ли? — С подозрением уточнил я. — Нет, просто показать ей, что ты обычный человек, — словно бы даже вздохнув от огорчения произнесла Тоня. — Надо убрать ненависть, всего лишь. Тогда она сможет целить любовью к родителям, а там, глядишь, снова себе кого-нибудь найдет, полюбит. — Хорошо, — уже с облегчением выдохнул я. — Сделаем, не проблема. — Не-не-не-не! — Затараторили они. — Чего опять? — Посмотрел я на телефон. — Мы тут подумали и решили, что тебе не надо делать вообще ничего! Совсем-совсем! Ненавидеть только на расстоянии легко, а тут примелькаешься рядом, само пройдет! Увидит, что у тебя две ноги, две руки и нет рогов с хвостом — и нормально! — Ничего не делать? — С сомнением уточнил я. — Точно! Ты же ничего ей не делал пока? — Ну… В принципе, ничего…